На основе полевых и научных материалов рассматриваются особенности планировки традиционной крестьянской избы коми-зырян конца XIX первой половины ХХ века с точки зрения хозяйственно-экономической, социально-половой, ритуально-мифологической сторон. Анализируются основные составляющие убранства, выявляются их функциональные и полисемантические аспекты.
Ключевые слова: традиционная жилая среда, проектная культура, синтез материального и духовного.
Традиционная проектная культура коми-зырян, хранящая в себе древнее богатейшее наследие и собственные уникальные черты является неотъемлемой частью финно-угорского мира. Эпоха глобальной урбанизации и изменение образа жизни современного человека способствуют процессу ассимиляции, растворению национальной самобытности коми этноса в мировом культурном пространстве. Влияет на культурные артефакты этноса и фактор времени — элементы традиционного искусства и культуры постепенно уходят в прошлое, унося с собой информацию о характерных для них духовных, эстетических и функциональных особенностях. В этом контексте исследование традиционных проектных тенденций коми-зырян является актуальной задачей [5, с. 278].
На сегодняшний день, в широком спектре научных исследований большое внимание уделяется изучению такой объемно-пространственной системы жизнеобеспечения, как традиционная жилая среда и элементы ее предметного наполнения. Ведется сбор эмпирического материала, проясняющего различные аспекты традиционного интерьера, его анализ и интерпретация. На данный момент обзор комплекса источников позволяет определить некоторые способы адаптации к условиям проживания и хозяйствования, особенности этнокультурных взаимовлияний (этногенеза) с одной стороны и устойчивость к модификациям (трансформациям) с другой. Эти данные позволяют выявить архаичные черты мировоззрения, исследовать проблемы искусствоведческого характера, реконструировать проектную культуру регионального масштаба.
Придерживаясь рамок общей тематики будет полезным рассмотреть традиционную жилую среду крестьянской избы коми-зырян с позиций композиции и семиотики. В связи с чем акцентируем внимание на ее основных составляющих — планировка (зонирование), материалы и технологии, масштабный строй (пропорции), геометрические (размерные, параметрические данные), пластический язык формообразования, символика.
Рис. 1. Планировка жилой избы. Разработка автора, 2015 г.
В ходе исследования было выявлено, что весь ансамбль убранства жилого пространства формировался возле двух базовых композиционных узлов — красного угла и печи. Диагональное расположение красного угла и печи было строго регламентировано и являлось каноном, впрочем, как и у всех предметов в среде интерьера было «свое» место. В пространстве избы предметы интерьера располагали по ее периметру, оставляя свободным центральное место (Рис. 1). Материалы научных исследований показывают, что традиционное жилое пространство дома моделируют три основных фактора: хозяйственно-экономический, социально-половой, ритуально-мифологический, среди которых социально-половой, пожалуй, был доминирующим. Такое утверждение предполагает деление жилой площади параллельно коньковому бревну избы на две части — мужскую и женскую (Рис. 2).
Рис. 2. Планировка жилой избы по принципу хозяйственно-бытового и социально-полового зонирования. Разработка автора, 2015 г.
Мужская половина (Айпӧв). В топографии мужского пространства находился символический центр жилья (почитаемое, семейное, обрядовое место) — красный угол (ен ув пельöс). «Наиболее регламентированным было поведение в красном углу, причем система мотивировок основывалась как раз на том, что это алтарная часть дома» [1, с. 180]. Здесь проходили как будничные трапезы, так и праздничные застолья. Все значимые события в жизни домочадцев отмечались в красном углу, возле этого места протекали действия многих календарных обрядов.
Красный угол держали в чистоте и нарядно украшали. Его убирали вышитыми полотенцами и атрибутами христианской веры. Икона вместе с другими предметами стояла на прикрепленной к углу стен полке, иногда таких полок было два. Не исключено, что до христианизации красный угол представлял собой языческий центр, а предметный набор включал культовые элементы, которые, к стати, некогда бытовали вместе с христианскими (такие примеры встречаются и по сей день). Так, традиционным украшением сакрального угла могла быть сделанная из дерева фигурка птицы, размером 10–20 см. Фигурка играла обереговую роль и символизировала благополучие рода. Устойчивым является сакральная обереговая подборка, включающая крыло водоплавающей птицы, щучья челюсть, ветка рябины, которые предохраняли от сглаза, порчи и нечистой силы [6]. Соседство христианских и более древних, языческих атрибутов говорит об очевидном наслоении, синтезе двух форм религий в мировоззрении коми-зырян. Ученые видят в их взаимном расположении (сочетании) своеобразную иллюстрацию двоеверия.
Красный угол группировал возле себя объекты , которым придавалась высокая культурная ценность: стол (пызан), лавки (лабич) и стулья (улӧс). Стол являлся символом устойчивости миропорядка, источником силы и благополучия. Прямоугольный в плане, он всегда располагался более узкой стороной к фасадной стене избы. Делалось это для того, чтобы в помещении было больше места.
