Трансформационные изменения в передовых экономиках как проявление реального обобществления производства во всемирном масштабе

Слово «глобальность» за двадцать с лишним лет после появления термина перестало иметь лишь количественное измерение. «Глобальный» означает теперь и важнейшую качественную характеристику и экономики, и политики, и идеологии. Сами по себе процессы глобализации, как известно, имеют давнюю историю. Начало этих процессов относят либо ко времени путешествий Васко да Гамы, Марко Поло и Магеллана, либо к периоду промышленного переворота. Взлет этих процессов наблюдался на рубеже 19-20 веков. Но с крушением Советского Союза процессы глобализации утратили тормозящие демпферы и стали развиваться по экспоненциальным законам. Тематика глобализации в научных исследованиях оттеснила на второй план проблемы экологического кризиса и даже проблемы устойчивого развития стран, исходя из того, что феномен глобализма якобы автоматически решает проблемы устойчивого существования человеческой цивилизации. Один из апологетов глобализации американский политолог Томас Фридман характеризует ее как в высшей степени привлекательную, придающую силу, невероятно соблазнительную дорогу, ведущую к повышению жизненных стандартов. Глобализация привлекательна для всех слоев населения, прежде всего, в материальном аспекте, а политически она означает распространение во всем мире принципов либеральной демократии. Процесс глобализации по Фридману неостановим.

Если глобалистическое будущее неостановимо, то так ли оно благополучно (как рисует его Фридман)? Уточним для начала терминологию. Она более-менее установилась в трудах западных и успешно работающих в этой области российских ученых: американского социолога Дж. Маклина, английского (и американского) социолога Роланда Робертсона, американского экономиста Теодора Левитта, американского социолога и политолога Самюэля Хантингтона, австрийского и британского философа и социолога Сэра Карла Раймунда Поппера, американского политолога и экономиста Фрэнсиса Йоширо Фукуямы, яркого политического философа современной России А.С. Панарина, Ю.В. Яковца, президента Международного института Питирима Сорокина-Николая Кондратьева, М.Г. Делягина - российского экономиста, публициста и политика, А.П. Федотова - физика, успешно работающего в области философских проблем глобалистики, Э.Г. Кочетова - основоположника российской школы геоэкономики и др.

Следуя Ульриху Беку (профессор Мюнхенского университета), определим глобальность как феномен возникновения единого (общепланетарного) финансового, информационного и производственно-технологического процесса.

Глобализация (согласно определению А.И. Уткина) - это совокупность процессов включения национальных государств в систему транснациональных взаимодействий и передача этой системе части своих суверенных полномочий (не расходится с этим содержанием определение глобализации, данное сотрудниками МВФ: интенсивная интеграция рынков, товаров, услуг, капиталов).

В идеологическом плане названные процессы нашли отражение в глобализме,– основной постулат которого – признание господства мирового рынка. Теоретически глобализм проявился в концепциях неомодернизма и неолиберализма, что нашло отражение в специальном научном направлении – глобалистике.

Предварительный итог, который можно сделать сегодня на основе имеющегося анализа указанных концепций периода 20 века - это формирование системной методологии исследования проблем глобализации, которая дает возможность перевести эти процессы на уровень пассивов и активов для каждой страны, для нашего Отечества – для России. Что касается предглобализационных процессов, то они прошли малозамеченными и, следовательно, малоизученными. А именно они определили тот факт, что «глобальная экономика» означает теперь не общепланетарная экономика, а экономика особого качества, суть которого нами пока не сформулирована.

