На материале романа швейцарско-немецкого писателя XXвека Германа Гессе «Нарцисс и Златоуст» выявлены функции сравнения, характеризующие индивидуально-авторскую картину мира известного мастера художественного слова. Их реализация показана на примере лексико-семантических полей «Стихия», «Флора», «Фауна», «Чувственные ощущения и восприятия», выступающих в качестве базисных в романе Нарцисс и Златоуст».
Ключевые слова: сравнение, лексико-семантическое поле, стилистический эффект, писатель, индивидуально-авторская картина мира, функция.
В данной статье мы обратимся к анализу романа «Нарцисс и Златоуст» Германа Гессе, уделив особое внимание идиолекту знаменитого писателя. Как уже было рассмотрено в ранее вышедших статьях [2, с. 942–945; 4, с. 75–80; 5, с.104–108; 6, с. 823–826], употребление многочисленных стилистических средств составляют основу выражения чувственных переживаний, эмоций человека. Каркасом в абрисе всего хода указанного романа являются многочисленные сравнения, выполняющие важную художественно-эстетическую задачу.
Сравнению, как показывает обзор научной литературы, приписываются сила образного мышления, творческая сила, образность и красочность, а также отражение мировоззренческой позиции. Так, по мнению Э. Ризель, «Zu gutem Deutsch gehört es jedoch, die Bildkraft unserer Sprache auszunutzen»; «Vergleiche machen unsere Sprache anschaulich und lebendig» [13, S.109]; «Das ist ein Mittel der Bildhaftigkeit» [13, S.162]. Известный германист справедливо утверждает: «Wenn wir im späteren über die Bedeutung des Tropus sprechen werden als eines der wichtigsten Mittel, in denen die Einstellung des Sprechenden zur Wirklichkeit, seine Weltanschauung zum Ausdruck kommt, werden wir den Vergleich in eine wichtige Reihe mit den anderen stilistischen Mitteln stellen» [13, S.164].
Обратим особое внимание на тот факт, что сравнения и представляемые читателем картины от сильного языкового эффекта находятся в постоянной взаимосвязи. Этому вопросу уделил особое внимание немецкий исследователь — Дитер Фаульзайт (Dieter Faulseit). В своих трудах он писал: «Wir sehen, dass die Ähnlichkeit in bestimmten Merkmalen der Ansatzpunkt zur Namensübertragung, die Grundlage für das sprachliche Bild ist» [10, S.110]. Интерпретируя данное положение, заметим, что сравнение считается основой языковой картины. Далее Д. Фаульзайт углубляет свою концепцию, акцентируя все большее внимание на скоррелированнности обоих понятий: «Ich habe die Bilder unterderhand in Vergleiche umgewandelt. Und damit sind wir bei einem wesentlichen Zusammenhang zwischen Bild und Vergleich» [10, S.110]. Ученый не отрицает и адресованности сравнения и образного представления со стилистикой языка, объясняя это достижением особой фигуральности выражения замысла и индикации особых характеристик, в особенности для достижения правильного воздействия на читателя, чтобы отдаленные картины стали более понятны: «Stehen Vergleich oder Metapher und Bild in der Art der Wirklichkeitserfassung nahe, so trifft dies nicht weniger auf ihre stilistischen Aufgaben zu. Ihre besondere Aufgabe als Stilmittel der Bildlichkeit haben sie darin, uns eine Vorstellung zu schaffen von Dingen, die uns ferner liegen, die uns weniger vertraut sind. Wird das uns Fremde mit einem uns bekannten Dinge verglichen, so rückt es uns näher, so bekommt unsere Vorstellungskraft die rechte Richtung» [10, S.111].
Роман Г.Гессе «Нарцисс и Златоуст» Веpнеp Дюpp назвал «мастерски проведенным контрапунктом двух жизненных миров» [9, S.66] и, быть может, именно в этом секрет его особой гармоничности, созвучия и соразмеренности, но и стилистические средства которыми маневрирует и умело распоряжается швейцарско-немецкий писатель и мастер художественного слова Г. Гессе, заставляют нас перехватывать дыхание после каждого абзаца. Сравнение является излюбленным стилистическим средством, и его роль в произведении с трудом можно оставить незамеченной. Тематика произведения является очень широкой и постоянный образ двойственности, двоичности бытия разворачивается в романе в универсальную схему, пронизывающую всю внутреннюю организацию произведения на всех его уровнях, от словесно-pечевого до сюжетно-композиционного. Благодаря этому факту возникает характерная структура романа, в которой имеет место бесконечное сравнение, противопоставление (антитеза) персонажей, реалий и мировоззрений. Для этой структуры Г. Гессе стремится найти выражение в своем бестселлере, в своем материале и в своем слове [11, S.141].
