Гендерные различия практик употребления наркотических веществ и алкогольных напитков

Спецификой российской демографической ситуации является так называемая сверхвысокая смертность мужчин трудоспособного возраста. Эта ситуация привлекла внимание и вызывала беспокойство демографов еще в советский период [1], однако только в последние годы стала предметом общественного дискурса. Решающий вклад в российскую мужскую сверхсмертность вносит российская особенность алкопотребения. По оценке А.В Немцова, алкогольные потери современной России включают около 30% мужских смертей и 15% женских, что, например, в 2001 г. составило 550 тысяч смертей [2]. Согласно проведенному в Удмуртии исследованию, доля умерших в состоянии алкогольного опьянения превышает 60% [3]. В большинстве случаев наличие алкоголя в крови не фиксируется в официальных актах о смерти (возможно, из этических соображений, а иногда это и не проверяется), что приводит к недооценке алкогольной смертности.

Наиболее ярко гендер-фактор в смертности можно определить, анализируя смертность от внешних причин. Здесь различия между мужской и женской смертностью проявляются больше, чем от большинства других классов причин. Стандартизованный коэффициент смертности от внешних причин российских мужчин в 1990-е годы был почти в четыре раза выше, чем у женщин. При этом максимального превышения мужская насильственная смертность достигает в 35-39 лет, когда она выше женской почти в шесть раз, тогда как максимум превышения мужской смертности от болезней приходится на возраст 40-49 лет и составляет всего три раза [4].

В годы антиалкогольной кампании соотношение коэффициентов смертности от внешних причин мужчин и женщин сильно сократилось, потом выросло. Для некоторых видов насильственной смертности эта разница выше среднего для всего класса внешних причин. Такова смертность от утоплений, автотранспортных происшествий (кроме наездов на пешехода), алкогольных отравлений и самоубийств, а значит эти виды смертности "более мужские". Почти чисто мужской является смертность от несчастных случаев, вызванных огнестрельным оружием и электричеством. В девяностые годы заметно выросло соотношение мужской и женской смертности от самоубийств [4].

Количество самоубийств тоже является своеобразным индикатором алкоголизации общества, так как значительная доля суицидов совершается в состоянии алкогольного опьянения (по разным оценкам, до 70% [5]). Значит, их коэффициенты у мужского и женского населения также могут свидетельствовать о маскулинности алкоголизации населения. Корреляция динамики самоубийств мужчин и женщин с динамикой потребления алкоголя в России существовала уже в 1965-1984 годах. Эта связь стала еще очевидней с началом антиалкогольной кампании, когда произошло резкое снижение количества самоубийств: с 37,9 на 100000 населения в 1984 до 23,1 в 1986 году. При этом снижение числа самоубийств даже "обгоняло" снижение потребления алкоголя: за полтора года, с 1984 по 1986, оно снизилось на 39,1%, тогда как потребление алкоголя - на 26,1% [6].

Серьезным фактором снижения жизни мужчин является наркотизация, а именно потребление опиатов. Согласно подсчетам Д.А. Халтуриной и А.В. Коротаева, «за каждым процентом мужчин, потребляющих опиаты, стоит сокращение продолжительности жизни на 2,96 года» [7, с. 108]. Это без учета таких явлений, как распространение ВИЧ и других инфекционных заболеваний наркоманами, рост неполных семей, следовательно, снижение рождаемости.

Можно проследить зависимость между разницей продолжительности жизни мужчин и женщин и алкоголизацией населения, точнее, мужской части населения. Исследователи склонны связывать это явление со структурой употребляемых спиртных напитков [7, с. 106-107]. Например, в мусульманских странах разрыв между продолжительностью жизни мужчин и женщин минимален и составляет 3-5 лет, в странах «пивного алкоголизма» - 6 лет, в развитых европейских странах с преимущественно «винным» алкопотреблением – около 8 лет. В восточноевропейских странах, где популярны крепкие напитки, этот показатель больше 10 лет. Все это указывает на то, что «алкоголь является важнейшим фактором мужской смертности в промышленно развитых странах, причем огромное значение имеет крепость потребляемых напитков» [7, с. 107]. Поэтому разрыв в 12-13 лет между продолжительностью жизни мужчин и женщин в России можно интерпретировать как непосредственное следствие российской модели потребления спиртных напитков, в которой преобладают водка (не всегда качественная) и частично самогон. Некоторые исследования 1990-х лет свидетельствуют, что многие женщины, причем из числа умеренно потребляющих спиртные напитки, которые прежде предпочитали вино или шампанское, наряду с мужчинами отдают предпочтение водке [8, с. 106].

