Актуальность выбранной тематики работы продиктована происходящими в настоящий момент трансформациями в определении того, что есть маскулинность. За прошедшие 30 лет произошло смещение представлений о маскулинности как биологической данности к пониманию ее в качестве гендерной категории, социально конструируемому явлению. В данной статье сделана попытка рассмотреть маскулинность сквозь призму социальной трактовки как категорию, обладающую сложной и изменчивой структурой.
Ключевые слова: маскулинность, гегемонная маскулинность, гендер, гендерная категория, власть.
Современный этап развития социальных наук уже сложно представить без учета такой междисциплинарной области изучения как «гендерные исследования», прочно занявшей свою нишу за прошедшие десятилетия. Являясь хронологически продолжением женских исследований и феминизма, гендерные исследования указали на гендер как на один из главных факторов организации социальной реальности с сопутствующей ей системой неравного распределения ресурсов материального и символического порядка между мужчинами и женщинами как представителями бинарных групп. На протяжении всей истории развития западной цивилизации, начиная с работ философов Античности, красной линией проходит идея первичности, значимости, превосходства мужчин и всего мужского, воспринимаемых в качестве некого абсолюта, универсальной и незыблемой общечеловеческой нормы. Женский вопрос, проблематизированный феминистками в рамках академического и политического дискурсов, движения в защиту прав различного рода меньшинств, маркированных не только гендером, но также расой и сексуальностью, явились «спусковым механизмом», дестабилизировавшим основы гендерного порядка, что позволило усомниться в мужчинах как носителях нормы. Как справедливо заметила Э. Бадентер, главная «проблема» феминизма заключалась не в подрыве стабильности существующего порядка, определявшего позиции мужчин и женщин в социуме, но, скорее в том, что «женщины похоронили универсальную мужскую характеристику: превосходство мужчины над женщиной» [1, c.16].
Нарастающие дебаты вокруг области мужского бытия и основах маскулинности как в западном, так и отечественном академическом дискурсах, поставили перед учеными социально-гуманитарной направленности задачу интерпретации маскулинности. Множественность подходов, неоднозначность трактовки, размытость самого понятия «маскулинность» затрудняют понимание ее теоретико-методологических границ. В данной статье мы предпринимаем попытку осмысления оснований, конституирующих категорию «маскулинность», синтезируя подходы, предложенные исследователями.
Согласно дефиниции американской исследовательницы Шерон Бёрд, маскулинность представляет собой «социально сконструированные ожидания, касающиеся поведения, представлений, переживаний, стиля социального взаимодействия, соответствующего мужчинам, представленные в определенной культуре и субкультуре в определенное время» [2,c. 8]. Данное определение подчеркивает сконструированность, относительность и вариативность категории, изменяемой в пространстве и времени под влиянием социально- культурных условий.
Антрополог Дэвид Гилмор отрицает биологическую трактовку категории маскулинности, подчеркивая, что истинная мужественность представляет собой не просто набор анатомических особенностей, присущих особям мужского пола, но искусственно созданное явление, социальный продукт, достижение которого сопряжено с рядом испытаний и противоречий [3, c. 19]. В этом смысле обнаруживается разрыв между анатомо-физиологическими характеристиками, определяющими индивида в качестве биологического мужчины и социальным статусом «настоящего мужчины», к которому он может прийти лишь через преграды, подтвердив свое право на соответствие мужскому сообществу, на членство в нем. Одним из способов достижения истинной мужественности является совершение ритуалов посвящения, таких как инициация, обрезание. Подобные ритуалы имеют место исключительно в закрытом мужском сообществе, фактически и символически недоступном для женщин, исключенных из ритуальной практики ввиду низкого статуса.
В подобном ключе высказывается и французская исследовательница Элизабет Бадентер, доказывая, что маскулинность является статусом достигаемым, приобретаемым: «долг, доказательства, испытания — эти слова свидетельствуют о том, что для того чтобы стать мужчиной, человеку надлежит выполнить тяжелую работу. Мужественность не дается просто так, она должна созидаться, «вырабатываться». Мужчина, следовательно, представляет собой рукотворный продукт, отличающийся от творения природы, и как таковой он постоянно подвергается риску быть признанным продуктом с изъяном подобно браку производства, с дефектом в мужском оснащении» [1, c. 13].
