Ликвидация казахского байства как класса в конце 20-х годов XX века

В статье на основе архивных источников из Центрального государственного архива Республики Казахстан и архива Президента РК, рассматривается процесс ликвидации байства как класса в Казахстане, в конце 20-х годов XX века.

В конце 20-х годов ХХ века в Казахстане начинается масштабная акция по дебаизации зажиточных скотовладельцев в рамках общегосударственной концепции «раскулачивания», потому что они якобы «своим имущественным и общественным влиянием препятствуют советизации аула». Обосновал ее еще в 1919 году сам Ленин. Когда делегаты из Казахстана спросили его, как можно подорвать экономическую силу баев в ауле, вождь пролетариата ответил: «Очевидно, вам придется раньше или позже поставить вопрос о перераспределении скота» [1, 179].

26 июля 1928 года на совещании в Крайкоме ВКП (б), рассматривались вопросы создания комиссии, проведения предварительной кампании, методах и сроках конфискации баев и полуфеодалов. Здесь же обсуждался проект декрета, о том кого и по каким критериям будут выселять и конфисковывать. Указывалось, что «речь идет о тех крупных скотоводах из коренного населения, которые сохранили полуфеодальные, патриархальные и родовые отношения, своим имущественным и общественным влиянием препятствуют советизации аула».

Предполагалось конфисковать и выселить тех, у кого в переводе на крупный скот в кочевых районах было свыше 400 голов скота, в полукочевых же районах — 300, в оседлых — свыше 150 голов. Так вот, таких подлежащих выселению было не более 500 человек по всему Казахстану. Ко второй группе относили бывших ханско — султанских потомков, несменяемых волостных управителей, получавших награды от царского правительства, словом «антисоветский элемент, который могут и имущества иметь меньше, но выселить их нужно. Сразу возник вопрос, как представлять хозяйства по типам, поскольку у них не было единого критерия. Первоначально предполагалось, что конфискации должны будут подвергнуты 4300 хозяйств, за основу бралось количество поголовья скота от 80 до 100, но затем в ходе корректировки было оставлено не более 500- 600 хозяйств.

На совещании решался вопрос: «Куда выселить?». Было принято решение, что выселяться будут «уральцы, букеевцы в восточный район, из восточного в западный, с севера — на юг». И сразу идет оговорка, что «вернее будет широтное выселение лучше, чем меридиональное, потому что этот последний путь, путь кочевания, будет легче для обратного возврата». Были определены такие сроки экспроприации. Приступить было предписано в начале сентября.

На заседании бюро Казкрайкома 18 августа 1928 года было принято решение о создании комиссии по конфискации, которую возглавил Е. Ерназаров. В состав комиссии вошли Н. Нурмаков, Г. Токтабаев, У. Джандосов и другие. Заниматься конфискацией на местах должны были окружные комиссии. Были назначены уполномоченные. В Акмолинскую область выехал С. Сафарбеков, Кустанайскую — У. Кулумбетов. Выезд предполагался 23 августа. Партийные комиссии должны были установить суммарные цифры конфискуемых хозяйств. У. Джандосов и Г. Тогжанов должны были составить письма — обращения к аульным ячейкам, коммунистам и комсомольцам.

27 августа 1928 года был принят декрет ЦИК и СНК Казахстана «О конфискации и выселении крупнейших байских хозяйств и полуфеодалов», по которому началась кампания по конфискации байских хозяйств с выселения семей экспроприируемых в другие районы.

При конфискации имущества баев и последующей их высылке часто допускались вопиющие злоупотребления. Например, фактически количество баев, действительно имевших большое количество скота, было сравнительно немного — 3 % от общего количества. Поэтому уполномоченные шли на различные ухищрения, используя в своих интересах такие низменные человеческие чувства, как жадность, зависть, желание выслужиться.

Лжебелсенды ставили в известность о баях, которых нужно конфисковать по их мнению. Например, в своем письме житель аула № 3 Айткул Юсупжан сообщает о бае Ергебеке, которого нужно подвергнуть конфискации, поскольку, по его мнению, он бедняков настраивает против власти, а его сын Сауранбай в течение 18 лет был волостным управителем.

