Начиная со второй половины 20 века формируется и начинает активно развиваться новое направление в науках о языке — гендерная лингвистика. Интрига создается, прежде всего, семантикой самого слова «gender», что в переводе на русский означает и физиологический пол, и грамматический род, а теперь еще и непереводимое слово «гендер», означающее наложение биологического пола на речь индивида, на социально-культурные аспекты его жизнедеятельности. Отсюда необходимость провести четкую демаркационную линию между этими тремя понятиями в английском, французском и русском языках, учитывая, что к существующим в русском языке двум лексемам с четкой семантикой прибавилась еще одна с семантикой, еще требующей осмысления.
Как пишет А. В. Кирилина в своей вступительной статье к антологии «Гендер и язык " (Московский гос. Лингвистический ун-т; Лаборатория гендерных исследований. — М.: Языки славянской культуры, 2005): «Хотя понятие гендер признается сегодня большинством исследователей, существует ряд трудностей, возникающих при чтении специальной литературы и связанных с некоторыми различиями в понимании гендера и сравнительной новизной этого понятия. Прояснению вопроса не способствует растущий поток переводов с английского на русский язык, где английское соотношение sex — gender оказывается не вполне соответствующим русскому пониманию аналогичных понятий. Так, в русском языке пара секс — пол оказывается не адекватна английскому sex — sex, что, на наш взгляд, несколько «разгружает» слово пол». Не будем также забывать, что во многих языках не существует знака равенства между биологическим полом и грамматическим родом. В русском языке: муж / жена — понятно, но мужчина и женщина? Во французском языке: homme / femme фонетически и орфографически равнозначны, что требует использования детерминативов, а слово personne — в равной степени может быть применимо к представителям обоих полов и, совсем странно, к мужчинам даже с детерминативом женского рода: une personne, cette personne. В итальянском языке: uomo / donna- понятно, но una persona (non grata) может быть и мужчиной, и женщиной, супруг — marito, но супруга — moglie, хотя окончание имени на «е« в равной степени свойственно представителям обоих полов. Вспомните свое недоумение, когда, начав изучение немецкого языка, вы обнаружили, что девушка у немцев — среднего рода: das mädchen. Наверное не меньшее, нежели недоумение иностранцев по поводу среднего рода для русского слова «дитя». Кроме того, в западных странах в последние годы наметилась отчетливая тенденция — даже вне научного дискурса — к вытеснению номинации sex в значении пол и замене ее словом gender в целях политической корректности. Функционирование терминологических единиц исследуемой области обнаруживает следующие особенности:
- Значительная часть трудов, посвященных полоролевой дифференциации общества и связанным с ней процессам, написана до возникновения термина гендер и оперирует понятиями sex, sexus, sexuality даже в тех случаях, когда речь идет о социальных аспектах взаимодействия полов;
- Термин гендер возник в англоязычном пространстве и является английским омонимом грамматической категории рода, что в ряде случаев приводит к неясностям именно в лингвистическом описании».
Исследования в области гендерной лингвистики велись в нескольких парадигмах: в социолингвистике, в анализе дискурса, в лингвистической антропологии, в социофонетике.