В современном западном обществе, несмотря на отсутствие ритуальных практик, маскулинность также воспринимается не как данность, но как результат определенной деятельности по ее конструированию, достижению и преобразованию. Один из ведущих теоретиков в области критических мужских исследований, американский социолог Майкл Киммел, выделяет ряд обязательных характеристик, составляющих основу категории «маскулинность» [4]:
1. Маскулинность как бегство от фемининного. Маскулинность — это не просто некое свойство, присущее всем без исключения мужчинам, но, скорее, постоянный процесс поиска ее, главными факторами которого являются исключение и отрицание женщин и всего фемининного. Согласно психоанализу, берущему начало из работ З.Фрейда, мать является первой фигурой, личностью, с которой идентифицирует себя мальчик. Разрыв эмоциональной связи с матерью и отречение от нее путем переноса идентификации на отца выступает необходимым условием формирования правильной маскулинности, неразрывно связанной с сексуальностью. Отказ от матери и отрицание присущих ей черт и характеристик, таких как нежность, заботливость, как типично женских ведет к подавлению этих черт в самом мальчике и дальнейшему презрительному отношению ко всем женщинам за факт обладания ими. В отличие от женщин, перед которыми не стоит жизненно важная задача доказательства себе и окружающим факта наличия женственности, мужчины вынуждены находиться в непрерывном поиске и подтверждении своего маскулинного статуса, от которого зависит то, как конкретный мужчина будет оцениваться в обществе. По словам Киммела, «мужественность становится растянувшейся на всю жизнь попыткой демонстрировать факт ее достижения, поскольку нужно доказывать другим недоказуемое, в котором мы сами не уверены» [4, c. 42].
2. Маскулинность как гомосоциальный спектакль. Маскулинность — это некий перформанс или, как называет его Киммел, «гомосоциальный спектакль», под которым понимается постоянный, непрекращающийся процесс утверждения мужчинами своего маскулинного статуса путем совершения героических поступков, достижения власти, одержания сексуальных побед над женщинами с единственной целью — получить одобрение себе подобных, то есть других мужчин. Все поступки, действия, поведение мужчин имеют гомосоциальную основу, находятся под бдительным взглядом других мужчин и поддаются оценке на соответствие нормативу маскулинности, обеспечивающему им принадлежность к мужскому сообществу. Женщины из этого «спектакля» исключаются — по причине нахождения на более низких позициях как в социальной иерархии, так и в сознании самих мужчин, достижение признания со стороны женщин является бессмысленным занятием.
3. Маскулинность как гомофобия. Гомофобия выступает одним из основных факторов, конституирующих нормативную маскулинность. Согласно Киммелу, гомофобия вызвана страхом мужчин проявить гомосексуальное начало, глубоко сидящее в каждом в из них, в результате обнаружения которого окружающие подвергнут сомнению их маскулинность, стигматизируют их в качестве «ненастоящих мужчин», «девчонок». Гомоэротическое влечение, которое возникает у мальчика по отношению к отцу на доэдиповой стадии, когда ребенок еще идентифицирует себя с матерью и смотрит на отца сквозь призму материнского отношения к нему, не может быть до конца искоренено даже после разрыва связи с матерью и смещения идентификации на отца. Страх быть разоблаченными, страх оказаться недостаточно мужественными в рамках заданного социумом канона, преследует мужчин на протяжении всей жизни. Следствием данного процесса является тщательное выстраивание допустимых отношений с другими мужчинами, а также утрированное проявление характеристик нормативной маскулинности таких как агрессивность, соревновательность, сексуальная ненасытность. Поскольку гомосексуальные мужчины обычно рассматриваются как женоподобные и изнеженные, дистанцирование через гомофобию является для гетеросексуальных мужчин обязательным условием утверждения своей маскулинности [6, p. 525].
