Елизавета Петровна — русская императрица с 25 ноября 1741 г. по 24 декабря 1761 г., дочь Петра Великого и Екатерины I.
18 декабря 1709 года, русская армия, победившая под Полтавой, торжественным маршем под звуки музыки и с развернутыми знаменами вступала в Москву, где Петра I ждала радостная весть — рождение дочери.
Получив радостную весть, Петр остановил шествие, и началось 3-х дневное празднество по случаю рождения ровесницы Полтавской Виктории, нареченной именем Елизавета.
Детство и юность Елизавета провела в подмосковных селах Преображенском и Измайловском, благодаря чему Москва и ее окрестности остались ей близкими на всю жизнь.
Елизавета с сестрами очень редко видели отца, участвовавшего в непрерывных походах. Когда к мужу уезжала Екатерина, дети переходили под опеку сестры Петра Натальи Алексеевны, или семьи Меньшикова. Эта беспризорность, конечно же, не могла не сказаться на ее характере [1, c.313].
Первый официальный выход Елизаветы состоялся 9 января 1712 года. Этот день был весьма важен для судьбы будущей императрицы: ведь она и ее сестра были незаконными. Петр узаконил свои отношения с Екатериной церковным браком, и девочки, обойдя вслед за родителями вокруг аналоя, стали законными — «привенчанными» — детьми царской четы. После церемонии венчания Анна и Елизавета некоторое время восседали за пиршественным столом во дворце в качестве «ближних девиц» матери‑невесты, пока их, усталых и сонных, не унесли в постель.
11 июня 1717 года Екатерина писала мужу, что Елизавета заболела оспой, но болезнь оказалась легкой и вскоре дочь «от оной болезни уже освободилась без повреждения личика своего». Можно с уверенностью сказать, что если бы после болезни Елизавета стала рябой, то вся история ее жизни, да и, наверное, России, была бы тоже другой — ведь божественная красота цесаревны, а потом и императрицы, сильнейшим образом повлияла на ее характер, привычки, поступки и даже политику.
Царских дочерей начали обучать грамоте довольно рано. Уже в 1712 году Петр писал Елизавете и Анне записки, впрочем, без особой надежды на ответ. А вот в 1717 году переписка уже шла вовсю. Екатерина, которая была с Петром за границей, просила Анну «для Бога потщиться: писать хорошенько, чтоб похвалить за оное можно и вам послать в презент прилежания вашего гостинцы, на что б смотря, и маленькая сестричка также тщилась заслужить гостинцы». И вскоре, действительно, младшая заслужила гостинец! В начале 1718 года Елизавета получила от отца письмо: «Лизетка, друг мой, здравствуй! Благодарю вас за ваши письма, дай Боже вас в радости видеть. Большова мужика, своего братца (царевичу Петру Петровичу было чуть больше двух лет) за меня поцелуй» [2, c.114].
Совершеннолетней, то есть пригодной к браку, Елизавету признали 9 сентября 1721 года, когда ей не исполнилось еще и двенадцати. На торжественной церемонии Петр срезал с платья дочери маленькие белые крылышки, и начался новый этап ее жизни — она стала невестой на выданье. К этому царевен готовили чуть ли не с пеленок. С 1716–1717 годов кроме привычных мамок и нянек в окружении царевен появляется француз — учитель танцев. Графиня М. Маньяни и учитель Глюк преподают девочкам итальянский, немецкий и французский языки, последний взрослая Елизавета знала в совершенстве. В итоге дочери Петра умели читать, писать, бегло говорить на нескольких языках, разбираться в музыке, танцевать, одеться к лицу, знали этикет [2, c.115].
Должного образования, однако, Елизавета не получила. Ее мать, “по важным причинам”, как она выражалась, заботилась о том, чтобы она говорила по-французски и хорошо танцевала менуэт. “Важные причины” известны. Менуэт должен был произвести впечатление в Версале; это, по мнению Екатерины, было все, чего могли требовать от принцессы. Сама царевна, впрочем, и не думала восполнять пробелы своего воспитания. Она никогда не читала, проводя время на охоте, верховой и лодочной езде, в заботах о своей красоте, хотя и действительной, но грубоватой. Ее лицо с неправильными чертами освещалось удивительно прекрасными глазами, но портилось коротким, толстым и приплюснутым носом, который она не любила, чтобы воспроизводили на портретах. Но она была хорошо сложена, у нее была хорошенькая ножка, тело твердое, цвет лица ослепительный, ненапудренные волосы прекрасного рыжего оттенка. Обладая внешним обликом модницы и некоторыми чертами, заимствованными у нравственного типа европейской женщины XVIII века, Елизавета имела все же много общего с совершенно противоположным типом современной ей русской женщины [3, c.213], хотя Петр Великий и предполагал, что окончательно уничтожил ее полувосточный облик.
Петр намеревался выдать дочь-красавицу за одногодка — французского короля Людовика XV, или за кого-либо из семьи Бурбонов. Переговоры на эту тему довольно интенсивно велись в первой половине 20-х годов. Однако впоследствии антирусской группировке удалось заморозить эти переговоры. Главным их доводом было то, что Елизавета родилась от «подлой» женщины, которая в момент появления дочери на свет не состояла в браке с царем. В 1726 году брачные переговоры полностью прервались известием о браке Людовика XV с Марией Лещинской.