Начало этим исследованиям было положено еще в первой четверти прошлого века Отто Есперсоном. От утверждал, что речь женщин отличается от речи мужчин своей вежливостью, более ограниченным словарем, более широким использованием наречий интенсивности (awfully pretty, terribly nice). Есперсон отмечал также, что женщина более болтливы, чем мужчины, и говорят существенно быстрее. Как отмечает Арон Арнолд в статье «Genre et langage» (Sexuelle Identität, 2008 — forum.lu), по сути, эта работа была отражением сексистских стереотипов в лингвистических фактах. Не случайно Дебора Камерон охарактеризовала их как «научное обоснование бытующего мнения о женской неполноценности». (D.Cameron (1992:36) Feminism and Linguistic Theory, London: Macmillan)
Уже не так давно статистические исследования социолингвистов Вильяма Лобова (W.Lobov: 1966,The social Stratification of English in New York City, Center for Applied Linguistics, Washington) и Петера Традгилла (P.Trudgill: 1972, Sex, Covert Prestige and Linguistic Change in the Urban British English of Norwich» Language in Society 1) были использованы, чтобы показать, что речь женщин менее приближена к стандарту, чем речь мужчин, и что она отличается множеством лингвистических форм престижности (например: «yes» вместо «yeah»). Эта характеристика объяснялась большей чувствительностью женщин к «знакам социального положения и к языковым признакам социального статуса в отсутствие прочих знаков, связанных, например, с профессиональным или финансовым положением. Объяснялось это тем обстоятельством, что большинство женщин выполняли роль матери или домохозяйки» (Моndada (1998: 257) «L'identité sexuelle comme accomplissement pratique», in M. J. Fernandez(eds) Parler femme en Europe, L'Harmattan, Paris).
Такой подход вызвал живую критику со стороны феминистов по следующим причинам: 1) он помещает понятие «женщина» в сферу семьи и материнства; 2) он представляет языковую практику женщин как отражение психологических черт, якобы присущих женщинам, таких как чувствительность и безответственность (Мондада 1998: 257).
Феминистские исследования в языке начались в 70-е годы прошлого века. Робин Лакофф в своей статье (R.Lakoff, 1972: " Language and woman»s place» в Language in Society 2: 45–79) была первой, кто утверждал, что различие между женской и мужской речью отражает и одновременно создает подчиненное положение женщины в обществе. По мнению Лакофф, женская речь, нашпигованная смягчительными выражениями («sort of» — «une sorte de»), (I think» — «je crois»), («really happy» — vraiment heureux/se»), «so beautiful» — «si beau/belle») (tag questions («the war in Vietnam is terrible, isn't it»? — la guerre au Vietnam est terrible, n'est-ce pas»? (Французский вариант наш — В.Я.) и т. д. — является бессильной, сомневающейся и тривиальной. В этом смысле, именно речь не позволяет женщинам приобрести авторитет и властность, что приводит к их доминированию со стороны мужчин.
В последующие годы понятия «различия» и «доминирования», являющиеся центральными в аргументации Лакофф, стали концептуальной основой двух различных парадигм.
Различие и доминирование
Анализы, связанные с парадигмой доминирования, отстаивали мнение, что неравенство между женщинами и мужчинами создавалось и воссоздавалось в речи и через речь. Среди исследований в рамках этого подхода можно отметить работу Дейла Спендера (1980). Спендер заявляет, что человекоформирующая речь сексистская, что она контролируется и доминируется мужчинами и используется этими последними, чтобы господствовать над женщинами. Спендер считает, что это мужское господство материализуется во взаимодействиях через различные разговорные практики, как например, практика перебивания. Различное управление практиками перебивания мужчинами и женщинами порождает асимметрии в контроле топика, контроле объема речи и т. д. По мнению Спендера, мужчины ограничивают речь женщин и вынуждают их к молчанию, обеспечивая тем самым свое господство над ними.
Исследования, проведенные в рамках парадигмы различия, выявили, что мужчины и женщины говорят по-разному, поскольку поддерживают разное отношение по отношению к своей речи. Танен в своей книге You Just Don't Understand:Women and Men in Conversation (1990), анализируют мужчин и женщин как членов двух различных субкультур, обладающих каждая своими собственными условностями во взаимодействии. Тот факт, что мужчины и женщины говорят на различных «гендерлектах» (1990:42) создает, по мнению Танен, трудности коммуникации между членами различных полов (1990: 120).
Ее работа You just Don't Understand: Women and Men in Conversation была раскритикована многочисленными лингвистами-феминистами, которые рассматривают то, что анализирует Танен в терминах коммуникативного провала, как «instances of conflict between subjects positioned not just differently but unequally» (Cameron 1998: 949) Танен упрекали в полном исключении из ее работ категории доминирования, хотя признать различия уже означает признать доминирование. Как считает Ушида, Танен забывает, что в отношениях полов «различие есть доминирование».