Алкоголизация и наркотизация в целом воспринимаются и являются в российских условиях преимущественно мужским типом поведения. Связано это как с традиционным распределением социальных ролей между мужчинами и женщинами и соответствующими типами поведения (женщина – прежде всего мать, жена, хранительница очага), психологическими особенностями поведения (отношение к трудностям, кризисным явлениям, выносливость, терпеливость), спецификой гендерных различий воспитания и социального контроля. За советские десятилетия стремление к равным с мужчинами правам привело к определенной модернизации традиционных социальных ролей, отношений, одним из следствий этого стал рост женской алкоголизации. В постсоветские реформенные годы эти тенденции усилились, к ним добавился и рост числа женщин, употребляющих наркотики. Одним из следствий этих негативных тенденций стало возрастание криминальной активности женщин, особенно их участие в преступлениях, связанных с незаконным оборотом наркотических средств. В стране за последние годы количество преступлений, совершенных женщинами в этой сфере, возросло почти в 20 раз [9, с. 102].

Исследования 1990-х годов показали, что женщины в потреблении спиртных напитков не только идут параллельным курсом с мужчинами, но с большим ускорением: доля женщин в клиентуре медвытрезвителей составляла (в процентах) в 1966 г. - 2,6; в 1976 г. - 4,0; в 1986 г. - 7,9; в 1990 г. - 10,0. Дальнейшие сведения не имеют значения из-за плохой работы медвытрезвителей. Есть на сей счет и другие сведения: среди находившихся на учете хронических алкоголиков женщин насчитывалось в 1960 г. - 8%; в 1983 г. - 12%; в 1991 - 15%; в 1993 г. - 17%; в 1994 г. - 18% [8, с. 106]. Анализируя эти данные, надо учитывать женскую осторожность, скрытность, желание утаить свой порок. Поэтому отнюдь не все те женщины, которые этого заслуживают, учитываются «алкогольной» статистикой.

По данным современной статистики, регулярно (практически ежедневно) употребляют алкогольные напитки, включая пиво, 33 процента юношей и 20 процентов девушек [10].

По данным опроса ВЦИОМ 2009 года, в России употребляют алкоголь с той или иной частотой 82% мужчин и 67% женщин. Наблюдаются различия в частоте употребления алкоголя между мужчинами и женщинами. Так, не реже, чем несколько раз в месяц выпивают 45% мужчин и только 18% женщин. Женщины, напротив, более склонны сообщать, что употребляют алкоголь реже, чем раз в месяц (31% против 18% среди мужчин). Наконец, доля непьющих респондентов среди женщин вдвое выше, чем среди мужчин (31% против 16% соответственно) [11].

Если сопоставить результаты всероссийского опроса ВЦИОМ и данные исследования молодежи М.К. Горшкова и Ф.Э. Шереги (сравнение вполне корректно, т.к. оба опроса проводились в 2009 г., затронули разные регионы страны, репрезентативны), то получается, что проблема алкоголизации «взрослее», т.к. в возрастной группе 11-24 года алкогольные напитки употребляют 68,1% юношей и 63% девушек. При этом женское алкопотребление более молодое, ведь разница между употребляющими алкоголь молодыми девушками и долей женщин, с той или иной регулярностью потребляющими алкогольные напитки (по данным ВЦИОМ) составляет всего 4 пункта – 63% и 67% (у мужчин это соотношение составляет 68,1% против 82%).

Рассмотрим состояние этих показателей в Татарстане. В начале 2000-х гг. увеличивающаяся доля женского алкоголизма и наркозависимости в республике стала серьезной социальной проблемой. Каждый пятый, состоящий на учете в Казанском наркологическом диспансере, был женщиной, каждая четвертая из них - не достигшая подросткового возраста [12].

Статистика деятельности наркологических служб республики позволяет проследить гендер-дифференциацию употребления алкогольных напитков и наркотических веществ в Татарстане (таблица 1).