Екатерина, умирая в мае 1727 года, завещала Елизавете выйти замуж за Карла Августина. Этому браку тоже не суждено было состояться — Карл умер в том же году. С тех пор на протяжении 14 лет, вплоть до вступления на престол Елизавета фигурировала во всевозможных брачных комбинациях. Среди ее женихов упоминались принц Георг Английский, Карл Бранденбург-Байрейтский, Мануель Португальский и многие другие. Ходили слухи даже о сватовстве персидского шаха Надира.
Предоставленная в царствование Петра II сама себе, живая, приветливая, но не спускавшая глаз с самой себя, при этом крупная и стройная, с красивым круглым и вечно цветущим лицом, царевна всецело отдалась вихрю веселья и увлечений. Юный царь некоторое время полностью попал под обаяние своей тетки-красавицы.
Это влияние Елизаветы на царя не могло не пугать лидеров Верховного тайного совета Долгоруких и Голицыных. Они добились отдаления Петра II от Елизаветы. Впрочем, Елизавета не упорствовала в придворной борьбе за власть. Все ее помыслы были поглощены развлечениям, моде и любовным похождениям [4, c.38–39].
Со смертью Петра II, и с восшествием на престол Анны Иоанновны, в жизни Елизаветы начинается, пожалуй, самый сложный период. Анна очень хорошо понимала, какую опасную соперницу имеет она в дочери великого дяди. Формально Елизавета занимала очень высокое место в государстве при дворе. Фактически же все десять лет правления Анны Иоанновны, Елизавета находилась в опале. За ее поведением зорко следили. Миних, по поручению императрицы поместил к ней в дом урядника Щегловитого, который доносил, кто бывал у Елизаветы и куда она выезжала; чтоб следить за ней по городу, он нанимал особых извозчиков. Елизавета не могла не знать, что за ней наблюдают, поэтому она жила скромно, уединенно, среди своего маленького двора. Она сохраняла свою красоту, но уже никто больше не говорил о ее живости и веселости, которой не шли теперь к опальной дочери Петра Великого [5, c.99].
Смерть Анны Иоанновны несколько улучшила тяжкие, подтянутые отношения Елизаветы с большим двором. Правительство оказалось слабым, начались смуты, перевороты. Отметим, что Елизавета не принимала никакого участия в совершавшихся в то время переворотах. Вместе с Анной Леонидовной, она сидела у постели умирающей Анны Иоанновны, и в истории с назначением регентом Бирона, как и позже в свержении его, никак не фигурировала [4, c.47].
Одним из первых шагов Бирона-регента было увеличение пенсии Елизавете. Он нередко навещал ее. Возможно, он чувствовал шаткость своего положения, и тем самым хотел подстраховаться на случай падения. Это ему удалось. Елизавета с начала своего правления была хорошо расположена к нему. Не менее галантно обращался с цесаревной и Миних. Их внимание к Елизавете было не случайным, а вынужденным. Уже тогда о симпатиях гвардии к цесаревне знали все, что делало ее опасным конкурентом.
Опальное положение, уединенная жизнь Елизаветы при Анне послужили к выгоде для цесаревны с воспитательной точки зрения. Молодая, ветреная, шаловливая красавица, возбуждавшая различные чувства, кроме уважения, исчезла. Елизавета возмужала, сохранив свою красоту, получившую теперь спокойный, величественный, царственный характер.
Таким образом, с назначением дочери Петра Великого соединились теперь большие права, но вместе и большие, страшные обязанности. Она являлась перед народом как молчаливый протест против тяжелого, оскорбительного для народной чести настоящего, как живое и прекрасное напоминание о славном прошедшем. От нее чего-то ждут, она должна что-то исполнить. Но с кем и как? Самые видные немцы перессорились, губят друг друга и дают русским возможность взять вверх; но зато и у русских нет человека, который бы встал в центре этого движения. Елизавета должна была встать в центре этого движения, но как могла на это решиться женщина, столько лет проведшая в бездействии в постоянном страхе и унижении [5, c.102].
Поддерживающие Елизавету из корыстных побуждений французский посол Шетарди и шведский — барон Нолькен, видели в восшествии на престол Елизаветы выгоды для своих стран, но кроме как финансовой поддержкой ничем более на могли помочь ей. Нерешительность Шетарди и чрезмерные притязания Нолькена заставили Елизавету прервать с ними переговоры, ставшие невозможными еще и потому, что Швеция объявила войну правительству Анны Леопольдовны.
Эти события в совокупности с тяжелым разговором с Анной Леопольдовной, который состоялся 23 ноября и касался Шетарди и Лестока, побудили Елизавету к решительным действиям [2, c.123], результатом которых стал переворот в ночь с 24 на 25 ноября 1741 г.
Литература:
1. Ключевский В. О.. Курс русской истории. Часть IV. М.: Мысль, 1989 г. — 460 с.
2. Анисимов Е. В. Женщины на российском престоле. СПб.: Норинт, 2008. — 420 с.
3. Михневич В. О. Русская женщина XVIII столетия: Репринтное издание 1895 г. М., 1990. — 420 с.
4. Анисимов Е. В.. В борьбе за власть. Страницы политической истории XVIII века. М.: Молодая гвардия,1988 г. — 362 с.
5. Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Кн. XI. Т.21. — М.: Наука, 1963. — 603 с.