Эссенциалистский подход
Исследования, проведенные в парадигмах доминирования и различия, объединяет зачастую эссенциалистский подход к категориям идентичности. Они рассматривают род как нечто, присущее глубинной человеческой природе — «эссенции». Они ее анализируют как социальную переменную, определяющую поведение людей и через него находят отражение в их речи. Так же, как возраст, социальный класс или этнос, род рассматривается как вытекающий сам из себя, как составляющий эссенцию, природа которой определяет общественное поведение людей. Но и эссенциалистские анализы в свою очередь, были подвергнуты критике феминистов. Сьюзен Спир приводит следующие доводы (Спир 2005:46–47): S.Speer: Gender talk: Feminism, Discourse and Conversation Analysis, Routledge, New York.):
Во-первых, эссенциалистский анализ речи рассматривает женщин и мужчин как принадлежащих двум гомогенным группам, у каждой из которых своя жизненная практика. Такой подход приводит к стиранию сходств и к акцентированию различий между мужчинами и женщинами. Он способствует, таким образом, не только к бинарному видению рода, но и к глобализации категорий «женщина» и «мужчина». В силу своего зачастую этноцентрического характера, эта глобализация стала объектом критики со стороны феминистских движений, таких как Черный феминизм, Постколониальный феминизм или Феминистский Джихад.
Во-вторых, эссенциалистские подходы, анализируя род как нечто фиксированное, инвариантное и когерентное, имеют тенденцию к его материализации, его опредмечиванию. Эта материализация состоит в подмене текучего и абстрактного социального конструкта в нечто устойчивое и конкретное. Эффект, который процесс опредмечивания будет иметь на род выразится в его ре-натурализации и ре-биологизации.
В-третьих, аргументарий, используемый эссенциалистами, может быть определен как циркулярный. Учитывая, что они исходят из мысли, что женщины и мужчины являются фундаментально различными и что их манера речи варьируется в зависимости от их пола, неудивительно, что они действительно обнаруживают различия, которые сами же изначально ввели в свой анализ.
В течение 90-х годов прошлого века число работ в гендерной лингвистике, осуществленных с позиций эссенциализма, стало сокращаться. Они уступили место новой волне исследований, наполненных духом постструктурализма. Постструктуралистское философское течение, выдвинувшее на передний план дискурсивную и текстовую природу социальной жизни (R Gill (1995) Relativisme, reflexivity and politics», in S.Wilkinson & C.Kizinger (eds) Feminism and Discourse, p.165–186, London: Sage), послужило весьма плодотворными теоретическими рамками, чтобы вернуться к определению идентичности рода. Внутри самого постструктурализма, благодаря работам таких теоретиков как Жюдит Батлер, Тереза де Лаурентис, Эва Кософски Седгуик получили развитие так называемые «Странные исследования — Queer Studies), которые отличаются от остальных тем, что отклоняют бинарный и антиномный подход к категориям мужчина/женщина, самец/самка, мужественность/женственность, гетеросексуальный/гомосексуальный, природный/культурный. Мнение, что род есть результат, но не причина «гендерных поступков» («gender acts») побудило значительное число лингвистов рассматривать половые идентичности как построенные, с одной стороны в речи и речью, а с другой — теми практиками, который связаны с речью.
Другое теоретическое поле, способствовавшее прогрессивному отходу от эссенциалистских подходов в социолингвистических исследованиях о гендере, стало социологическое течение этнометодологии. Этнометодологи предложили анализировать гендер как результат, выявляющийся из взаимодействий между социальными актерами, а не как эссенцию.
Таким образом, между началом 1990-х годов и сегодняшним днем под влиянием таких течений как постструктурализм, Странные исследования или этнометодология все большее число исследователей приняли подход, определяемый как «конструктивистский». Гендер больше не рассматривается как целостная переменная величина, которая якобы конфигурирует поступки — лингвистические и прочие -, но как личностные проявления, создаваемые и воссоздаваемые социальными актерами в ходе взаимодействия. В центре внимания больше не оказывается различие между женщинами и мужчинами, но то, каким образом речь используется, чтобы создать это различие между мужчинами и женщинами.