Связующими элементами предметной среды, «соединяющими «центры» и «периферию» дома, являются лавки. В символическом аспекте несли смысл пути и передвижения» [1, с. 185]. В сфере традиционных норм поведения лавка выступает как место, на которое позволено сесть не каждому. Так входя в дом, особенно чужим людям, было принято стоять у порога до тех пор, пока хозяева не пригласят пройти и сесть. Как правило лавки шли вдоль стен, начиная «свой путь» от входа и служили в основном для сидения и хранения различных хозяйственных предметов. Условно лавки можно классифицировать на три вида — фиксированные, стационарные и мобильные (переносные). У первых один торец доски жестко прикреплялся в сруб, между бревнами, а второй край опирался на ножки. У стационарных массивная плоскость доски опиралась только на приделанные ножки, одним торцом лишь касаясь стены — из-за внушительной длины их не перемещали. Часто такая лавка тянулась от одной до противоположной стены, в этом случае количество опорных ножек увеличивалась. Мобильные были значительно короче, оборудованы ножками по обеим концам доски. При необходимости мобильные четырех опорные лавки перемещали в пространстве дома, приставляли друг к другу, к фиксированным или к стационарным лавкам и клали постель, трансформируя их таким образом в средство для спанья. Бытовали лавки, воплощавшие женскую или мужскую ипостась (персонифицированные). Так в мужской половине, пространство в заднем углу избы (кӧтшас), возле входной двери отводилось хозяину семьи. В этой зоне, под лавкой хранили такие предметы как инструменты, обувь, материал для ремонта бытовых принадлежностей которые в случае необходимости можно было легко достать.
Следует упомянуть еще о двух локусах, организующих мужское пространство избы — это полати (пöлать) и двуспальная деревянная кровать (крӧвать). Полати оборудовали (устраивали) над входной дверью, возле печи и несли функцию зон отдыха, сна и хранения одежды. Они представляли собой деревянный настил под потолком, который, словно мост нависал (зависал) над входной зоной, связывая таким образом стены и печь. «Опорой для полатей выступал полатный брус, один конец которого закреплялся на брусьях, обрамляющих вход в голбец, а второй упирался в стену. На полатный брус настилались доски. Свободный край полатей ограждали невысокими перильцами-балясинами для безопасности детей во время сна и закрывали занавеской из ситца» [7, с. 69–70]. Путь на полати пролегал сначала по печным ступенькам, затем через пространство над печной лежанкой. Массивную деревянную кровать ставили под полатями, рядом с печкой. Эту зону пассивного отдыха занавешивали параллельно матице (фасадной стене) на ширину кровати.
На высоте чуть выше человеческого роста, по периметру жилой площади, стены оборудовали полками (джадж), на которых стояла домашняя утварь. С права или с лева, возле входной двери, монтировали самодельную деревянную вешалку (тув; кӧлуй ӧшлан) для одежды и головных уборов.
Женская половина (Иньпӧв). В женской половине находилась одна из наиболее значимых элементов традиционного интерьера — большая печь (ыджыд пач). Печь была вторым по значению сакральным центром в доме — после красного, а может быть, даже и первым. В этой связи, исследователь народной культуры А. К. Байбурин отмечает, что: «Хронологически первым центром (и прежде всего в экологическом и ритуальном плане) является печь» [1, с. 187]. Возведенная на деревянном основании, она располагалась в углу, с права или с лева от входной двери, устьем обращенная к фасадной стене дома. Являясь полифункциональной, печь производила все важные процессы жизнедеятельности семьи — поддержание необходимого тепла в доме, приготовление и согрев пищи, использование для спанья и пассивного отдыха, сушки и хранения. Существенную роль она играла в традиционных обрядах и обычаях.
Между печью и ближней стеной дома оставляли пространство (пачер кост — «печной зазор»), шириной примерно метр, для обустройства конструкции надголбца (гӧлбӧчвыв) и лаза в подполье. Проем лаза в одних случаях закрывался вертикально, в других горизонтально ориентированной дверью. «В более поздний период в этом пространстве между боковой стеной и печью в полу стали оформлять люк (западня) для спуска в голбец. Встречающийся вход в подполье ближе к центру избы является остаточным явление южнорусского восточного типа планировочной структуры» [7, с. 69]. В печном углу, в плетеных или деревянных коробах (куд, падъян) хранились бытовые вещи.