4. Маскулинность как власть и бессилие. Феминистки, бросившие вызов традиционному гендерному порядку, определяют власть как основное условие организации социальной жизни, конституирующее отношения системы «господства/подчинения» между мужчинами и женщинами как социальными группами. Именно посредством власти, как полагают сторонники феминизма, происходит утверждение господства мужчин, как на индивидуальном, так и на групповом уровне, и подчинение женщин, которые как группа, лишены власти в рамках общественного дискурса. Рассматривая власть в терминах патриархата, феминизм закрепляет за мужчинами право безусловного господства над всем и вся, что отличается от понимания власти теоретиками мужских исследований. Согласно Киммелу, власть — понятие неоднородное, характеризующееся разрывом между властными полномочиями, которые общество связывает с мужчинами как группой и психологическим бессилием, которое мужчины ощущают на индивидуальном уровне. Лишь небольшая часть мужчин в действительности соответствуют нормативному канону маскулинности, по отношению к которому они определяют себя и оценивают других, тех, кто этому канону не отвечают — мужчин, маркированных классом, расой, возрастом, сексуальностью. Именно они — мужчины — геи, мигранты, мужчины из рабочих классов, — маркируются как новое «другое», «иное», существующее за пределами господствующего дискурса, провозглашающего безусловную власть молодого белого гетеросексуального горожанина, принадлежащего к среднему классу. Путем стигматизации и вытеснения их на периферию публичного дискурса, происходит укоренение доминирующей маскулинности, основанной на страхе перед равенством мужчин и женщин и равенством между мужчинами, что заставляет ее «создавать такие условия мужской конкуренции, при которых любой новичок неизбежно окажется в проигрыше» [4, c. 54].
Исходя из вышеуказанных элементов, составляющих понятие маскулинность, становится очевидно, какой тип мужчины представляется наиболее желаемым, идеальным. Это сильный мужчина, сильный морально и физически, готовый отстаивать свои интересы и бороться за них, избавленный от эмоциональной составляющей, освобожденный от женского начала, амбициозный, рисковый и успешный. Иными словами, настоящий мужчина — тот, на кого невозможно навесить ярлык «девчонка», «лузер», «гей». Таким является мужчина, соответствующий канону так называемой «гегемонной» маскулинности, говоря о которой, обычно подразумевают «мужчину у власти, мужчину с властью и мужчину власти» [4, c. 41].
Однако, как отмечают ряд исследователей, гегемонная маскулинность является для большинства мужчин недостижимым эталоном, стремление к которому сопряжено с рядом противоречий. С одной стороны, следование господствующему нормативу вынуждает мужчин совершать заведомо нездоровые практики, проявлять агрессию, унижать женщин и тех, кто этому канону не соответствует (мужчины-гомосексуалы). С другой стороны, сами мужчины испытывают дискомфорт, находясь в тисках связанных с традиционной маскулинностью ожиданий — большинство из них не могут дотянуться до предъявляемых стандартов, что ведет к ролевому напряжению и выливается в так называемый «кризис маскулинности» [5, p. 565].
Подводя итоги, можно сделать следующие выводы. Во-первых, маскулинность, в том смысле, в котором ее понимают социологи, является понятием изменчивым и неустойчивым, поддающимся трансформациям под воздействием социальных, политических, исторических условий. Во-вторых, маскулинность, являясь искусственным продуктом, социально сконструированной категорией, легитимирует власть одних мужчин над другими, что выражается в нормативе «гегемонной маскулинности». Наконец, в-третьих, нормативный канон маскулинности, задаваемый социумом, подчас, является недостижимым идеалом для большинства мужчин, что влечет за собой психологические последствия, кризисы и склонность к заведомо нездоровым, рискованным практикам.
Литература:
1. Бадентэр Э. Мужская сущность. М.: АО Изд-во «Новости», 1995. 304 с.
2. Бёрд, Ш. Теоретизируя маскулинности: современные тенденции в социальных науках // Наслаждение быть мужчииной: западные теории маскулинности и постсоветские практики / под ред. Бёрд, Ш., Жеребкина, С. СПб.: Алетейя, 2008. C. 7–37.
3. Гилмор Д. Становление мужественности: культурные концепты маскулинности. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2005. 264 с.
4. Киммел М. Маскулинность как гомофобия: страх, стыд и молчание в конструировании гендерной идентичности // Наслаждение быть мужчиной: западные теории маскулинности и постсоветские практики / под ред. Бёрд Ш., Жеребкина С. СПб.: Алетейя, 2008. C. 38–57.
5. Carrigan T., Connell B., Lee J., Toward a new sociology of masculinity // Theory and Society. V. 14. № 5. P. 551–604.
6. Kimmel M. S. Introduction: toward men's studies // American Behavioral Scientist. 1986. Vol. 29. № 3. P. 517–529.