В данном исследовании мы акцентируем внимание на сравнениях, входящих в состав лексико-семантических полей «Стихия», «Флора», «Фауна» и «Чувственные ощущения и восприятия». Данные лексико-семантические поля, судя по произведению, его тематической направленности, являются центральными. Оно формируют индивидуально-авторскую картину мира Г. Гессе.
Оба протагониста романа — натуры очень чувственные и крепко связывающие свой внутренний мир с основными элементами природы. Поэтому мы выделяем такую семантическую сферу, как «Стихия». Этим явлением могут оказаться как силы природы, обнаруживающими неудержимое начало или стремление, так и в переносном смысле являться окружающей привычной средой, обстановкой или хорошо знакомым делом, занятием. Один из таких примеров раскрывается в тот момент, когда принявший постриг и поменявший имя на «Иоанн», Нарцисс приходит в тюрьму, чтобы освободить Златоуста. Те мучения и муки совести, которые довелось испытать Златоусту в том злосчастном месте, приводят его в отчаяние, он чуть ли не решается на очередное убийство ради своей свободы. Гнев затмевает разум, звуки становятся похожими на удары судьбы: «EshalltenSchritteaufdemHofpflaster, eswurdederSchlüsselinsLochgestecktundgedreht, jederdieserLauteklangnachderlangenTodesstillelautwieDonner» [12] (Раздались шаги по деревянной мостовой, в замочную скважину вставили и повернули ключ, каждый из этих звуков грохотал после долгой мертвой тишины, как гром) [1]. Краткое сравнение с громом может свидетельствовать об испуге протагониста, находящимся в камере заключенного и чувствующим психологический дисбаланс, беспокойство, неуверенность в реалистичности его плана. Более того, гром может олицетворять предупреждение властного лица, которым является настоятель Иоанн, и может восприниматься Златоустом как демонстрация силы свыше. Звук похожий на гром сильно впечатляет Златоуста, и он осознает, с одной стороны, нечто угрожающее ему, а с другой — нечто защищающие его от враждебных сил. Гром пробуждает сознание Златоуста, заставляет его быть бдительным, но в то же время протагонист с надеждой ждет перемен, которые несет ему шагающий и открывающий дверь камеры человек.
Забрав Златоуста обратно в храм Мариабронн, Нарцисс старается направить его на путь исправления и советует возобновить молитвы во славу Богородицы. Златоуст принимает предложение настоятеля монастыря и вскоре ощущает освобождение от волнения, чувствуя, как он медленно перерождается и занимает новую ступень своей жизни, освобождаясь от надоевшего одиночества: «WährendderArbeitoftvorWutundUngeduldrauchendoderbiszurWollustverzückt, tauchteerindenfrommenÜbungenwieineinemtiefenkühlenWasserunter, dasdenHochmutderBegeisterungebensowiedenHochmutderVerzweiflungvonihmabwusch» [12] (Нередко сгорая во время работы от ярости и нетерпения или впадая в экстаз, он погружался в свои благочестивые упражнения, как в глубокий прохладный источник, который смывал с него как высокомерие восхищения, так и высокомерие отчаяния) [1]. Стихия воды является одной из самых сильных очищающих сил, смывая с человека весь накопившейся негатив. Основная жизненная задача этой стихии — подавить все страхи внутри себя и пребывать в мире спокойствия и умиротворения, к чему так яростно стремился Златоуст.
