Глобализация, Китай и современный меркантилизм

В последнее десятилетие в процессе глобализации мировой торговли товарами, услугами и капиталами выявилась настораживающая тенденция принятия рядом азиатских стран экономической стратегии, образно названной Бреттон-Вуд II [8]. Связано это было с тем, что в период крупнейшего Азиатского финансового кризиса бегство капитала, принявшее угрожающе-панический характер, оказало крайне негативное влияние на экономику ряда стран, на восстановление которых потребовались значительные ресурсы и время. В целях обеспечения безопасности национальных экономик от влияния будущих финансовых кризисов было принято решение об аккумуляции валютных резервов и о наращивании положительного сальдо торгового баланса как двигателя экономического роста [1,9]. В результате ряд стран приняли меры ограничения по притоку (импорту) капитала, а другие (Китай, Малайзия и Тайвань), кроме того, обеспечили значительный экспорт капитала, что, в конечном счете, привело к существенному росту профицита счета текущих операций. Обменный курс национальных валют был занижен и жестко зафиксирован. В ряде случаев проводилась политика управляемой поддержки валютного курса на фиксированном уровне посредством валютных интервенций. Некоторые страны Восточной Азии (в частности, Китай и Малайзия) ввели ограничения на движение капиталов как инструмент поддержки конкурентоспособного обменного курса. Подчеркнем, что в последние годы не только Китай и ряд восточноазиатских стран–экспортеров нефти, но и более чем 20 других государств мира, включая, например, Израиль и Швейцарию, проявили повышенную активность на валютных рынках «купив или продав почти 1 трлн. долларов в год для поддержания искусственно заниженного курса национальных валют и тем самым обеспечив усиление международной конкурентоспособности и профицит торгового баланса» [2, с. 2].

Отметим, что в 60–х, 70–х и 80–х годах прошлого столетия некоторые промышленно развитые страны (Германия и Япония) также проводили политику искусственной девальвации национальных валют для обеспечения более быстрого роста экспорта страны, однако тенденции повсеместного использования таковой практики не наблюдалось. По мнению ряда экономистов, распространение практики «валютных» войн на современном этапе глобализации во многом связано с усилением и углублением проблем внутри самой Бреттон-Вудской системы, которая уже не может обеспечить симметричную корректировку профицита или дефицита торгового и платежного баланса стран. «Ирония заключается в том, — указывали Bergsten C. F. и Gagnon J. E., — что Бреттон-Вудская система была создана в конце Второй мировой войны именно с целью исключения повторения катастрофических последствий периода конкуренции стран по темпам и степени девальвации национальных валют, что приводило к валютным и торговым войнам, обусловившим в свое время Великую Депрессию. Однако созданная система потерпела неудачу и обманула ожидания» [2, c.10].

Безусловно, что политика заниженной оценки национальных валют и обеспечение профицита текущего баланса — то, что называют современный меркантилизм — оказывает искажающее и негативное влияние на сложившуюся международную финансово–экономическую систему.

Во-первых, политика современного меркантилизма, то есть искусственное занижение курса национальной валюты и всемерная поддержка профицита текущего баланса, может оказать дефляционный эффект на экономику торговых партнеров, потенциал производственных ресурсов которых в условиях экономического роста недоиспользуется. О дефляционной угрозе стран–кредиторов предупреждал в свое время Джон Мейнард Кейнс, указывая, что в условиях ограниченности международной ликвидности, страны–должники с необходимостью должны сократить спрос без эквивалентной корректировки стран–кредиторов. Асимметричность реакции обусловливает возникновение дефляционного эффекта для стран–кредиторов, вынужденных с целью смягчения дефляционной угрозы, продолжить кредитование стран–должников и соответственно сокращая профицит или увеличивая дефицит собственного текущего счета [13]. Именно Китай в отношении США и Германия в отношении ряда европейских стран проводят политику современного так называемого циклического меркантилизма [2,7, 11, 14].

Во-вторых, другая разновидность современного меркантилизма — структурный меркантилизм — практикуется в качестве экономической политики странами, которые используют заниженный курс национальной валюты для роста и развития экономики в течение продолжительного периода времени и соответственно долгосрочные отрицательные последствия проведения такой политики ощущают торговые партнеры этих стран. Заниженная оценка национальной валюты, по сути, представляет собой налог на импорт страны и субсидию для ее экспорта, что оказывает понижающее и искажающее воздействие на цены промышленных товаров и сокращает возможности углубления специализации страны на производстве определенной, наиболее экономически выгодной продукции, и расширения ее экспорта. Например, по оценкам ряда экономистов, 10 % искусственная девальвация китайского юаня приводит к сокращению экспорта типичных продуктов любой страны на 1,5–2 % [12]. Политика современного структурного меркантилизма характерна не только для Китая, но и для ряда стран Латинской Америки и субсахарской Африки.

