В статье предпринята попытка выявить особенности национального менталитета и традиций японцев, которые способствовали эффективному осуществлению реформ в послевоенные годы. Автор акцентирует внимание на реформировании системы образования, призванной укоренять в сознании населения новые ценности¸ соответствующие целям преобразования.
Ключевые слова: модернизация, реформы, послевоенная Япония, культура, традиции, национальный менталитет, система образования.
Анализируя результаты осуществленных в Японии в первые послевоенные годы (1945–1960 гг.) реформ, вполне обоснованным выглядит вывод о том, что они носили революционный характер и обеспечили создание демократического государства с рыночной экономикой. В целом можно говорить о том, что реформы послужили вторым этапом модернизации японского государства и общества, начало которой было положено преобразованиями эпохи Мэйдзи.
Ликвидация ограничений политических и гражданских прав после поражения Японии в войне, принятие новой конституции, носящей антивоенный характер, прогрессивные изменения в профсоюзном и трудовом законодательстве, реформа системы образования, сопровождавшаяся устранением из школ ультранационалистической и милитаристской идеологии, лишение синтоизма поддержки со стороны государства, введение нового гражданского кодекса, предоставившего женщине равные с мужчиной юридические права, реформа органов местного самоуправления и другие преобразования внесли значительные изменения в политическую систему японского общества. Кроме того, реформы обеспечили устойчивое экономическое развитие страны и на этой основе ее выход на передовые позиции в мире в качестве экономически могущественного и политически влиятельного государства.
На успех реформ оказывали влияние разнообразные факторы, среди которых культурный фактор, по нашему мнению, был одним из самых влиятельных, поэтому основное внимание в данной статье необходимо уделить его роли в модернизации послевоенной Японии.
Как отмечают исследователи, в Японии сложился определенный стиль культуры, связанный со специфическим историческим опытом, особенностями сочетания природной среды и культурных свойств дальневосточного региона в целом. В рамках этого стиля, по-видимому, был выработан такой способ передачи и наследования культурных элементов, который поддерживает в случае заимствований сравнительно высокий уровень адаптации и выживаемости традиционного. Для функционирования культурных механизмов в Японии характерна целостность мировосприятия, в рамках которой новое рассматривается не как противоположное старому и исключающее его, а как органичное прибавление — часть, прорастающая в целое [4, с. 308]. Именно эта особенность позволила японскому обществу усвоить новые рыночные и демократические ценности, диктуемые инициаторами реформ.
Учитывая тот факт, что в Японии довольно непредсказуемые погодные условия и зачастую происходят природные катаклизмы, можно утверждать, что природа научила жителя Японии смиряться с неизбежным. Отсюда проистекает свойственный японцам реализм, готовность с чем-то расстаться, что-то переменить.
Конфуцианская этика долга, культ семьи и предков столетиями определяли моральный климат в стране. В результате сложилась «иэмото» — модель социальной организации по типу отношения учителя с учениками на основе взаимозависимости. Следствием такой модели социальной организации является готовность подчиниться не только отцу, старшему или учителю, но и социальному целому, национальному государству. В целом для психологии японцев характерно благожелательное отношение к факту зависимости от другого, в том числе от чужого культурного опыта, отмечает В. Хорос. [3, с. 21].
Еще одна характеристика японского менталитета, способствовавшая очень быстрому темпу проведения реформ, осознанию их необходимости и своевременности, — это отношение японцев ко времени. Для японской культуры характерно обостренное чувство времени. Иногда его объясняют стремительностью и явностью смены времен года, иногда ограниченностью пространства островной страны.
Неуверенность в собственной правоте и апелляция к собеседнику для выработки окончательного суждения, заложенные в модальностях японских глаголов, не допускающих резкого и категоричного высказывания собственного мнения, также способствовали более легкому освоению мер, предложенных оккупационной администрацией. Важные решения должны выноситься сообща — концепция, восходящая к первому параграфу уложения Сётоку-тайси: «Согласие превыше всего. Первый долг — избегать несогласия». Параграф 17 гласит: «Решать важные вопросы не должен один человек… Советуйся со многими, чтобы достичь правильного решения» [4, с. 314]. Подобные стереотипы поведения способствовали достижению общественного консенсуса по поводу проводимых преобразований.
Еще один ключ к относительной легкости проведения реформ можно разглядеть в специфике научного познания в Японии. Его инструментом становились, скорее, чувства и интуиция, чем аналитические усилия абстрагирующего интеллекта. Оперирование абстракциями затруднялось конкретно-чувственным характером мировосприятия. Вместе с тем такой тип отношения к миру в чем-то и облегчал процесс усвоения и присвоения чужого нового, так как не требовал радикальных перестроек на уровне образа мира. После того как мировоззренческая буря более или менее стихла, обнаружилось, что новое нашло себе прочное место и даже некоторым парадоксальным образом установило связи со старым, несмотря на их несовместимость, казавшуюся прежде разительной.