Зона перед большой печью являлась исконно женским пространством. Бабий угол или кут (кывт) тянулся от устья большой печи до фасадной стены. По ширине «бабий кут» был примерно равен ширине печи и надголбца, вместе взятых, и отделялся от остального помещения занавесом из ситца. Считалось неприличным заходить мужчине в сакральный женский локус внутреннего пространства избы, а чужому человеку даже не допускалось туда заглядывать. «Огороженное пространство осмысливалось как кухня, закрытость которой связывалась с недопущением сглаза, порчи продуктов питания. Именно практика приготовления пищи, связанная с женской сферой деятельности, позволяла соотносить эту часть избы с женским пространством» [7, с. 69].
Заведомо (фактически), в этой части интерьера готовилась пища для семьи, корм для домашних животных, хранилась утварь и женские хозяйственные предметы, над тазом висел медный рукомойник (мыссян доз), до металлических такие емкости делались из дерева, и полотенце, тут же висела детская люлька (кага потан; гычӧдан). Изба освещалась лучиной, поэтому светец (пеша) и деревянное корытце с водой (бипеш вор) были непременными атрибутами жилого помещения.
Принцип организации мебели в топографии женского пространства является одним из самых устойчивых. У боковой стены устраивалась залавка — самодельный деревянный шкаф. Такой шкаф был оборудован внутренними полками, дверками или задвижками. В залавке хранили посуду хлеб, остатки пищи. Верхнюю часть горизонтальной плоскости залавки использовали в качестве разделочной столешницы. Для усиления (повышения) эстетической выразительности, залавку снабжали несколькими распашным филенчатыми дверками, декорировали резьбой или росписью.
Несколько выше залавки, на стене висел деревянный посудник, в который после мытья закладывалась чистая посуда (Рис. 3). Незатейливая конструкция посудника представляла боковины, соединенные рейками. Нередко его боковые стенки (в отдельных случаях и рейки) украшались резными лекальными или геометрическими мотивами. В пространстве плоскости боковой стены монтировались, методом «гнездо-шип», деревянные рейки и втулки-дюбеля (пу тув), на которые вешались ложки, ковши и другие элементы кухонного убранства. Традиционно верхний угол «бабьего кута» занимала квадратной формы полка. «Между печью и противоположной стеной, куда обращено устье печи, на высоте человеческого роста располагалась конструкция из двух-трех брусьев, называемые грядка (сёр), где хранилась кухонная утварь и свежая выпечка» [7, с. 69] (Рис. 4).
Крупную кухонную утварь — чугуны, деревянные кадки, ведра располагали на полу под «женской лавкой». Такая лавка стояла возле фасадной стены, у окна. Сидя на ней, женщины исполняли присущие только им хозяйственные обязанности — пряли, вязали, шили, ткали. Здесь же могли находится подвижная лавка для ведер и небольшой стол для разделочных работ.
Рис. 3. Посудники. Национальный музей Республики Коми, отдел этнографии. Фото автора, 2013 г.
Рис. 4. Верхние угловые полки. Республика Коми, Сысольский район, с. Куратово, дер. Расчой. Фото автора, 2012 г.
Пограничные зоны в пространстве жилого помещения. В традиционном жилом пространстве коми-зырян бытуют элементы, символике которых придавался статус рубежей между миром «своим и чужим». «Под своим человек понимал то пространство, которое он ассоциировал с домом, очагом, печью. Своим был и человек из собственного рода, семьи. Чужое пространство представлялось темным, неизведанным миром, населенным злыми духами. Так, по отношению к человеку чужим мыслились: лес, водоем, кладбище, пространство за пределами стен дома, усадьбы, деревни» [3, с. 13]. По представлениям коми-зырян человек, который чем больше отдалялся от родного «дома-космоса» в рубежах универсальной (космической) системы координат, тем больше усиливалась чужеродность окружающего его пространства.
В то же время следует признать взаимопроницаемость жилого и нежилого пространства. При таких процессах связующими звеньями, своеобразными элементами трансляции (зонами контакта) с в внешним миром были окна, дверь и печная труба. Прямоугольно формы окна в избах располагались на одном уровне — чуть выше лавок и находились на одном интервале друг от друга. С утра до вечера через них в дом проникал солярный и небесный свет, а в темное время суток их занавешивали во избежание проникновения в дом злых начал. В курных избах, ранее, еще прорубали «дымовое окно, в которое в момент рождения детей ходили духи, доброжелатели и зложелатели дитяти» [4, с. 15]. Бытовала традиция при смерти одного из членов семьи открывать заслонку печной трубы, которая мыслилась как путь души — канал связи с внешним миром. Дверной проем имел прямоугольное по форме очертания, высокий порог и небольшие размеры, что в условиях суровой зимы было весьма актуальным. Входная дверь в избу была одностворчатой и открывалась в сени, в качестве утеплителя шли шкуры и шерсть. При открывании двери сквозной проем считался одним из уязвимых зон для недоброжелательных начал, поэтому над дверным косяком прикрепляли оберег (крыло или хвост птицы) — символ защиты от всего плохого. Большое значение дверь имела в родильном обряде. Чтоб рождение ребенка прошло благополучно, бытовала традиция открывать дверь во время родов [6].