Вместе с тем, остаются без ответа еще многие вопросы, возникающие при исследованиях в области гендерной лингвистики. В частности, влияет ли биологический пол на речь индивида, и если согласиться с мнением многих, что влияет, то следует более конкретный вопрос: как именно биологический пол влияет на речь? Как отмечает в своей статье " Пол и гендер в лингвистических исследованиях» Н. И. Миронова (Вестник Челябинского государственного университета № 37/ 2008) с.128), бытующее мнение, что девочки школьного возраста раньше и лучше, чем мальчики, овладевают навыками речи, вовсе не распространяется вообще на всех женщин и мужчин и на их речь вообще. Исследования показали, что превосходство женщин касается лишь определенных вербальных навыков: беглости речи, способности выполнять вербальные задания, связанные с категорией цвета, и способность к запоминанию вербального материала. И что гораздо большую роль в речевом поведении индивида играет его социальная функция, социальный контекст, нежели его биологический род.
Один из популярных во всем мире стандартных тестов, используемых для оценки вербальных навыков людей разного возраста — это тест Векслера, WAIS (Wechsler Adult Intelligence Scale). Его вербальная часть содержит следующие задания:
- на общие знания (information);
- на понимание (головоломки) (comprehension);
- на объем оперативной памяти (digit span);
- на установление сходства (similarities);
- на подбор толкования к слову (vocabulary);
- *арифметические задачи в вербальной форме (arithmetics).
Интересно, что по всем этим тестам результаты лиц мужского пола оказываются несколько лучше, чем у женщин.
Хочется завершить статью приглашением к читателю представить себе женщину — директора серьезной фирмы со множеством сотрудников на ее рабочем месте, в цехе, на совещании с подчиненными, когда фирма переживает трудные времена, и по ее возвращении домой. Будет ли для нее в этих различных социальных сферах характерно одно и то же речевое поведение? Не превратится ли обычно веселая и словоохотливая женщина в замкнутое, даже грубое существо, неспособное вместе с изменением окружения так же легко изменить и свое речевое поведение? А почему, собственно говоря, нужно брать в пример женщину, а не мужчину? А может быть, вопрос в принципе должен стоять не так: не кто это, мужчина или женщина, а какой мужчина и в каких обстоятельствах и какая женщина и в каких обстоятельствах. Напомним читателю известный исторический анекдот как раз по теме:
После тихой и благопристойной смерти Льва IV папский престол занял его тайный секретарь отец Иоанн, ставший папой Иоанном VIII (855–856 г.г.). Однако оказалось, что это была женщина, что противоречит канонам церкви. Любопытна карьера этой папессы. Маленькая Агнесса переносила со своим отцом, английским монахом, все тяготы бродячей жизни. Но она обладала исключительной памятью и сообразительностью. Уже к 10 годам она постигла все догмы церкви, запомнила много изречений из Библии, и отец стал выставлять ее на диспуты в замках, монастырях и массовых скоплениях народа После смерти отца, в 17 лет, она пошла в женский монастырь, где продолжала удивлять всех своими познаниями святых истин и усердно учиться. Потом она влюбилась в молодого бенедиктинца — отца Фрументия, сбежала с ним в один из монастырей, где жила, переодевшись в брата. Затем они перебрались в Афины, где она блестяще окончила философскую школу и похоронила своего любовника, умершего от заразной болезни. Далее был Рим. Благодаря знаниям, диплому философа и красноречию она стала кардиналом Иоанном Ланглуа и достигла избрания на папский престол, где неплохо справлялась с обязанностями папы, представляясь все время мужчиной. А поскольку в связях с женщинами она не могла быть замечена, то ее считали и весьма добродетельным и смиренным руководителем римской церкви.