В характере Златоуста мы также можем проследить взаимосвязь со стихией огня и мощной силой природного явления: «FürihnwarenKunstundKünstlerschaftwertlos, wennsienichtbranntenwieSonneundGewalthattenwieStürme, wennsienurBehagenbrachten, nurAngenehmes, nurkleinesGlück» [12] (Для него искусство и художество не имели никакой цены, если они не обжигали, как солнце, и не бушевали, как буря, если они несли с собой только благополучие, только уют, только маленькое счастье) [1]. При изготовлении статуй Златоуст отдавался своему делу полностью и надеялся на то, что люди еще очень долгое время будут восхищаться его работой, и его труды будут трогать сердца людей, оставаться в их памяти, притягивать и обжигать их взгляды, оставаясь на долгий срок в памяти. Солнце, огненный порыв Златоуста — позитивный символ защиты и очищения, преображения и возрождения. В человеке огонь символизирует горение сильных, пламенных страстей, вдохновение и порыв. Эта стихия также является безусловным символом торжества света и жизни над смертью и мраком. Буря подкрепляет этот эффект, характеризуя чрезвычайно сильное проявление чувств главного героя.
Как и любой философский роман, «Нарцисс и Златоуст» вобрал в себя яркие элементы натурфилософии как попытку обнаружить причины и закономерности природных явлений и поведения представителей живой природы. На основе данного положения мы выделяем следующие лексические сферы — «Фауна» и «Флора». В рамках этих семантических групп автор попытался соединить все доступные на данный момент знания о природе и ее обитателях в единую систему, основанную на принципах сходства. В этом случае краткие сравнения являются незаменимым орудием писателя для достижения поставленной цели. Рассмотрим следующие примеры:
1) «Manchmal wolltest du mich nicht verstehen, oft hast du dich gesträubt wie ein Füllen, es war nicht immer leicht, und oft habe ich dir auch weh tun müssen» [12] (Иногда ты не хотел меня понимать, часто упрямился, как жеребенок, с тобой было нелегко, и нередко я поневоле причинял тебе боль) [1].
2) «Kannst du schreien wie ein Käuzchen?» [12] (Ты можешь кричать, как сова?) [1].
3) «Wie die Tiere schreien wir nacheinander» [12] (Переговариваемсядруг с другом какзвери) [1].
4) «Sicher ging sie in den nächtlichen Wald, er hatte Mühe mitzukommen, wie ein Fuchs oder Marder schien sie mit Nachtaugen zu sehen, ging ohne anzustoßen, ohne zu stolpern» [12] (Она уверенно вошла в ночной лес, он с трудом поспевалза ней, казалось, она виделаночью, как лиса или куница, ни за что не задевалаи не спотыкалась) [1].
5) «Klein war er in dieser großen Welt, klein lief er wie ein Hase, wie ein Käfer durch ihre blau und grüne Unendlichkeit» [12] (Маленьким казался он себе в этом огромноммире, робко, как заяц или жук, пробирался он сквозьего голубую и зеленую беспредельность) [1].
6) «Wie ein Wolf war sein Magen erwacht» [12] (Он чувствовал волчий аппетит) [1].
7) «Auch damals hat es sehr weh getan, wie wenn Tiermäuler in meinen Eingeweiden fräßen» [12] (Тогдатоже было очень больно, будто звериные пасти вгрызались в мои внутренности) [1].
Каждый из приведенных примеров подчеркивает сходство человека с одним из представителей животного мира. Все представители фауны — уникальные существа, для каждого из которых характерно определенное поведение и повадки. Основываясь на жизненных наблюдениях и опыте, автор романа стремится перенести на людей присущие животным характеристики.
Тенденция выстраиваемых фактов такова, что в них между человеком и животными со временем выявляются все больше сходства. Получается, что животные психологически наступают на человека, отвоевывая у него одну привилегию за другой, а человек, напротив, отступает, без особого удовольствия признания в себе наличие выраженного животного и отсутствие преимущественного разумного начала [8].
Разберем примеры из семантической сферы «Флора»:
1) «Wie aus den Träumen meines eigenen Herzens heraus war da plötzlich eine schöne fremde Frau gekommen, die hielt meinen Kopf in ihrem Schoß, und sie lächelte mich an wie eine Blume und war lieb mit mir, gleich bei ihrem ersten Kuß fühlte ich es in mir schmelzen und auf eine wunderbare Art weh tun» [12] (Словно из грез моего собственного сердца возникла вдруг красивая чужая женщина, положила мою голову к себе на колени, улыбнулась мне, как цветок, и была ласкова со мной; уже во время первого ее поцелуя я ощутил, как что-то плавится во мне и причиняет странную боль) [1].
