Женщины Ставрополья в период строительства и социализма

Конституция 1918 г. закрепила, что мужчины и женщины имеют равные права. Это было достижением пролетарской культуры. Впервые за историю России был закреплен конституционный принцип равенства двух полов, и это, несомненно, был шаг в освобождении, эмансипации женщины.

Конституция России использовала преимущественно терминологию периода революционных преобразований. «Человек» как субъект права не был заявлен в Конституции 1918 г. «Гражданин», «трудящийся» — вот терминология конституционных норм первых послереволюционных лет. Эти конституционные понятия определили понимание меры свободы и равенства граждан в обществе. Гражданин имел те права, которое ему предоставило государство. Он имел те свободы, которые ему были определены. Исходя из представления пролетарского государства, мужчина и женщина имели одинаковый статус, они были равны. Они были «трудящимися» или в соответствии со ст. 7 Конституции 1918 г. — «трудящимися массами».

Конституция 1924 г. не затрагивает вопросы положения человека гражданина, мужчины, женщины в обществе. Раздел 1 Конституции — это Декларация об образовании СССР, а заключительный раздел включил в себя Договор об образовании СССР.

В Конституции 1924 г. идеи, которые определяли в дальнейшем построение государства и взаимоотношения государства и человека, положение человека в обществе, взаимоотношение полов, полностью отсутствуют. Человек как субъект конституционных отношений в любом измерении, будь то по признаку пола, веры, национальности, расы не присутствует, и равенство как основной принцип пролетарского государства в этой Конституции даже не упоминается.

«Советской властью, как властью трудящихся, в первые же месяцы ее существования, был произведен в законодательстве, касающемся женщины, самый решительный переворот. Из тех законов, которые ставили женщину в положение подчиненное, в Советской республике не осталось камня на камне» [6, с. 23].

Равноправное положение женщины в Советском Союзе было закреплено статьей 122 Конституции СССР:

«Женщине в СССР предоставляются равные права с мужчиной во всех областях хозяйственной, государственной, культурной и общественно-политической жизни. Возможность осуществления этих прав женщин обеспечивается предоставлением женщине равного с мужчиной права на труд, оплату труда, отдых, социальное страхование и образование, государственной охраной интересов матери и ребенка, государственной помощью многодетным и одиноким матерям, предоставлением женщине при беременности отпусков с сохранением содержания, широкой сетью родильных домов, детских яслей и садов».

Декларации не оставались пустыми словами, а подкреплялись материально, всё вышеперечисленное реально было в жизни советской женщины. «Созданная в Советском Союзе огромная сеть акушерско-гинекологических учреждений обеспечивает тщательное наблюдение за здоровьем женщины во все периоды ее жизни. Тысячи женских консультаций и акушерско-гинекологических кабинетов на промышленных предприятиях проводят систематические профилактические осмотры женщин, осуществляют диспансерное наблюдение за отдельными группами женщин, оказывают профилактическую и лечебную помощь, изучают условия труда и быта работающих женщин и беременных и проводят широкие оздоровительные и санитарно-гигиенические мероприятия по охране здоровья женщин. Имеющаяся в Советском Союзе сеть родильных домов обеспечивает проведение всех родов в условиях стационара. Из года в год увеличивается сеть санаториев и домов отдыха для беременных. В помощь работающим женщинам развернута огромная сеть детских учреждений — яслей, детских садов, школ-интернатов, групп продленного дня в школах». [2, с. 16]

Главная проблема стоявшая перед партией — вовлечение женщин в РКП (б). В Ставропольской губернии она приобрела особую остроту. Так, в журнале «Спутник партработника» № 11–12 за 1923 год анализируется эта проблема и пути ее преодоления. «Область работ среди широких масс женщин еще непочатый угол. Из-за отсутствия достаточного кадра коммунисток.

Необходимо, чтобы делегатки ближе подошли к ячейке, непосредственно соприкоснулись с ее работой и в процессе этой работы могли бы обрабатываться в требуемом нам направлении. Обязательно ввести посещение занятий общественно-политических кружков.

