Ключевые слова: программа партии, программирование будущего, семиосфера, картина политического мира, структура будущего.
Теперь рассмотрим программу партии как семиотический феномен. Для успешной коммуникации, по мнению Ю. М. Лотмана, необходимо наличие семиосферы, некоего семиотического пространства как условия существования языков, являющегося и единицей семиозиса [4, c. 250–251]. Семиосфера неоднородна и структура ее ассиметрична, так в ней выделяются центр и периферия.
В данном образовании положение программ партий как семиотических продуктов весьма своеобразно. Метаязыки, о которых мы уже писали, относятся к базовым феноменам, входящим в основной запас политического знания. В силу этого они образуют привычный политический контекст: проблемы прошлого, настоящего и будущего всегда в центре политических дискуссий, а в выборных кампаниях они становятся значимыми политическими конструктами. Так что их можно отнести к языкам смысловых переводов, которые обслуживают политическую культуру. А именно, метаязыки служат для нужд самоописания политической культуры, особенно развитого в те периоды, когда планируется будущее для общества в целом.
Например, в советской культуре программа будущего (в составе Программы КПСС), оформленная в виде синтеза обоих рассмотренных нами метаязыков, занимала ядерное положение в семиотическом политическом пространстве. Однако сегодня языковое действие по прогнозированию будущего, скорее, относится к политическому дискурсу в целом.
Что же касается программ политических партий, то данные политические тексты, являясь значимыми феноменами формально, практически слабо участвуют в политической коммуникации как смысловые фреймы, т. е. не задают сегодня правил игры. Тем самым они попадают в зону спорного семиотического политического пространства. Другими словами, созданная программой партии картина мира не всегда воспринимается как политическая реальность.
Итак, проблема будущего как смысловой фрейм имеет значение для единства политической семиосферы. При этом единство семиосферы достигается не столько наличием метаязыков, исторического и космологического типов кодирования, сколько отношением к границе, что особо выражено в программах партий. Понятие «граница семиосферы» принадлежит Ю. М. Лотману, подчеркивающему культуросозидающее значение границы.
Это значит, что культура начинается с бинарного разделения на «свое» и «чужое» пространство, при этом характеристики носят «зеркальный» смысл: свое — хорошее, а чужое — наоборот [4, c. 251]. Согласно Лотману, культура вообще оформляется с помощью пространственно-временной модели и осуществляет себя как семиосфера. У этой семиосферы (и политической в том числе) единая система координат и единая временная ось: прошлое — настоящее — будущее [4, c. 259].
Таким образом, в центре постсовременной политической семиосферы метаязыки осуществляют унифицирующее воздействие на политический дискурс о будущем, но в программах партий, текстах о «прошлом — настоящем — будущем», проявляется конфликтность. При этом партии резко артикулируют свое и чужое будущее, идеализируют прошлое или будущее, сводят весь смысл к настоящему и т. д. Тем самым побеждает политическая динамика, отбрасывая тексты на периферию семиосферы, в зону спутанных смыслов, в противовес ядерному унифицированному состоянию единого самоописания политической культуры.
«Понятие границы двусмысленно. С одной стороны, она разделяет, с другой — соединяет. Она всегда граница с чем-то и, следовательно, одновременно принадлежит обеим пограничным культурам, обеим взаимно прилегающим семиосферам» [4, c. 262]. В данной связи тексты программ партий как модерного жанра планирования будущего вторгаются в постсовременное политическое пространство сценарирования настоящего, сохраняя систему кодирования. В результате создается особый уровень политического самоописания, репрезентированный программами партий.
Цель данных текстов не внести единый смысл в политическую реальность, но предложить вариант смыслового фрейма. Данная вариативность нужна для знакового позиционирования партии в пространстве политической коммуникации. В результате семиотическое пространство политических партий пересекается множеством границ, что способствует продуцированию политической информации, которая буквально обрушивается на адресата. Но на уровне семиосферы это лишь означает артикуляцию своего и чужого.
При этом есть и оборотная, так сказать, проблема — незнание текстов затрудняет процесс дифференциации партий на уровне адресата. Тем самым семиотические границы трансформируются в политические различия. Итак, мы подходим к понятиям мир / антимир, космос / хаос. Именно семиотика границы разделяет данные понятия. Каждая программа партии, в сущности, отделяет «свою», правильную политическую реальность от чуждого антимира соперников. А эталон может находиться в прошлом (советском), будущем (правильно либеральном) или настоящем (стабильно поддерживаемом). Можно, конечно, и комбинировать данные ценности.
Перейдем к собственно картине мира, которая отражается в программах политических партий. Картина мира это ментальный коллективный феномен, который создается культурой, картина политического мира соответственно творится политической культурой. Политический человек осваивает картину мира посредством языка в ходе политической коммуникации.
Отсюда картина мира приобретает семиотическое значение, ведь она задает смысловые параметры для гражданина. «Картина мира, или видение мира, — категория в высшей степени устойчивая» [2, c. 538]. И это связано с тем, что ментальные перемены происходят сравнительно медленно. Ментальность имеет тенденцию к систематизации образной сферы, тех представлений, которые и образуют рамочную конфигурацию картины мира.