2) «Viele Erinnerungen kamen ihm jetzt, aus den Liebesstunden dieser Nacht dufteten wie fremde Blumen viele Bilder, viele holde zärtliche Empfindungen herauf» [12] (В голову лезли воспоминания, ночные часы любви благоухали, как незнакомые цветы, вызывая сладостные нежные ощущения) [1].
3) «Zuweilen war ihm das Handwerk und der Meister zuwider wie fädige Bohnen, oft war er nahe am Davonlaufen» [12] (Иногда ремесло и мастер были ему противны, как надоевшие бобы, часто он бывал близок к тому, чтобы убежать) [1].
4) «Was hier in ein paar hundert Jahren gebaut, gemeißelt, gemalt, gelebt, gedacht und gelehrt worden war, das war eines Stammes, eines Geistes, und paßte zusammen wie die Äste eines Baumes zusammenpassen» [12] (Все, что здесь в течение нескольких столетий возводилось, ваялось, рисовалось, чем здесь жили, что думали и чему учили, — все вышло из одного ствола, из одного духа, все сочеталось друг с другом, как сочетаются ветви одного и того же дерева) [1].
В приведенных примерах мы можем прослеживать тонкость ощущений героев романа Г. Гессе. Сходства с растительным миром — хороший показатель чувствительности и способности к реакции. Во внутреннем состоянии героев романа наблюдаются психические процессы, представляющие отражение свойств и состояний окружающей среды, возникающие при воздействии на органы чувств. Это подчеркивает их тонкую натуру и ранимость.
Данный эффект подкрепляется и все более раскрывает свой смысл в семантической сфере «Чувственные ощущения и восприятия». Без чувств или эмоционального отношения к происходящему человек не может быть полноценным, т. к. это отражает его субъективное оценочное отношение к реальным или абстрактным явлениям. Роман «Нарцисс и Златоуст» имеет сильный эмоциональный фон, который частично передается с помощью выражений мысли главных героев. Читатель становится способным прочувствовать их эмоциональное и душевное состояние, проникнуться пониманием или проявить критическое отношение.
Протагонисты романа обладают свойственными для любого человека ощущениями и переживаниями. Они осознают истинность с помощью внешних чувств или непосредственно с помощью внутреннего чувства, что подкрепляется следующими примерами: «OftwardieAhnungbeseligend, hieltihnhalbeNächtewachwieeinesüßeVerliebtheit; oftauchwarsiedunkelundtiefbeklemmend» [12] (Нередко это предчувствие было упоительным, и он, словно влюбленный, не мог заснуть ночи напролет; но временами оно было мрачным и глубоко удручало его) [1] или «AusdiesemGefühl, dasoftstark, bangundbrennendwarwieeinheftigesKörpergefühl, nährtesichGoldmundsFrömmigkeit» [12] (Этим чувством, которое часто было бурным, страшным и жгучим, как сильное плотское желание, питалось благочестие Златоуста) [1]. В то время как тяга Златоуста к наукам уменьшилась, он стал открывать для себя новые понятия, увлекающие его в духовные переживания, тягу к аскезе и духовным переживаниям. С процессом взросления в нем проявились новые инстинкты, лишающие его представления о будущем и намекающие на конец времени покоя и вхождения во взрослую жизнь, где имеет место любовь и страсть. По ходу романа, описывая состояние Агнес, автор использует изысканное сравнение, наполненное чувственностью и волшебством: «WieeinzärtlichesZitternundSterbenflogderSchauerinderTiefeihrerAugenvorüber, erlöschendwiederSilberschauderaufderHauteinessterbendenFisches, mattgoldenwiedasAufblinkenjenerZauberschimmertiefimFlusse» [12] (Словно легкий озноб смерти, промелькнул в глубине ее глаз трепет, угасая, как серебристая дрожь на чешуе умирающей рыбы, вспыхивая золотисто-матовым блеском, как волшебное мерцание в речной глуби) [1]. Проводя время с Агнес, Златоуст замечает ее блаженство. Миг, когда они были близки, изобиловал счастьем, которого Агнес давно не испытывала.
Акцентируем внимание на том факте, что персонажи романа не равны себе, не исчерпываются смыслом своей индивидуальности. Важнейшие концептуальные аспекты их бытия реализуются не только и даже не столько в их сознании и поступках, сколько на уровне сюжетно-композиционной организации всех мотивов романа, в их взаимодействии, раскрывающих глубинные, сверхличные основания драмы их бытия [7].
