Вопросы соотношения и Разграничения преступлений, совершаемых в состоянии аффекта, и при превышении пределов необходимой обороны, являются в достаточной степени актуальными при исследовании института необходимой обороны. Актуальность такого исследования определяется наличием совокупности определенных признаков, которые имею быть место как у тех, так и у других противоправных деяний. Тем более, что и в правоприменительной практике сотрудникам правоохранительных органов приходиться постоянно сталкиваться с различными проблемами при квалификации указанной категории преступлений, проводя глубокие исследования по разграничению их основных признаков, характеризующих элементы конкретного состава преступления.
Проводя исследование в рамках настоящей статьи указанной категории преступлений, а именно ст.ст. 107 и 113, ч. 1 ст. 108, ч. 1 ст. 114 УК РФ, следует констатировать, что отдельные элементы состава преступления, а именно такие как объект и субъект имеют определенные у них совпадения.
Такой элемент как объективная сторона проявляется в форме действия. Под действием в данном случае следует понимать ответную реакцию на противоправное посягательство. При этом такое противоправное посягательство должно характеризоваться наличием тех или иных насильственных действий.
Субъективная сторона представленных на исследование противоправных посягательств характеризуются умышленной формой вины. При этом, особое внимание необходимо обратить на то, что как и аффект, так и превышение пределов необходимой обороны, в достаточной степени сложные научные категории, что весьма и весьма затрудняет правоприменительный процесс.
По мнению К. В. Дядюн в научной литературе, большинство исследователей, проводя разграничение указанных преступлений, отдают предпочтение мотиву действий виновного [1]. Так, при превышении пределов необходимой обороны мотивом является защита охраняемых законом различных общественных отношений, а при совершении противоправного посягательства в состоянии аффекта это месть.
Безусловно данная позиция не является руководством к действию при квалификации, так как имеются и другие точки зрения. Согласно одного из них, главное отграничение указанных преступлений проводится по признакам, характеризующим особенности окончания посягательства со стороны потерпевшего [2].
Отдельные исследователи в области уголовного права при проведении исследования по вопросам обозначенных нами выделяют такой критерий как характер насилия, использованного потерпевшим [3]. Некоторые исследователи в качестве разграничительного признака выделяют цель. При этом цель, по их мнению, должна выражаться в стремлении лица защититься от преступления на этапе его осуществления (ч. 1 ст. 108, ч. 1 ст. 114 УК РФ), а также в стремлении прекратить противоправные действия, со стороны потерпевшего (ст. 107, 113 УК РФ) [4].
В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 сентября 2012 г. № 19 закреплены следующие отграничительные признаки: наличие (отсутствие) состояния сильного душевного волнения и наличие (отсутствие) цели защиты (п. 15).
Подводя предварительный итог исследования отдельных аспектов соотношения и разграничения преступлений, совершаемых в состоянии аффекта, и при превышении пределов необходимой обороны, следует констатировать, что указанные выше нами разграничительные признаки несовершенны.
Данное наше суждение подтвердим указанием на следующие признаки, кратко обосновывая каждый из них.
1. Месть, например, не всегда может быть сопряжена с противоправным деянием, совершенным в состоянии аффекта. Такое преступление, как правило, совершается при наличии желания просто защититься от оказываемого насилия.
2. Окончание противоправных действий также является неоднозначным признаком разграничения. Это следует из того, что перечисленные нами противоправные деяния могут быть совершены либо непосредственно в момент совершения преступления, либо уже после того как оно закончилось. При этом следует отметить, что в уголовном законе не закреплены те или иные положения, которые могли бы в какой-то степени нести ограничения. Априори в ходе деятельности по определению имеют ли место преступления, предусмотренные ст.ст. 107 и 113 УК РФ, каких-либо временных промежутков между указанными действиями не должно быть вообще, или хотя бы должно быть максимально минимальным. Хотя на практике достаточно широко распространены иные случаи. Как правило, аффект возникает спустя какое-то время, либо, когда противоправное посягательство повторно совершается спустя какой-то промежуток времени. Если же брать во внимание временные пределы исследуемого нами института, то исходя из общих положений, противоправное деяние признается таковым только тогда, когда оно и в начале и может быть на протяжении всего преступного акта до его окончания. Здесь следует отметить еще одно, но. Как ни странно, правоприменительная практика на всем ее протяжении при квалификации данных преступлений исходит, в том числе из того, что реализация права должна начинаться, в том числе и тогда, когда еще само преступление, т. е. выполнение действий, характеризующих объективную сторону, еще не начиналось, но налицо реальная угроза, а также после фактического окончания посягательства, если обороняющемуся не был ясен момент его окончания [5].
3. Особенности насильственных действий, которые оказывает потерпевший, на наш взгляд, также не рекомендуется брать за основу разграничения. Указанный критерий следует брать во внимание тогда, когда исследуемые нами составы преступлений совершаются в результате насилия, характеризующегося различными способами, причиненного потерпевшим.
4. Весьма неоднозначным считается и такой признак как цель при проведении разграничения. Данное утверждение следует из того, что практически невозможно в полном объеме указать на цель защиты от противоправных посягательств (ч. 1 ст. 108, ч. 1 ст. 114 УК РФ) и цель окончания (ст. 107, 113 УК РФ). Кроме того, цель как разграничительный признак при квалификации исследуемых преступлений не обязателен.
В заключении наших рассуждений, следует констатировать следующее. Тот или иной проанализированный критерий может иметь место при квалификации указанных противоправных посягательств в следственно-судебной практике. При этом нельзя каждый из них брать за основу и характеризовать с позиции безусловности и достаточности.
В связи с этим, на наш взгляд, решение указанной проблемы видится нами в комплексном подходе к оценке объективных и субъективных признаков противоправного посягательства, т. е. по общим правилам квалификации — отсутствие хотя бы одного, влечет отсутствие состав преступления.
Литература:
1. Уголовный кодекс РФ от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ: по сост. на 13 июля 2015 г. // Собрание законодательства Российской Федерации. — 1996. — № 25. — Ст. 2954.
2. Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 4 июня 2003 г. № 260-П03 / Текст постановления официально опубликован не был // ГАРАНТ — справочная правовая система; Обзор судебной практики Верховного Суда РФ за четвертый квартал 2010 года (утв. постановлением Президиума Верховного Суда РФ от 16 марта 2011 г.) // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. — 2011. — № 5.
3. Дядюн К. В. Состояние аффекта и превышение пределов необходимой обороны: вопросы соотношения и разграничения составов // Адвокат. — 2013. — № 9. — С. 17–21.
4. Юрчак Е. В. Соотношение аффекта и превышения пределов необходимой обороны // Российское законодательство: современное состояние и перспективы развития: материалы двенадцатой межрегиональной научной студенческой конференции (Вологда, 11–12 апреля, 2010 г.). — Вологда, 2010. — С. 208–209.
5. Питецкий В. В. Уголовно-правовое значение автоматически срабатывающих средств при осуществлении права на необходимую оборону // Российская юстиция. — 2011. — № 7. — С. 18–21.
6. Карпов А. А., Платонова Е. Г. Место и роль уголовно-правого института превышения пределов необходимой обороны // Техника и безопасность объектов уголовно-исполнительной системы: сборник материалов Международной научно-практической конференции. — Воронеж: ИПЦ «Научная книга», 2013. — С. 321–322.