В-третьих, так называемый, макро–меркантилизм наиболее ярко проявился в последние годы в создании избытка накоплений, соответствующем значительном росте профицитов текущего счета стран и увеличении глобальной ликвидности, что вместе взятое обусловило отход от пруденциальной кредитной политики, существенное смягчение условий кредитования, формирование финансовых «пузырей», угрожающих мировой финансовой стабильности [3,4]. По мнению ряда авторитетных экономистов, рост глобальной ликвидности и, прежде всего, проводимая Китаем политика макро–меркантилизма во многом спровоцировала глобальный финансовый кризис 2008 года [4].

Следует подчеркнуть, проводимая Китаем политика современного меркантилизма, структурными компонентами которой является заниженный обменный курс и накопление счета текущих операций, может привести к возникновению и обострению проблемы глобального дисбаланса, которая будет иметь системный характер. Именно поэтому МВФ может явиться наиболее приемлемой площадкой и форумом для разработки плана коллективных действий стран, экономике которых угрожает политика современного меркантилизма, проводимая крупнейшими странами мира, ставящими национальные интересы выше коллективных. Однако исторический опыт показывает, что инструменты воздействия на экономическую политику крупнейших стран в рамках МВФ крайне ограничены. «Прошло 80 лет с тех пор, как Джон Мейнард Кейнс первым предложил план, который оказал бы дисциплинирующее влияние на страны, имеющие постоянный профицит баланса, — отмечал Williamson J. H. — Однако план Кейнса, как и последующий План Волкера 1972–1974 гг. не получили практической реализацией действиями крупнейших по объемам профицита стран того времени (США и Германии) и текущего периода — Китаем, Японией и Германией, которые не проявляли и не проявляют особого энтузиазма привязке тех идей к новым мировым реалиям. Вопрос заключается в том, мог ли весь остальной мир — кнутом или пряником — убедить США в 1944 году, Германию — в 1973 году или Китай — в 2007 году предпринять действия по изменению своих позиций или политики для достижения общечеловеческих целей» [13, с. 1].

Проводимая Китаем политика современного меркантилизма привела к тому, что в настоящее время экономика страны по паритету покупательной способности сравнялась с США, а по объемам торговли даже превысила. По некоторым оценкам, к 2030 году Китай станет мировым лидером по объемам международной торговли, более чем в 2 раза опередив США и в 4 раза — Германию [15]. Именно Китай в настоящее время определяет вектор мировой экономики в целом, и экономический рост развивающихся и наименее развитых стран, в частности.

Повышение глобальной роли Китая в качестве экспортера и импортера, в условиях продолжения страной сложившейся экономической политики, может иметь негативные последствия для большинства стран мира.

Во-первых, следует отметить, что экономический рост и значительное увеличение экспорта Китая было во многом обеспечено посредством искусственного занижения курса национальной валюты. Такая курсовая политика, хотя и оказала более чем положительное влияние на экономику Китая и его экспорт, в глобальном масштабе привела и приводит к понижению цен и сокращению возможностей диверсификации экспорта наименее развитых стран [12]. Продолжение Китаем так называемой политики «разорения соседа» с большой долей вероятности может привести к принятию другими странами аналогичных и иных протекционистких мер, либо усилить практиковавшиеся в прошлом веке валютные войны.

Во-вторых, мировое лидерство Китая может в определенном смысле замедлить, если не остановить, процесс глобализации и открытия международных рынков. После Второй мировой войны значительный рост объемов международной торговли и усиление процесса глобализации мировой экономики были достигнуты на основе принципа взаимных уступок и обязательств по симметричному открытию внутренних рынков, принятых в рамках ГАТТ, предусматривающего применение режима наибольшего благоприятствования. В современных условиях глобального лидерства Китая вероятность появления и последующего усиления тенденции к закрытию определенных сегментов национальных экономик многих стран может возрасти, если учесть, что, например, рынки США и Европейского Союза более открыты, чем рынки Китая, который после вступления в ВТО, хотя и открыл доступ к экспортно–ориентированным секторам экономики, тем не менее, оставил под государственным контролем сферу услуг, технологий и систему государственных закупок, закрытых для иностранных инвесторов. Так, по оценке Borchert, I., B. Gootiiz, и A. Mattoo, меры, регулирующие деятельность сектора услуг Китая, имеют ограничительный характер в 3 раза превышающий аналогичный уровень США [5]. Другими словами, Китай имеет неоспоримое преимущество перед США и Европейским Союзом в процессе возможных торговых переговоров — ведь рынки развитых стран мира уже открыты и либерализованы, а Китай, напротив, превратившись в крупнейшего в мире экспортера и импортера, сохраняет ряд сегментов своей экономики закрытыми, имея в этом аспекте рычаги воздействия на обеспечение неизменности собственной экономической политики.