…Приучить читать книги (коллективно), она должна посещать библиотеки, школы ликвидации неграмотности и малограмотности, театры. То есть должна быть активным работником». [10, с. 5]

По материалам местной печати можно проследить отсталость крестьянки по сравнению с работницей. Ее «безграмотность, суеверия, религиозность, недоверие к науке все еще удерживают хлеборобов, а особенно крестьянку, страдающую от некультурности и хозяйственного упадка… Женотделы на местах работают слабо…Женщины — интеллигентки еще недостаточно переварились в светском котле, чтобы организованно через женотделы могли работать среди крестьянок и выделять из среды крестьянок себе помощниц. Особенно нужна и особенно слаба работа среди женщин — медперсонала. Отсталость крестьянки вопиющая. Полное отсутствие гигиены, материнства и младенчества. Вот ряд фактов из практики одной акушерки: женщины сами делали себе аборт, по обычаю вызывают «бабок», которые мешают естественному процессу род, что приводит к трагическим последствиям» [11, с. 14]. Вот еще одно подтверждение того, что женотделы работают очень неэффективно. В одном из отчетов женотдела, опубликованных в журнале «Известия» губернского комитета РКП (б) № 7 от 25 ноября 1921 г., приводится пример о том, как работают женотделы в различных уездах: «I — Кизлярский уезд.

На основании обследования инструкторов и поступившего материала Губженотдел констатирует, что работа среди женщин в данном уезде не только не происходила, но о работе и задачах женотдела там не имеют никакого представления.

II — Моздокский уезд.

Работа слаба, за отсутствием опытных работников.

III — Свято–Крестовский уезд.

Работа крайне слаба. Нет необходимых сил. Спешные меры к налажению работы в данном уезде принимаются.

IV — Георгиевский уезд.

Остановка работы и развал аппарата женотдела в виду от’езда заведующей» [1, с. 21].

Такое неактивное вступление женщин в партию можно объяснить тем, что многие из них не понимали, почему они должны участвовать в общественной и политической жизни государства. Довлели старые представления: как же дети, хозяйство? И нередко можно было услышать «что мол — это не моего ума дело» [12, с. 10]. Очень сложно было сломать стереотип женщины, которая занималась хозяйственными делами, детьми, и при этом сидела дома. Поэтому партийцы делали ставку на комсомол и пионерскую организацию. Так, союз РЛКСМ в Константиновской сельячейки «в своих рядах имеет 50 человек членов, из них 14 девушек, по социальному и имущественному положению разбивающихся на следующие группы: батраков 23, бедняков 16, середняков 8, служащих 2. по культурному уровню ячейка довольно слабая: 2/3 всего состава технически малограмотны» [13, с. 23].

В первой половине 1920-х годов главным содержанием политики в отношении женщин было предоставление им всей полноты прав. Кроме того, функция материнства считалась в то время отмирающей — заботу о детях в социалистическом обществе, в соответствии с положениями марксизма, должно было взять на себя государство.

Во второй половине 1920-х гг. появляется большое количество заметок о создании подобных детских учреждений на местах. Например, в журнале «Ставрополье» в 1925 году был опубликован призыв, чтобы «через делегатские собрания развивать инициативу масс по строительству нового быта (детские учреждения и т. д.)» [12, с. 11].

О появлении в Ставропольской губернии зачатков так называемого нового быта можно заметить и из воспоминаний активисток женского движения на

Ставрополье. Вот, что пишет в своих воспоминаниях Арлашина Евдокия

Ивановна: «Во время летних полевых работ мы организовали на общественных началах детсады и детплощадки. Делегатки все оборудование собирали среди населения, уговаривали матерей отдать ребенка в детсад. Многие сначала не хотели отпускать детей, потому что кулаки распускали слухи. Но когда увидели, что дети сыты, чисты, под присмотром, благодарили нас» [9, с. 54].