Потому А. Я. Гуревич, которого мы цитировали, и пришел к выводу, что ментальность и картина мира это одно и то же. Картина мира как субъективная реальность, по Гуревичу, задает «профиль» ментальности исторической эпохи.
Если экстраполировать некоторые составляющие картины мира на политическую сферу, то получатся следующие ее элементы:
- образ политического целого, а также политических групп и партий;
- представление о месте человека в политическом миропорядке;
- преставление о соотношении сакрального и политического;
- представление о политическом пространстве и времени;
- представление о прошлом — настоящем — будущем и т. п. [3, c. 36–37].
Таким образом, концепт будущего служит атрибутом картины мира, без которого она не является вполне сформированной. А политические партии в своих программах будущего конструируют особый субъективный мир, образцовую политическую реальность, задающую параметры для политического сознания и поведения человека.
По мнению К. Гирца, картина мира это «представления о порядке вещей, наиболее всеобъемлющих идей об обустройстве мира» [1, c. 106–107]. Картина мира оказывается приемлемой для политического сознания народа, если она репрезентирует конститутивный образ, т. е. образ реальности, сконструированной на основе определенного стиля жизни. И каждая политическая программа представляет собой конструкт, отличающийся именно стилем презентации. То есть «реальность» понимается опять же как субъективный мир, репрезентирующий особый политический порядок.
Как же, с точки зрения семиотики, осуществляется программирование (в нашем случае будущего)? Ответ мы находим в той же работе К. Гирца, на которую мы уже ссылались. Итак, все происходит посредством культурных моделей или символических систем.
Именно культурные системы как внешний источник информации способны поставлять, своего рода, планы, программы для оформления поведения. Гирц отмечает, что «моделям культуры присуща двойственность: они придают значение, т. е. объективную понятийную форму, социальной и психологической реальностям как тем, что сами формируются по их подобию, так и тем, что формируют их по своему образцу» [1, c. 111].
Модель будущего это, по Гирцу, «модель чего-то», она не выражает источник информации для моделирования, так сказать, будущего процесса. Ее функция состоит в том, чтобы представить структуру будущего, модель как таковую с помощью альтернативных средств партийного программирования. Здесь структура каждой партийной программы служит репрезентацией или символическим образом программируемого будущего. Сущность программирования, получается, состоит в установлении структурного соответствия характеристик субъективной реальности будущего и того конструкта, который выступает в качестве модели (заданной отношениями настоящего и прошлого).
Таким образом, можно сделать вывод, «что концептуальная сторона программ политических партий является важным компонентом политики, связанной с деятельностью политических партий, воплощением идеологий в практику политической борьбы, электоральную конкуренцию и межпартийную коммуникацию, наконец, со стратегией развития политической системы и общества в целом.
Современные политические партии представляют достаточно новое явление, и поэтому научный интерес к программам объективно входит в предмет актуальных политологических проблем. При этом работ по семиотической картине политического мира, отраженной в программах партий, практически нет» [5, c. 598]. Существуют отдельные специальные работы, в которых осуществляется концептуальный и языковой анализ (монографии М. В. Гавриловой и И. В. Кологривовой).
Именно в них намечена связь идеологии и текста программы, отражена дискурсивная суть последней: «Программа российской политической партии — это самостоятельный дискурсивный жанр, который относится к сфере письменной речи, официальной и публичной коммуникации … Партийная программа выполняет следующие коммуникативные функции: информационную, оценочную, воздействующую, познавательную и регулятивную» [1, c. 226].
Именно программа политической партии предназначена для конвертации целей, основных ориентиров и ценностей в текст, способный привлечь сторонников и призвать их к конкретным действиям. Следует отметить, что «проблема будущего в программах политических партий укоренена в фундаментальном осмыслении и понимании политического процесса в целом. Сущность “процесса” не укладывается в одномоментное отрицание старого новым, но мы не можем считать, что это и механическое воспроизводство предшествующого в последующем (если исходить из этимологии латинского procede). Колебания между балансом и дисбалансом, традиции и инновации зависят от той модели будущего, а в нашем случае, политического будущего, которое в темпоральных ощущениях мира обретает желаемые для общества или его сегментов черты» [5, c. 599].
Таким образом, программа политической партии является семиотической по своей природе. Она представляет собой отражение семиотической картины политического мира.
Литература:
1. Гирц К. Религия как культурная система // Интерпретация культур / К. Гирц. — М., 2004. — С. 104–148.
2. Гуревич А. Я. Приложение: Уроки Люсьена Февра // Февр Л. Бои за историю / Л. Февр. — М., 1991. — С. 501–541.
3. Жидков В. С. Десять веков российской ментальности: картина мира и власть / В. С. Жидков, К. Б. Соколов. — СПб.: Алетейя, 2001. — 640 с.
4. Лотман Ю. М. Семиосфера: культура и взрыв внутри мыслящих миров, статьи, исследования, заметки / Ю. М. Лотман. — М.; СПб., 2001. — 704 с.
5. Сенцов А. Э., Скочилова В. Г. Выражение концепта будущего в партийных программах // Молодой ученый. — 2015. — № 3. — С. 597–600.