Были и коллективные заявки на конфискацию. Так, в телеграмме секретаря комиссии по конфискации Муценека Сырдарьинской окружной комиссии по конфискации, сообщается о заявлении пяти граждан Аулие — Атинского района с ходатайством о выселении Есенбая Худайбергенова «как злостного эксплуататора и потомка крупного бая». Батрак Каратбеков пошел еще дальше в своем рвении выслужиться. Он отправляет телеграмму в Москву в ЦИК М. Калинину. В ней он сообщает о двух баях Салакбаеве Кармане и Юсулбекове Батырбеке, которые «проводят, не признавая власти, свою политику, берут кун. А местные власти не обращают внимание» [2, 86]. Далее он просит «принять меры».

Помимо этого, списки баев, которые должны были быть подвергнуты конфискации и выселению, постоянно корректировались: убирались одни фамилии и вписывались другие. Основания для исключения были следующие:

-        у человека не хватало количества скота;

-        бай был «слишком смирный, не противодействует Советской власти».

Взамен предлагались фамилии других людей. И здесь аргументы приводились железные «потомственный волостной», «награжден царским правительством» и т. д.

Для того, чтобы выполнить план, уполномоченные нередко объединяли членов нескольких семей и таким образом получали недостающий процент. То обстоятельство, что скота определенно не хватает, чтобы отправить человека в ссылку, а имущество конфисковать, особо не смущало ретивых исполнителей. Например, в хозяйстве Нурманова Аймухана было всего 35 голов, однако его причислили ко второй группе. Уполномоченный по Терень — Узякскому району Сырдарьинской области, Ахмеджанов в донесении окружной комиссии по конфискации байских хозяйств, сообщает, что «… хотя это хозяйство середняцкое, но все же его владелец Аймухан является представителем прежде существовавшего отца — полуфеодала и теперь вредным и чуждым элементом для аульной бедноты. Поэтому хозяйство его нужно конфисковать и его выселить» (орфография и стиль оригинала сохранены — прим. — К.У.). При этом он отмечает, что «беднота аула, хотя и единодушно приняла решение на своем собрании по поводу конфискации его хозяйства, но все же не так стоит против него, как в отношении других баев из этого аула» [3, 37].

Когда составляли списки, подлежащих выселению, у баев оказывалось чуть ли не вдвое меньше скота, чем предполагали уполномоченные. Например, согласно сведениям о конфискации баев только по одному Кзыл — Ординскому округу из предполагавшихся 27644 голов реально в хозяйстве оказалось лишь 18202 [4, 13].

Вполне закономерно, что выселяемые пытались обжаловать решения комиссий. В заявлении гражданина Исеноманова Кабыша, жителя аула № 6 Илийского района Алма — атинского округа говорится о том, что его и его брата выселили из Уральского округа, объединив их хозяйства. По его словам он в течение 20 лет проживал отдельно и платил сельскохозяйственный налог самостоятельно. Однако ретивые комиссары объединили его хозяйства и хозяйство брата Хайруллы в одно. Объединенные хозяйства вместе имели 71 голову скота. Такое количество скота, по его мнению «при наличии 15 душ не может считаться байским хозяйством» [5, 2–3]. В другом случае в одно объединили целых три семьи.

По мнению заявителей при составлении списков члены комиссии допускали злоупотребления, брали взятки. Комиссии работали по своему усмотрению, а не по декрету, то есть оставляли тех баев, у которых получали взятку, конфисковывали тех, кто не давал взяток (из жалобы Т. Байбашина председателю ЦИК РСФСР М. Калинину 28.02. 1929 г.) [6, с. 29].

Однако жалобы выселенных в большинстве случаев не брались во внимание. Как свидетельствует анализ протоколов окружных комиссий содействия конфискации байских имуществ, большинство ходатайств отклонялись, как не соответствующие действительности [7, с.121].

Ф. И. Голощекин в своем докладе на пленуме Казкрайкома об итогах конфискации подводит предварительные итоги кампании и своей политики «Малого октября». Он резюмирует, что конфискация заканчивает собой сумму мероприятий, направленных на расчистку аула от патриархально — родовых и полуфеодальных пут и подводит казахские партийные и советские органы к задаче окончательной советизации аула. «Пленум, говорится в докладе, — констатирует, что выселение проведено, в общем, успешно, вся работа была проведена в рамках законности. В результате создано 293 новых колхоза и организовано 5 совхозов. Все акции привели к осереднячиванию аула» [8, с. 33].