Как представляется, глобализацию экономики характеризуют следующие четыре грандиозные трансформации, по размаху и значению не далекие от хозяйственных революций. Прежде всего, совершился невидимый (и оставшийся почти незамеченным) переход передовых экономик к новой единице хозяйствования (что есть и крупнейшая веха в экономической истории). Долгое время мы считали единицей мироздания передовой экономики современный многоотраслевой диверсифицированный и вертикально интегрированный концерн. Собственно и ныне он среди важнейших кирпичей экономического обустройства. Объективно почти всякий концерн крупной страны сопряжен с другими, выпускающими аналогичные изделия, и по канонам рынка должен был бы с ними яростно конкурировать. Однако конкуренции между ними практически не происходит, и это не случайность. Всем известно, что они загодя заботятся о том, чтобы не происходило лобового противоборства взятыми к производству изделиями и во избежание этого противоборства как бы расходятся выбранными индивидуальными моделями. И цены у каждого свои, индивидуальные. Что за этим стоит? Считается, что наличествует что-то вроде конкретной ситуации, за которую надо благодарить антимонопольное законодательство и которую надо всячески поддерживать и дальше как атрибут рыночной экономики. В действительности это – момент развивающегося между родственными концернами особого сотрудничества. И если вещи называть своими именами – фактического согласования производимой номенклатуры. Но сотрудничество концернов много шире. Любой концерн волей-неволей - организатор и диспетчер вливающихся в него потоков. Чем крупнее концерн, тем труднее организовать эти потоки, поэтому проблемы и интересы организации таких поставок (плюс экономия транзакционных издержек) всегда заходят далее границ концерна, подталкивая его к расширению этих границ, дальнейшей интеграции. Но здесь в поисках таких же массовых поставок «толкутся» и концерны-родственники. Их как индивидуальные, так и суммарные запросы адресованы столь же крупным структурам в добывающей промышленности, в производстве основных материалов и т.д.

В этой ситуации хаотическая рыночная система давала бы только непереносимую лихорадку снабжения и производства вследствие «конкурентного» заполучения крупнейших поставок. Концернам не остается ничего другого, кроме надежного, постоянно действующего союза, в рамках которого у каждого участника - проработанный график-соглашение по всей группе данных проблем. Но и это далеко не все. Роберт Холл и Пол Суизи (американские экономисты) в своей замечательной модели олигополии («ломаной кривой спроса») теоретически доказали, что концерны-партнеры просто не имеют иного выбора, кроме как сообща изменять и цены на выпускаемую продукцию (что как известно подтверждается практикой). Экономисты–рыночники почему то не задумываются над этим феноменом. Но поразмышлять есть над чем. Рыночная экономика - это ценовая экономика, такая, где основным инструментом ее субъектов является частное свободное ценообразование. Реальная же экономика, оказывается, функционирует при фактическом отсутствии у ее главных действующих лиц важнейшего критериального признака рынка. Данный процесс сверхинтеграции вне досягаемости исследователей, но он весьма часто заявляет о себе косвенными свидетельствами, а нередко проявляется и прямо. В Японии сообщества особенно тесно связанных фирм – кэйретцу (кэйрэцу) – признаны, всем известны и рассматриваются в числе структурных единиц хозяйства.

Возникновение новых сверхединиц, которое началось в 80-х годах, повлекло за собой естественный переход к специфическому экономическому сродству этих единиц – к формированию особых экономических общностей – своеобразных макроэкономических клубов сверхструктур. Макроэкономические клубы сверхединиц, как макроэкономические и макросоциальные общности со своими сгущениями и разряжениями экономической мощи, с долгосрочными народнохозяйственными потоками, которые характеризуют кругооборот ресурсов, продуктов, доходов, расходов, на которых и через которые выстроены эти сообщества, есть не что иное, как полномасштабные национальные экономики. Это вторая трансформация – формирование макроэкономических (на уровне стран) сообществ сверхединиц (сверхструктур).

В рыночной экономике такая жесткая встроенность общественного воспроизводства не видна. Для отдельной фирмы она совершенно безразлична: ее продукция уходит в «даль неоглядную» и к фирме не возвращается. Но макроэкономические сообщества (как совокупности сверхединиц) сталкиваются с петлями круговых воспроизводственных движений, когда в поставках встречается их собственная продукция, прошедшая обработку у смежников. Они уже органически принадлежат ситуации, в которой, направляя свою продукцию в «даль неоглядную», получают ее снова, снова и снова. Эта новая обстановка, в которой, производя для других, они в действительности производят на себя и для себя и которая в скрытом виде существовала всегда (межотраслевой баланс Василия Леонтьева), для прежних эпох была абстракцией. Сегодня общая «повязанность» сверхструктур, где все свои, «все - братья и сестры», формирует особые экономические общности – макроэкономические клубы сверхструктур (с входящими в них концернами). И, получается, государства переплетены со структурно иной, нежели 20-30 лет назад, экономикой, поэтому выросли в новых действующих лиц мировых процессов. Государственные органы выступают институциональными гарантами успешного развития макроэкономических клубов сверхструктур, а также нового явления «обузданной инфляции» (в новых макроэкономических общностях хозяйствующий субъект: он же и поставщик и покупатель, завышать цены другим – завышать их самому себе).