Но женская суть брала свое, и она открылась одному из служителей папской канцелярии, который не упустил выгоду ситуации. Скрыть беременность папы им не удалось: 20 ноября 857 г. во время крестного хода в базилику св.Петра, когда она в парадном обличии первосвятителя возглавляла процессию верхом на коне, начались родовые схватки. Она упала с коня и в страшных конвульсиях разродилась от бремени. Чтобы скрыть этот позор от мира, церковь сохранила порядковый номер VIII для следующего папы Иоанна. И именно этот позорный факт побудил Рим прибегать к половому осмотру пап в течение шести с половиной веков. Для этого даже было введено кресло с отверстием в сидении. А период правления папессы был причислен к правлению следующего папы — Бенедикта III. (приводится по А. Г. Сергеев «Правители государств и отцы церкви Европы за 2000 лет. Владимир: «Посад», 1997).
Можно привести и другой известный исторический анекдот, связанный с именем великого Бомарше. В нескольких словах интрига такова: двору Людовика XV становится известно, что в Англии находятся планы Франции, готовящие нападение на Англию и что планы эти находятся в руках одного загадочного персонажа по имени Шарль-Женевьев-Луиз-Огюст-Андре-Тимоте д'Эон де Бомон, по поводу сексуальной принадлежности которого ломает себе голову весь Париж, как, впрочем, и весь Лондон. Этот дипломат и писатель, бывший отважный капитан драгунов и тайный агент маршала де Броли был одно время поверенным в делах Франции в Лондоне, где и прибрал к рукам весьма неприятную для Версальского двора корреспонденцию. За соответствующую цену он готов расстаться с ней. Бомарше, которому поручено вести это дело, пытается выиграть его на разумных для Франции условиях. Чтобы поставить все точки над i в их взаимоотношениях, д'Эон без стеснения разделся, чтобы доказать своему поклоннику свою принадлежность к прекрасному полу. Дело завершилось ко взаимному согласию сторон, но интересен тот факт, что вскрытие его трупа доказало, что кавалер д'Эон был все-таки мужчиной. (приводится по: Gonzague Saint Bris: La Fayette. Editions France Loisirs, с.с.90–92).
Мы привели эти два известных исторических факта, разумеется, не для того, чтобы потешить читателя, а чтобы показать, что иногда и целой жизни недостаточно, чтобы с определенностью утверждать с кем мы имеем дело: с мужчиной или с женщиной.
Литература:
1. А. В. Кириллина: Вступительная статья к антологии «Гендер и язык " (Московский гос. Лингвистический ун-т; Лаборатория гендерных исследований. — М.: Языки славянской культуры, 2005, с.127)
2. Arnold «Genre et langage» (Sexuelle Identität, 2008 — forum.lu)
3. D.Cameron (1992:36) Feminism and Linguistic Theory, London: Macmillan)
4. W.Lobov: 1966,The social Stratification of English in New York City, Center for Applied Linguistics, Washington
5. P.Trudgill: 1972, Sex, Covert Prestige and Linguistic Change in the Urban British English of Norwich» Language in Society 1
6. Моndada (1998: 257) «L'identité sexuelle comme accomplissement pratique», in M. J. Fernandez(eds) Parler femme en Europe, L'Harmattan, Paris
7. R.Lakoff, 1972: Language and woman's place in Language in Society 2: 45–79
8. D.Spender 1980: Man Made Language, London: Routledge and Kegan Paul.
9. D.Tannen 1990 You Just Don't Undestand: Women and Men in Conversation, London, Virago.
10. S.Speer 2005:46–47): Gender talk: Feminism, Discourse and Conversation Analysis, Routledge, New York.
11. R. Gill 1995 Relativisme, reflexivity and politics, in S.Wilkinson & C.Kizinger (eds) Feminism and Discourse, p.165–186, London: Sage
12. Н. И. Миронова " Пол и гендер в лингвистических исследованиях». Вестник Челябинского государственного университета № 37/ 2008) с.128