Таблица 1

Характеристика наркологической ситуации в республике Татарстан за 2005-2007 гг.[13].

Анализ данных таблицы позволяет сделать следующие выводы о гендер-дифференциации наркологической заболеваемости. 1) Численность больных алкогольной патологии среди мужчин имеет тенденцию к снижению, среди женщин, наоборот, имеется положительная динамика – рост на 0,7% в 2006 г. по сравнению с 2005 и на 2,8% в 2007 г. Это связано с ростом количества больных алкоголизмом (рост на 0,7 и 4,3%) и злоупотребляющих алкоголизмом (7,9% и 4,2%). Число лиц, состоящих на профилактическом учете за злоупотребление алкоголизмом, имеет тенденцию к росту и среди мужчин. 2) Если рост наркотических заболеваний среди мужчин за данный период составил 11,8% за 2005-2006 год и 16,7% за 2006-2007 годы, то у женщин эти показатели составили 15,3% и 11,2%, т.е. можно говорить о снижении темпов роста наркотических заболеваний среди женщин по сравнению с мужчинами. 3) Показатели по всем видам наркологических заболеваний значительно выше у мужчин, соотношение составляет 5,1:1 по всему исследуемому периоду. Однако по наркотическим заболеваниям соотношение взятых на диспансерный учет мужчин и женщин намного существеннее – 6:1 в 2005 г., 6,5:1 в 2006 г., 6,8:1 в 2007 г.; по алкогольным патологиям – соответственно 5:1, 4,9:1, 4,7:1. Это свидетельствует об увеличении доли женщин среди алкоголиков, т.е. о феминизации подобного типа поведения, хотя число женщин, взятых на учет с алкогольной патологией впервые в жизни в 2005-2007 годах снижалось на 10% и 0,7%. Среди наркотических больных ситуация иная – доля мужчин увеличивается, что при общем росте количества женщин, злоупотребляющих наркотическими веществами (число женщин, впервые взятых на учет за 2005-2007 гг. увеличивалось на 49,4% и 45,6%), все же указывает на большее пристрастие мужской части населения к данному типу поведения.

Наркологическая статистика позволяет судить о регистрируемом уровне заболеваемости алкоголизмом и наркоманией, проследить динамику распространения этих болезней среди мужчин и женщин. В рамках данного исследования необходимо проанализировать и уровень общей наркотизации и алкоголизации населения, гендерные различия распространения таких типов поведения, т.к. во-первых, далеко не все случаи злоупотребления наркотиками и алкогольными напитками регистрируются, во-вторых, уровень смертности определяется не столько случаями смертей среди алкоголиков и наркоманов, но зачастую и среди случайных потребителей наркотических и алкогольных веществ. Более полную картину гендер-дифференциациии распространения тех или иных типов поведения дают опросы. Например, исследование, проведенное в декабре 2008 г. и январе 2009 года Центром аналитических исследований и разработок среди учащихся общеобразовательных школ г. Казани в возрасте 15-16 лет (объем выборки 2593 человека), позволил выявить следующие различия в алкогольном и наркотическом поведении молодых людей.

1. Если четверть респондентов (25%), употреблявших спиртные напитки, первую пробу совершили в возрасте 12 лет, приобщение к систематическому ежедневному курению и рутинизация состояния алкогольного опьянения происходит у подростков несколько позже – в возрасте 14 лет и старше, эксперименты с курением «травки» начинают в возрасте 15 лет и старше, то девушкам свойственно более позднее начало всех «экспериментов» с употреблением различных веществ.

2. Спиртное среди учащихся школ одинаково активно употребляют и девушки, и юноши [14].

Согласно исследованиям наркотизации в Татарстане, проведенным Ю.Ю.Комлевым и Р.Г.Садыковой [15, с. 46], среди мужчин примерно в четыре раза больше по сравнению с женщинами не только случайных, но и активных пользователей наркотиков (21,9% опрошенных мужчин и 4,9% женщин сообщали о том или ином опыте наркопотребления). При этом у молодых мужчин в возрасте до 30 лет общий уровень наркотизации достигает 37%, у женщин – 13,1%. Молодые мужчины достаточно активны и в пробах наркотических веществ (27,3%), и в регулярном их применении (7,3%) [15, с. 64-65]. Примечательно то обстоятельство, что мужчины из городской и сельской среды имеют примерно равные показатели активного наркопотребления. Для сельских женщин в Татарстане активное использование наркотиков не характерно. Если в городской среде 5-6% женщин имеют опыт наркопотребления и около 1% являются наркозависимыми, то на селе о знакомстве с наркотиками сообщили только 1,9% опрошенных женщин. Таким образом, на мужчин приходится подавляющее большинство случаев наркопотребления и заболевания наркоманией, можно констатировать, что в регионе проявляется общая для России тенденция маскунализации молодежного наркопотребления.