Третья трансформация (экономическое изменение) - особые ресурсно-денежные и финансовые выражения эффекта новой масштабности, возможность и неизбежность создания в масштабе макроэкономического клуба сверхструктур крупнейших практически единых фондов материальных и денежных ресурсов (что, не предрешает направления их использования).

Четвертая трансформация связана с обретением мировым производством, мировым кругооборотом, нового – третьего (наряду с натурально-вещественным и денежным) - информационного выражения, т.е. с превращением его в глобальную информационно-сетевую систему. Впервые в истории человечества появилась возможность мгновенной сопоставимости всех мировых потребностей, ресурсов и интересов, благодаря чему субъекты национальных экономик «сразу вдруг» оказываются одновременно и субъектами мировой экономики. Сразу все получают двойное экономическое гражданство. И это случилось впервые в мировой экономической истории.

Все названные трансформации – проявления громадного прогресса реального обобществления производства во всемирном масштабе. Но оседлан этот процесс (его результаты присваивается) глобальным спекулятивным агрессивным капиталом. Глобалисту как посланцу «своей» макроэкономической общности нужны не только товары как продукция фирмы Х в разовом или краткосрочном порядке. Глобалисту требуются цепочки фирм для подключения в сеть своей макросистемы. Глобалист видит свою и зарубежные экономики объемно-потоково, поэтому фактически - это передача части экономики страны под «шатры макросистем» североамериканского, западноевропейского, японского капитала (растет и китайский шатер). С этой точки зрения единой всемирной системы реально пока не существует. Макроэкономическое движение затрат-результатов сегодня не есть единый кругооборот «предметы труда-средства труда – конечная продукция», а оформляется в виде «клубков» под каждым из макроэкономических шатров, как подсистем единого шатра. Единый шатер - действительно единое всемирно хозяйство как общее целостное движение затрат-результатов - пока только формируется. Формируется противоречиво и конфликтно. Перспектива завершения – неблизкая. Процесс формирования можно именовать «агрессивной глобализацией», потому сопровождается усиливающимися апокалипсными явлениями. Мир в основе своей апокалиптичен: болезни и беды, войны и лишения, насилие и издевательства. Но сегодня апокалипсность беспредельна, сегодня возобладал сверхагрессивный путь формирования единого шатра с навязыванием насилия, разрушения, уничтожения, с размахиванием списком стран, по которым уже нанесен и будет нанесен удар. Поэтому главное противоборство сейчас – не глобального мира с доглобальным, а глобального мира, который наступает, с тем миром, который может наступить. Антиглобализм – не борьба за старый мир (неглобализованный), а за особую глобальность, которая, если повезет, не закроет человека в человеке.

К всемирному шатру можно продвигаться мирным - договорным путем. Дорогу альтернативному пути (договорному) – пути к достижению устойчивого равновесия всемирного хозяйства и равновесия в национальном хозяйстве любой страны открывает этическая экономия. Реальное воплощение в жизнь ее принципов (пока, возможно, на уровне национального хозяйства) смогла бы предложить Россия, где духовность, справедливость, общинность – ее изначальные социальные ценности, извечные социальные традиции, но при условии формирования новой экономической политики, при условии, если государство не останется в стороне, а возьмет на себя ответственность освоить функции глобального предпринимателя.

Литература:

1. Бек У. Что такое глобализация? Ошибки глобализма - ответы на глобализацию / Пер. с нем. А. Григорьева, В. Седельника; Общ. ред. и послесл. А. Филиппова - М.: Прогресс-Традиция, 2001. - 304 с.

Уткин А.И. Американская империя: - М.: ЭКСМО «Алгоритм», 2003