Подводя итоги, укажем на неотъемлемую силу воображения, сопровождающуюся постоянными картинами различных представлений во время прочтения романа. Их сила раскрывает текст с другой стороны, акцентирует внимание на сравнении и является неотделимой друг от друга частью. Дитер Фаульзайт сформулировал вывод: «Bild und Vergleich sind recht kräftige Stilmittel, die wichtige stilistische Aufgaben im Text erfüllen können. Doch sollten wir sie gerade deswegen maßvoll in unsere Aussage einfügen, sollten sie uns für Aussagehöhepunkte aufsparen, um ihre Stilkraft nicht durch übertriebenen Gebrauch abzuschwächen. Treffende, bedacht gewählte Bilder und Vergleiche strahlen auf die Textumgebung aus und verleihen ihr besonderen stilistischen Glanz» [10, S.124]. Данное положение помогает нам сделать вывод о том, что сравнения наполнены некой языковой картиной мира, включающей в себя раскрытие функций стилистического приема — сравнения. Картины, которые предстают перед читателем — особая форма систематизации знаний и мировоззрений. Индивидуально-авторская картина мира может включать в себя определенные способы понимания и трактовки контекста, а также явлений и процессов объективного мира.
Согласно О. А. Корнилову, в современной лингвистике можно выделить два подхода к языковой картине мира: «объективистский» и «субъективистский». Первый из них указывает на то, что особый идиолект писателя — форма выражения понятийного или мыслительно-абстрактного содержания, добытого человеком в процессе своей деятельности. Согласно второму, «субъективистскому» подходу, языковая картина мира — это отраженный в языке вторичный мир, являющийся результатом преломления в человеческом сознании объективного мира [3, с.216]. Оба этих положения находят отражение в составе сравнений в романе «Нарцисс и Златоуст» Г. Гессе.
Литература:
1. Гессе Г. Нарцисс и Златоуст. Перевод В. Д. Седельник. — М.: «АСТ», 2010. — 352 с. URL: http://www.loveread.ec/read_book.php?id=17204&p=1 (дата обращения: 30.02.2015).
2. Захарова Е. М. Функции сравнения в романе Г. Гессе «Демиан. История юности, написанная Эмилем Синклером» (на материале лексико-семантических полей «Влияние» и «Фантазия») // Молодой ученый. 2015. — № 7. — С. 942–945.
3. Корнилов О. А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. — М.: «ЧеРо», 2003. — 349 с.
4. Красавский Н. А. Концепт «вина» в романе Германа Гессе «Нарцисс и Златоуст» // Грани познания. 2011. — № 1 (11). — С. 75–80.
5. Красавский Н. А., Захарова Е. М. Персонификация как средство описания и экспликации концептов «мудрость», «любовь», «радость», «душа» в романе Германа Гессе «Сиддхартха. Индийская поэма» // Филологические науки. Вопросы теории и практики. № 4(34), Часть 3., 2014. — С. 104–108.
6. Красавский Н. А. Образные и ценностные признаки эмоционального концепта «гнев» (на материале немецких и русских пословиц) // Молодой ученый. 2015. — № 6. — С. 823–826.
7. Мориц Ю. И. «Мелодия на два голоса»: содержательность ритмов словесно-речевого уровня в романе Германа Гессе «Нарцисс и Гольдмунд», 1999. URL: http://vestnik-samgu.samsu.ru/gum/1999web3/litr/199930603.html (дата обращения: 07.03.2015).
8. Сравнение психики. URL: http://www.zooton.net/ind1002.html (дата обращения: 11.03.2015).
9. Dürr W. Hermann Hesse. Vom Wesen der Musik in der Dichtung. –Stuttgart, 1957. — S.66.
10. Faulseit D. Gutes und schlechtes Deutsch. — Leipzig, 1975. — 154 S.
11. Hesse H. Musik, Betrachtungen, Gedichte, Rezensionen und Briefe. Hrsg. von Volker Michels. — Frankfurt am Main, 1986. — S.141.
12. Hesse H. Narziß und Goldmund. URL: www.hesse.ru (дата обращения: 25.02.2015).
13. Riesel E. Abriss der Deutschen Stilistik. — Moskau, 1954. — 402 S.