Гендерная структура российских наркопотребителей, по результатам опроса молодежи, несколько иная. Среди молодежи 11-24 лет, имеющих опыт наркопотребления, мужчины составляют 70,6%, девушки - 29,4% (25,7% юношей и 18,1% девушек из опрошенных) [16, с. 391]. Соотношение составляет 1,4:1. Среди активных пользователей наркотиков соотношение более существенное – юношей в 2,4 раза больше, чем девушек.

Опрос, проведенный среди молодежи Елабуги, показал несколько иную в сравнении с татарстанскими исследованиями, гендер-дифференциацию наркопотребителей. При общей низкой доле молодых людей, более или менее знакомых с наркотиками, различия между мужчинами и женщинами при реализации такого типа поведения оказались не столь значительными - 17,8% мужчин и 10,7% девушек сообщили, что им доводилось пробовать «вкус» наркотиков. Соотношение 1,6:1 более близко к общероссийским тенденциям. Следует отметить, что группа риска еще более феминизирована: 10,7% (юношей ненамного больше – 13,2%) девушек сообщили, что им предлагали «присоединиться» к употреблению наркотиков, т.е. их круг общения предполагает подобный тип поведения.

Вышеприведенные данные свидетельствуют о различиях гендерного аспекта наркопотребления среди провинциального населения. Нельзя делать однозначных выводов об уменьшении доли женщин среди потребителей наркотиков с ростом периферийности (провинциальности) населения. Если для сверхпериферии – сел, действительно, не характерно женское наркопотребление, то средний город – Елабуга, наоборот, отличается высокой долей девушек среди потребителей наркотиков. Для получения более достоверных выводов необходимо более детально изучить практики потребления наркотиков среди разных возрастных категорий и частоту (активность) «общения» с наркотическими веществами у женщин. Возможно, большая часть девушек останавливается на этапе проб, не становясь активными наркопотребителями, и среди более взрослого населения соотношение мужчин и женщин, имеющих опыт употребления наркотиков, более близко с общереспубликанскими показателями.

Гендер-дифференциация практик употребления алкогольных напитков, по данным опроса в Елабуге, значительно отличается от общероссийских тенденций. Так, всего употребляют алкоголь 36,6% юношей и 26,8% девушек (соотношение 1,4:1). Российские показатели 2009 года – 68,1 потребителей среди юношей и 63% среди девушек, т.е. почти одинаковая доля [16, с. 459].

Следует отметить разницу между девушками и юношами в структуре потребляемого алкоголя (Таблица № 2):

Таблица 2

Гендерный аспект в структуре потребляемого алкоголя среди молодежи Елабуги,

в % к числу опрошенных

Как видно из таблицы, девушки потребляют больше пива и слабоалкогольных напитков, а юноши – больше пива и крепких спиртных напитков (коньяк, водка). Такая структура потребления схожа со структурой потребления российской молодежи [16, с. 463], согласно которой популярными у девушек напитками являются вино и пиво, у юношей – пиво и водка.

Таким образом, можно утверждать, что молодежь разного пола руководствуется при реализации аддиктивного поведения в отношении алкоголя различными паттернами употребления. В целом девушкам более свойственно останавливаться на этапе проб или эпизодическом потреблении, а юношам более свойственно регулярное потребление аддиктивных веществ. Примечательна популярность пива среди молодежи Елабуги, что вполне соответствует общероссийским и республиканским тенденциям так называемого «пивного алкоголизма».

Снижение крепости потребляемых спиртных напитков в республике подтверждается и данными о структуре продажи алкогольных напитков в Татарстане. Согласно им, если в 2003 г. 73,3% продаваемых спиртных напитков составляли водка и ликероводочные изделия, а пиво – 20,2%, то в 2009 г. доля водки снизилась до 59,1%, а пиво популяризировалось до 33,2% [17, с. 412].