В контексте системных преобразований всех сфер жизни общества в первые послевоенные годы была проведена кардинальная реформа образования, полностью изменившая всю его систему в соответствии с новыми задачами модернизации. Американские эксперты пришли к выводу, что японское образование абсолютно не пригодно для дальнейшего использования и подлежит коренному реформированию. В первую очередь речь шла о ликвидации укорененной в образовании идеологической конструкции. В школьных программах были аннулированы курсы морали, японской истории и географии, а Министерству просвещения предлагалось срочно подготовить планы пересмотра учебников по этим предметам. В новых учебниках в приказном порядке запрещалось касаться тем, связанных с ультранационализмом, национальной религией синто, почитанием императора, возвеличиванием государства над личностью, расизмом. По выражению английского ученого и дипломата Дж. Сэнсома, американцы полагали, что дать Японии новую систему образования также просто как портному — сшить костюм [5, с. 207]. Но японцы, как всегда, решали эту проблему путем компромиссов, создав систему, которая с необходимыми поправками в целом продолжает действовать и в настоящее время.
В структуру системы образования с началом периода высоких темпов экономического роста были введены пятигодичные технические колледжи с целью подготовки высококвалифицированных кадров. Их создание явилось своего рода ответом правительства на пожелание крупного бизнеса, отраженное в документе Федерации экономических организаций Японии (Кэйданрэн) под названием «Мнение относительно технического образования в свете потребностей новой эры» (1956) [5, с. 210]. Кэйданрэн рекомендовала правительству безотлагательно принять следующие меры: готовить инженерные и технические кадры, содействовать техническому образованию молодежи, повысить оснащенность средних школ, уделять больше внимания распространению научных и технических знаний. Возрастание роли общеобразовательной и профессиональной подготовки трудовых ресурсов было вызвано интенсивным техническим обновлением и отраслевой перестройкой экономики.
Ускоренная модернизация за счет импорта западных технологий обусловила внедрение механизма получения профессии на основе образовательного ценза. Как отмечает В. Б. Рамзес, «технология отраслей промышленности, целиком импортированная в сжатые сроки, представляла собой настолько разительный контраст, с чем страна была знакома раньше, что для овладения ею сразу стало не хватать одной выдумки и изобретательности, не подкрепленной систематическим образованием» [5, с. 210]. Образование выступило важным фактором ускоренной модернизации в 1950–1960-е годы. Высокая образованность, прежде всего, рабочей силы позволила Японии безболезненно преодолеть технико-экономическое отставание от развитых на то время стран. В 1970-е годы Япония вышла на первые позиции по уровню и качеству образования рабочей силы. Постоянное усовершенствование законодательства в образовательной сфере помогло приспособить систему образования к общим задачам социально-экономического развития, к повышению качества рабочей силы, отвечающей экономическим потребностям общества.
Таким образом, важный скачок в развитии духовной и материальной культуры японского народа в результате послевоенных реформ был связан с заимствованиями из культуры других народов, которые были ассимилированы с национальными традициями и особенностями японского менталитета. Островной характер японской истории, способствовавший ранее изоляционистской политике страны, в сочетании с иными факторами привел к особому способу функционирования механизмов «культурного любопытства», адаптации к новому и передаче следующим поколениям традиционного, сращенного с усвоенным чужим. При этом многое из культурного наследия японского прошлого на этапе ускоренного развития послужило базой для эффективного осуществления преобразований.
Литература:
1. Панов, А. Н. Революция Сёва. Модернизация Японии в послевоенный период (1945–1952 гг.) / А. Н. Панов. — М.: Восток — Запад, 2010. — 288 с. + [10] ил.
2. Пути модернизации: траектории, развилки и тупики: Сборник статей / под ред. В. Гельмана и О. Маргания. — СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2010. — 408 с.
3. Хорос, В. Японские секреты / В. Хорос — Диалоги «Знание — сила», октябрь 1991. — С. 18–23.
4. Япония: культура и общество в эпоху научно-технической революции / под ред. С. А. Арутюнова, Л. Д. Гришелева и др. — М.: Издательство «Наука», главная редакция восточной литературы, 1985. — 319 с.
5. Япония: опыт модернизации / Рук. проекта Э. В. Молодякова. — М., АИРО-ХХI, 2011. — 280 с.