Значительное место на протяжении всего десятилетия занимает проблема освоения женщинами грамотности и вовлечения их в пункты ликбезов. В журналах и газетах публикуется большое количество заметок. Цель – передать дух новой эпохи, документально подтвердить вовлечение женщин в культурное строительство. Новая женщина должна быть грамотной (для этого существовали избы — читальни, школы для взрослых и т. д.). Использовались и традиционные формы досуга, переделанные на новый лад: красные посиделки, кружки рукоделия, кружки кройки и шитья. Результаты данных мероприятий можно, например, пронаблюдать в отчетах Терского Губернского Комитета РКП (б) за время с 1 — го марта 1923 года по 1 — ое марта 1924 г. «В школах политграмоты по губернии обучается до 400 женщин. В клубной работе по губернии принимает участие до 2000 человек. По губернии насчитывается свыше 100 нарзаседаний. Всюду проведены широкие беспартийные конференции казачек и крестьянок, через которые прошло до 5000 человек. Через ликпункты прошло свыше 1000 человек» [5, с. 358].

Президиум распределил все работы управления по следующим коллегиям: административный отдел, комиссариат продовольствия, комиссариат земледелия, комиссариат народного образования, комиссариат путей сообщения, комиссариат общественного презрения, комиссариат юстиции, комиссариат здравоохранения, комиссариат финансов, комиссариат труда и промышленности, военный комиссариат.

Несколько позднее комиссариат труда и промышленности был разбит на 2 самостоятельных комиссариата.

Для реорганизации власти в волостях и селах, была использована разосланная центральной властью «Схема организации советской власти на местах». По этой схеме исполнительные волостные комитеты должны были выделить комиссии по 3 человека — продовольственную, просветительную, военную и другие по мере надобности. Из работ, проделанных Ставропольским губисполкомом, помимо ведения гражданской войны, можно указать следующие: упразднение городской самоохраны, ведение местного суда в Ставрополе и избрание нового революционного губернского трибунала. Самоохрана была упразднена, потому что в нее входило все население. Таким образом, первые мероприятия властных структур на Ставрополье строилась по классовому признаку. [4, с. 56]

Советы не представляли собой единой системы власти. Между советами не было политического и организационного единства, они нередко по-разному относились к указаниям и распоряжениям центральных властей. Не было системы в структурах и функциях созданных ими исполнительных аппаратов. В органы власти пришли люди, в массе своей малограмотные, далекие от понимания общегосударственных интересов, не имевшие элементарной политической культуры, часто с анархической психологией [7, с. 17].

21 июня 1918 года Ставрополь был занят белогвардейскими войсками, поэтому губисполком вынужден был эвакуироваться в срочном порядке в станицу Невинномысскую. После этих событий количество советских работников сократилось: одни перешли на сторону белогвардейцев, вторые разбежались и больше не вернулись, третьи погибли. В итоге в составе губисполкома осталось 27 человек. Деятельность губисполкома в этот период распространялась на Александровский, Свято — Крестовский, Благодарненский уезды, а также на часть территории Медвеженского и Ставропольского уездов. В связи с тем, что положение на фронте продолжало для большевиков ухудшаться, 19 января 9191года губисполком покинул территорию губернии. 26 января 1919года губисполком вновь переехал из хутора Медведова Терской области в Кизляр, а затем в Астрахань, Царицын, Саратов. 30 сентября 1919 года на заседании ликвидационной комиссии Ставропольского губернского исполнительного комитета, на котором присутствовали Петров, Медведев и Чуб, губисполком ликвидировался. В конце февраля 1920 года Красная Армия заняла Ставрополь, а в течение марта и всю Ставропольскую губернию. 29 марта 1920 года в Ставрополе был создан революционный комитет, наделенный всей полнотой власти [8, с. 92].

Высшим органом власти на территории Ставропольской губернии являлся губернский съезд советов. Губернский съезд советов состоял из представителей городских советов и волостных съездов советов по расчету 1 депутат на 10 тысяч жителей, а от города 1 депутат на 2 тысячи жителей. Таким образом, эти цифры свидетельствуют о том, что выборы в органы власти на Ставрополье, как и по всей стране не были равными. Преимущество отдавалось городскому населению. К тому же выборы не были прямыми и тайными. Уездные съезды советов избирались из представителей сельских советов по расчету 1 депутат на каждые 10 членов совета. По Конституции 1918 года губернские и уездные съезды созывались 1 раз в 3 месяца, волостные — 1раз в месяц.