С одной стороны, уменьшение доли крепких спиртных напитков в структуре потребления можно рассматривать как положительное явление, т.к., как было определено выше, именно «водочная» модель алкопотребления провоцирует высокую мужскую смертность. С другой стороны, пиво, являясь (считаясь) слабоалкогольным напитком, создает иллюзию «безвредности» употребления (не вызывает привыкания, опьянения, меньше вреда для организма и т.д.), что приводит к употреблению его в больших количествах и с высокой частотой. Однако эффект может быть обратным – столь частое и неумеренное употребление пива может быть столь же вредным для здоровья, привыкание может развиться еще быстрее; к тому же пиво часто является переходной «ступенькой» к более крепким напиткам, особенно у подростков. Получается, что эффект аналогичен употреблению «легких» наркотиков. Следует учесть и довольно низкое качество реализуемого в России пива (именно дешевые низкосортные сорта пива являются самыми популярными у молодежи). Пиво становится атрибутом практически ежедневного общения молодежи.

Среди молодых женщин популярность пива можно объяснить опять же его относительной «разрешенностью», «маловредностью» (традиционные женские социальные роли не предполагают употребления крепких спиртных напитков, особенно публично, слабоалкогольные коктейли и пиво подобные «барьеры» снимают).

Литература:

1. Урланис Б.Ц. Берегите мужчин! // Литературная газета. 1968. 24 июля; Урланис Б.Ц. И снова: берегите мужчин! // Литературная газета. 1978. 7 июля

2. Прив.по: Халтурина Д.А. Алкогольная политика: мировой опыт и российские реалии // материалы интернет-конференции "Охрана здоровья: проблемы организации, управления и уровни ответственности» // http://www.ecsocman.edu.ru/text/16206699/

3. Смертность от внешних причин: мужчины и женщины // http://www.demoscope.ru/weekly/029/tema03.php

4. http://alcoh.ru/alkogol-i-samoubijstva; Немцов А. В. Алкогольная смертность в России 1980-90-е гг. М.: «NALEX», 2001

5. Алкоголь и смертность в России: 1980-е - 1990-е годы // Энциклопедия смерти // http://www.deathweb.ru/index.php?name=Page&op=page&pid=251

6. Халтурина Д.А., Коротаев А.В. Алкоголь и наркотики как фактор демографического кризиса // Социол.исслед. 2006. №7. - С.108.

7. Левин Б.М. Главные факторы алкоголизации общества в условиях социальных перемен. Социол. исслед. 1997. №4. - С.106.

8. Явчуновская Т. М., Степанова И. Б. Социальная характеристика женской наркопреступности // Социологические исследования. 2008. № 2. - C.102.

9. Якушева Ф. Где вы, мальчики? Спились… // Здоровье нации. 20.01.2011 // http://www.rt-online.ru/articles/3530/102212; http://www.tatar-inform.ru/news/2010/11/26/247258/

10. Алкоголизация России: не пора ли опять звать Горбачева? Пресс-выпуск № 1279. 29.07.2009 // http://wciom.ru/index.php?id=268&uid=12206

11. Яковлева М. Наркологи озабочены темпами алкоголизации населения // Республика Татарстан. 16.10.2002 // http://www.intertat.ru/

12. Составлено по: Анализ деятельности наркологических учреждений Республики Татарстан за 2007 год (аналитико-статистический сборник).

13. Употребление наркотических веществ и вовлеченность в девиантные практики школьников в Республике Татарстан // Мониторинг наркотической ситуации в Республике Татарстан в 2008 году http://www.antinarc.ru/monitoring_i_socissledovania/monitoring_narkotikov_2008/

14. Комлев Ю.Ю., Садыкова Р.Г. Наркотизм в Татарстане: результаты эмпирического исследования. - Казань, 2003. - С.46.

15. Потребление молодежью наркотических веществ // М.К.Горшков, Ф.Э.Шереги. Молодежь России: социологический портрет. - М., 2010. - С.391.

16. Республика Татарстан 2009. Статистический ежегодник. - Казань, 2010. - С.412.