В-третьих, усиливающийся структурный дисбаланс может явиться источником торговых трений между Китаем и большинством развитых и развивающихся стран мира и привести к закрытию национальных рынков и сужению степени открытости глобальной экономики, что в первую очередь отрицательно скажется на возможностях экономического роста наименее развитых стран. Подчеркнем, что для наименее развитых стран в настоящее время действуют система преференциальных таможенных тарифов для осуществления международной торговли и более мягкие условия либерализации внутренних рынков. Так, по оценкам Hoekman, B. и A. Nicita, средний таможенный тариф (с учетом нетарифных мер) для экспорта продукции стран субсахарской Африки на рынки развитых стран составляет 4.4 % и на рынки развивающихся стран с доходами выше среднего — 6 % [10]. Аналогичный тариф при экспорте продукции развитых стран на рынки таких же развитых страна составляет 6.3 % и на рынки развивающихся стран — 15.6 % [10]. Наименее развитым странам в рамках ВТО предоставляется льготный период для либерализации внутреннего рыка, использования субсидий в промышленности и сельском хозяйстве и право введения временных ограничений на доступ к национальным рынкам. Современный меркантилизм Китая и ряда других стран окажет нивелирующее воздействие на предоставленные наименее развитым странам льготы и преференции.

Учитывая возможности снижения темпов роста глобализации, связанные с обострением торговых проблем между Китаем, с одной стороны, и развитыми и развивающимися странами мира, с другой стороны, которое, по сути, явится игрой в лучшем случае с нулевой суммой и в худшем случае, с отрицательной суммой для всех стран мира, представляется целесообразным разработать меры, которые смогли бы предотвратить экономическую гегемонию Китая. История и опыт свидетельствуют, что лучшей защитой от экономической гегемонии является мультилатерализм, то есть использование формата многосторонних переговоров для выработки взаимоприемлемых норм и правил экономического поведения и механизма их соблюдения и контроля. В этом плане особую роль должна сыграть Всемирная торговая организация, выработавшая за почти двадцатилетнюю историю своего существования не только относительно эффективные инструменты регулирования взаимовыгодных торговых отношений, учитывающих национальные интересы развивающихся и наименее развитых стран мира, но и действенный механизм сдерживания экономической экспансии стран — лидеров глобальной экономики.

Литература:

1.                  Allen, F., Carletti, E., Qian, J., amd P. Valenzuela. Does Finance Accelerate or Retard Growth? Theory and Evidence. In Towards a Better Global Economy Project, Global Citizen Foundation. 2013

2.                  Bergsten, C F., and J. E. Gagnon. Currency Manipulation, the US Economy, and the Global Economic Order. PIIE Policy Brief 12–25. Washington: Peterson Institute for International Economics. 2012

3.                  Bernanke, B. The Global Saving Glut and the US Current Account Deficit. Sandridge Lecture. Virginia Association of Economics, Richmond, Virginia. March 10, 2005.

4.                  Bernanke, B. Global Imbalances: Recent Developments and Prospects. Bundesbank Lecture, Berlin. September 11, 2007.

5.                  Borchert, I., B. Gootiiz, and A. Mattoo. Policy Barriers to International Trade in Services: Evidence from a New Database. Policy Research Working Paper 6109. Washington: World Bank. 63. 2012

6.                  Borchert, I., B. Gootiiz, A. Goswami, and A. Mattoo. Landlocked or Policy Locked? How Services Trade Protection Deepens Economic Isolation. World Bank Policy Research Working Paper 5942. Washington: World Bank. 2012

7.                  Cline, W. R. The United States as a Debtor Nation. Washington: Peterson Institute for International Economics. 2005.

8.                  Dooley, M.P., D. Folkerts-Landau, and P. Garber. An Essay on the Revived Bretton Woods System. NBER Working Paper 9971. Cambridge, MA: National Bureau of Economic Research. 2003.

9.                  Goldstein, M. A Grand Bargain for the London G20 Summit: Insurance and Obeying the Rules. VoxEU. 2009.

10.              Hoekman, B., and A. Nicita. Trade Policy, Trade Costs, and Developing Country Trade. World Development 39, no. 12: 2069–79. 2011.

11.              Krugman, P. Chinese Currency Discussion. The Conscience of a Liberal. 2010.

12.              Mattoo, A., P. Mishra, and A. Subramanian. Spillover Effects of Exchange Rates: A Study of the Renminbi. PIIE Working Paper 12–4. Washington: Peterson Institute for International Economics. 2012.

13.              Williamson, J. H. Getting Surplus Countries to Adjust. PIIE Policy Brief 11–1. Washington: Peterson Institute for International Economics. 2011.

14.              Wolf, M. China and Germany Unite to Impose Global Deflation. Financial Times, March 16, 2010.

15.              World Bank. China 2030: Building a Modern, Harmonious, and Creative Society. Washington: World Bank. 2012.