Несмотря на кажущуюся четкую структуру органов власти, строительство советского аппарата в Ставропольской губернии в 1921году происходило очень сложно. Так, например, на заседании Ставропольского исполнительного губернского комитета в августе 1921года отмечалось: «Той дружной работы, которая должна быть и требуется от всех отделов и учреждений, не наблюдается. Мы видим как раз обратное явление: расхлябанность в работе, разгильдяйство, несогласованность работы отделов, неисполнение приказов и распоряжений вышестоящих органов, неисполнение и обсуждение постановлений президиума губисполкома, в то время, когда все его постановления и распоряжения являются обязательными. Таким образом, видно, что согласованности в действиях служащих Ставропольского губисполкома не было. Особенно отрицательно сказывалось отсутствие согласованности между президиумом исполкома и его отделами. От части, причиной этому была очень частая замена заведующих отделами (каждые 1,5 месяца) и членов президиума [3, с. 91].

Советский аппарат в уездах Ставропольской губернии так же находился в чрезвычайно тяжелом положении. Часто уездные исполкомы не имели всех отделов, которые необходимо было иметь. Связь губиспокома с уездами, ак и уезда с волостями была очень слабой. Почтовая и телеграфная связи налажены были плохо. И поэтому строительство власти на местах происходило по собственному сценарию.

Таким образом, революция 1917 года дала женщине социальные преимущества. Главные из них — превращение женщины в полноправного члена общества, повышение ее общеобразовательного уровня, равенство с мужчиной не только политическое, но и семейное, бытовое. Происходила постепенная трансформация общественного сознания и бытия под влиянием идеологических установок. Повышение социально-экономического статуса женщины в обществе и семье сопровождалось функциональными изменениями, в том числе значительно изменились отношения между мужем и женой.

Литература:

1.                ГАНИСК. Ф. 7. Терский губернский комитет РКП (б) (губком). 1921–1924 гг. Оп. 1. Д. 167. Л. 12. Д. 168. Л. 7 об. — С. 15–31.

2.                Женщины в революции. М., 1959. — 459 с.

3.                Итоги(поволостные и уездные) сельскохозяйственных переписей Ставропольской губернии. 1916–1922 гг. Центральное Статистическое управление. Ставропольское Губстатбюро. Ставрополь. Типография «Пролетарий». 1923. — 438 с.

4.                Колесникова Э. Г. Гендерные представления и стереотипы ставропольского провинциального общества в последней четверти XIX — начале XX вв.: Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Ставрополь, 2007. — 154 с.

5.                Котовская М. Г. Гендерные очерки: история, современность, факты. М., 2004. — 529 с.

6.                Ленин В. И. О задачах женского рабочего движения в Советской республике». Речь на IV московской общегородской беспартийной конференции работниц 23 сентября 1919 г. В. И. Ленин. Сочинения. Изд. 4-е, т. XXX. — 29 с.

7.                Поселенные итоги переписи 1926 г./Северокавказское краевое статистическое управление. Ставропольский округ. Ростов-на-Дону. 1928. — 98 с.

8.                Сборник сведений о Северном Кавказе. Под ред. управляющего делами Статистического комитета Г. Н. Прозрителева. Т. XII. Ставрополь. 1920. — 265 с.

9.                СГМЗ. Ф. 571. Женское движенье на Ставрополье 1920-е — 30-е гг. Оп. 1. Д. 4. Л. 9. — 78 с.

10.            Спутник партработника. 1923. № 11–12. — С. 5–7.

11.            Ставрополье. 1925. № 2–3. — С. 14–15.

12.            Ставрополье. 1925. № 9. — С. 9–11.

13.            Ставрополье. 1925. № 10. — С. 23–24.