Символическую роль «границы» играла матица — сакральная структурная единица объемно-пространственной композиции избы. «Поперечное положение матицы обусловило то обстоятельство, что ей приписывается роль символической границы между «внутренней» («передней») частью дома и «внешней» («задней»), связанной с входом/выходом символически делит пространство свой/чужой. Гость, войдя в избу, садится на лавку у входа и не должен заходить за матицу без приглашения хозяев» [1, с. 180].
Выводы. Кратко резюмируя сказанное о предметно-пространственной организации жилого интерьера крестьянской избы коми-зырян, можно отметить, что горизонтальная плоскость пространства была весьма разработанной. «Подобная планировка избы встречается у многих соседних народов: русских, мордвы, удмуртов и др. Вполне возможно, что у коми-зырян план распространился в связи с русским влиянием» [2. с. 184–185]. Мы видим, что планировка жилого пространства была строго структурирована и наделена содержанием. При этом важно подчеркнуть, что объемно-пространственная композиция традиционного коми-зырянского интерьера, как часть финно-угорской культуры, сформировалась в неразрывной связи с духовной сферой и представляет весьма консервативную систему (структуру), материальное и духовное содержание, оказались предельно устойчивыми к трансформирующим факторам. Таким образом мировоззренческие установки этноса регламентировали функциональную сегментацию жилой среды, в котором символические границы делили пространство на внутреннее и внешнее, мужское и женское, сакральное и профаническое.
Рис. 5. Семантико-смысловое значение горизонтальной структуры коми-зырянского дома. Разработка автора, 2015 год.
Высокая степень семиотичности жилого пространства особенно показательна для зонирования почти квадратного по форме плана (Рис. 5). Основными композиционными узлами традиционного интерьера были углы. Каждый угол имел свое название и предназначение — красный угол, печной угол, женский (передний) угол, мужской (дверной или задний) угол. Все они были сакрализованы и несли особый знаковый статус. Доминантно выделяются два композиционных центра — красный угол и печной угол, возле которых группируются остальные элементы предметного наполнения жилой среды. В отличие от трехуровневой вертикальной системы (верхний мир, средний мир, нижний мир), проявляющей больше динамический аспект, четырехчастная горизонтальная сакрально-образная система традиционной жилой среды образует статически целостную и совершенно (безупречно) устойчивую структуру.
В результате проведенных наблюдений было выявлено, что в проектном решении организации предметного наполнения интерьера проявляется (доминирует) устойчивое противопоставление параллельного диаметральному. При этом значительное преобладание в композиции принадлежит параллельным ритмическим сочетаниям (комбинациям). С проектной точки зрения, такой принцип обеспечивал оптимальную компактность функционирования локусов традиционной среды, в которых сосредотачивались элементы предметного наполнения. По характеру функционирования их можно разделить на три группы: мобильные, стационарные и трансформируемые (рис. 6). С мировоззренческих позиций «продольному обычно придавался положительный, а поперечному — отрицательный смысл» [1, с. 180].
Рис. 6. Классификация элементов предметного наполнения традиционного интерьера коми-зырян по характеру функционирования. Разработка автора, 2015 год.
В итоге, жилое пространство коми-зырянского дома, с ее особым, компактно организованным пространством, статичными и динамичными элементами убранства, была единым целым, составляющим целый микрокосмос в космизированной сакральной среде вселенского континуума.
Литература:
1. Байбурин А. К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. - 2-е изд., испр. - М.: Языки славянской культуры, 2005. - 224 с.
2. Белицер В. Н. Очерки по этнографии народов коми: XIX — начало ХХ в. // ТИЭ, Новая серия. - М.: Изд-во АН СССР, 1958. - Т. 45. - 395 с.
3. Бортникова Н. В. Семантика женского начала в сакральном пространстве традиционного удмуртского дома: автореф. дис. … канд. культурологии: 24.00.01 / Н. В. Бортникова; УдГУ. — Саранск, 2014. — 18 с.
4. Жаков К. Ф. Этнологический очерк зырян // Живая старина. - СПб., 1901. - Вып. 1. - С. 3–36.
5. Некрасов Р. В. Космогенез в мифологии древних коми-зырян // Мир Науки, Культуры, Образования. Международный научный журнал. - Горно-алтайск, 2014. - № 2 (45). - С. 278–280.
6. Некрасов Р. В. Материалы анкетирования, проведенные автором в ходе этнографических экспедиций по районам Республики Коми, 2011 - 2014 гг.
7. Чудова Т. И., Чудов С. И. Традиционная архитектура коми (зырян): доместикация пространства: монография. - Сыктывкар: Изд-во Сыктывкарского государственного университета, 2013. — 156 с.