Однако на деле обстояло совсем не так. Имеющиеся сводки из материалов укомов, райкомов и уполномоченных противоречат выводам Ф. Голощекина. Например, в сводке от ноября 1928 года укома Маркакольского района отмечается, что «решение правительства правильное, но здесь не учтено одно, что, экспроприируя байство, мы разводим нищету — бедняку негде будет заработать. Лишаясь крупного хозяйства, мы тем самым пожираем самих себя» [9, с. 25]. Уполномоченный Уланского района сообщает о конфискации и выселении бая Бекембаева: «Наиболее консервативным оказался подрод Жакимбек, к которому принадлежал бай Бекембаев. Значительное число бедноты, не говоря о середняках, «разделяли горе» Бекембаева. Последний при выезде получал от некоторых подарки (деньги, лошадей)» [10, с.26]. В архивных документах описывается отрицательное отношение женщин к конфискации. В одном из районов Каркаралинского округа, например, они в знак протеста против выселения местного бая покинули собрание. Такие факты, вероятно, дали основание Ф. Голощекину утверждать, что работа среди женщин, подготовка и участие их в конфискации поставлены очень слабо [11, с. 360].

Конфискация проводилась насильственными методами, что зачастую вызывало сочувствие к баям у аульной бедноты, что вынужден был признать и Ф. Голощекин, заявляя, что отдельные бедняки укрывали байский скот и выступали в защиту своего бая.

Национальная интеллигенция также выступала в защиту конфискованных, о чем свидетельствуют архивные данные. В докладной записке на имя Ф. Голощекина о предварительных итогах конфискации байских хозяйств по Кустанайскому округу отмечается, что «старая алашордынская интеллигенция» занимается агитацией, направленной на срыв конфискации. Их агитация сводилась к тому, что якобы экспроприация подрывает экономическую мощь аула, направлена против казахской нации, а не против баев.

К баям в случае сопротивления применялись меры административного воздействия, а иногда и сугубо военные методы подавления. Согласно сводкам административной властью было арестовано 148 человек [12, с.367].

По данным Центркомиссии по конфискации выселению и принудительному изъятию скота и имущества подверглись 696 крупных собственников, бывших волостных управителей и потомков ханских и султанских родов, представлявших опасность для режима. Из них 80,75 % от общего числа прошли по 1-ой группе конфискации, по 2-ой — 19,25 %. На самом деле эти цифры были искажены, их было более тысячи (1053 хозяйств), причем по 1-ой категории были экспроприированы 65,71 %, а по 2-ой -34,29 % [13, с. 6].

В ходе проведения этой репрессивной акции в отношении байства к конфискации и выселению (по существу физическому вымиранию), была приговорена наиболее опытная и грамотная часть населения кочевых и полукочевых районов Казахстана, подорвана хозяйственно — организаторская функция самой образованной, авторитетной верхушки традиционного аула. У баев было изъято 144 474 голов скота (в переводе на крупный). Из числа 58,6 % было передано в пользование 25061 маломощным хозяйствам, а остальной скот перераспределен между колхозами. Однако конфискованного скота не хватило для удовлетворительного обеспечения всех бедняцких хозяйств и, тем более, подтягивания их до уровня середняцких; немалая часть полученного скота в этих хозяйствах пошла на продажу, оплату долгов и налогов и т. д.

В ходе репрессий пострадало в большей степени сельское хозяйство, т. к. были уничтожены целые социальные слои общества, которые в массе своей всегда были носителями многовекового опыта и знаний о сельском хозяйстве, в т.ч кулачество и байство.

Сталинский эксперимент по уничтожению баев, удался, о чем он не преминул отметить в статье «Год великого перелома», в газете «Правда», которая стала предтечей страшной катастрофы, обрушивавшейся на казахов в 30-е годы.

Литература:

1.                  Дахшлейгер Г. Ф. Социально — экономические преобразования в ауле и деревне Алма — Ата. 1965. — с. 179

2.                  Центральный государственный архив Республики Казахстан Ф. 135 О. 1 Д. 8.

3.                  ЦГА РК Ф. 135 О. 1 Д. 6.

4.                  ЦГА К Ф. 195 О. 1 Д. 366

5.                  ЦГА РК Ф. 135 О. 1 Д. 17.

6.                  ЦГА РК Ф. 135 О. 1 Д. 17.

7.                  ЦГА РК Ф. 135 О. 1 Д. 8.

8.                  Там же

9.                  Архив Президента РК Ф. 141 О. 1 Д. 1988.

10.              Там же

11.              Там же

12.              АП РК Ф. 141 О. 2 Д. 198

13.              Жакишева С. Баи — полуфеодалы на рубеже 20–30 –х гг ХХ века: историко — источниковедческий анализ проблемы. Автореф. канд. дисс. А. 1996. — с.6