Источниковое значение сведений о Ф. И. Шаляпине из «Дневника» К. И. Чуковского



Источниковое значение сведений о Ф. И. Шаляпине из «Дневника» К. И. Чуковского

Бабенко Оксана Васильевна, кандидат исторических наук, научный сотрудник

Институт научной информации по общественным наукам Российской академии наук

«Дневник» крупного советского писателя и литературоведа, д-ра филологических наук Корнея Ивановича Чуковского (1882–1969) можно без преувеличения отнести к интереснейшим источникам по истории русской культуры первой трети XX века. Однако в наше время он оказался незаслуженно забытым и выпал из поля зрения историков. Чуковский вел свои дневники всю жизнь, начиная с тринадцатилетнего возраста. В использованном нами «Дневнике» за 1901–1929 гг. писатель вспоминает о своих встречах с Ф. И. Шаляпиным, Л. В. Собиновым, А. А. Ахматовой, А. А. Блоком, И. Е. Репиным, А. М. Горьким, З. Н. Гиппиус, Д. С. Мережковским, В. В. Маяковским, Ф. К. Сологубом и другими деятелями культуры. Как отмечает известный советский писатель В. Каверин, «каждая встреча написана по живым следам, каждая сохранила свежесть впечатлений» [3, с. 4]. Всем собеседникам Чуковского даются яркие литературные характеристики. Не является исключением и Федор Иванович Шаляпин, представленный таким, каким он был в повседневной жизни.

Фигура Ф. И. Шаляпина была слишком значительной для своего времени. В прессе певец фигурировал постоянно. Чуковский приводит свой разговор с художником И. Е. Репиным о шаляпинской характеристике в газете: «”Утро Рос [сии]“ назвало Ш [аляпин]а хамом. — Браво, браво! — сказал И.Е…». [5, с. 46]. Вероятно, Шаляпин не пользовался большим уважением на родине. В подтверждение этому следует привести слова известного в то время писателя А. В. Амфитеатрова, сравнившего Шаляпина с баритоном Хохловым: «И вот выразительная разница: Шаляпина обожают, но не уважают; Хохлова обожали и уважали» [1, c. 187].

К. И. Чуковский не обходит отрицательных сторон певца. Рассказывая о встрече с Шаляпиным и Репиным в феврале 1914 г., на которой художник попытался нарисовать портрет артиста, он вспоминает, как вел себя Шаляпин: «Илья Еф. взял огромный холст — и пишет его в лежачем виде. Смотрит на него Репин, как кошка на сало: умиленно, влюблено. А он на Репина — как на добренького старикашку, целует его в лоб, гладит по головке, говорит ему баиньки. Тон у него не из приятных: высказывает заурядные мысли очень значительным голосом. Например, о Финляндии:

— И что же из этого будет? — упирает многозначительно на подчеркнутом слове, как будто он всю жизнь думал только о положении Финляндии и вот в отчаянии спрашивает теперь у собеседника, с мольбой, в мучительном недоумении. Переигрывает. За блинами о Комиссаржевской. Теперь вылепил ее бюст Аронсон, и по этому случаю банкет… — Не понимаю, не понимаю. В.Ф. была милая женщина, но актриса посредственная — почему же это, скажите» [5, с. 62].

Писатель заметил хвастовство и самолюбование Шаляпина. Вот что он пишет в связи с этим о поведении певца: «Говорит о себе упоенно — сам любуется на себя и наивно себе удивляется. “Как я благодарен природе. Ведь могла же он [а] создать меня ниже ростом или дать скверную память или впалую грудь — нет, все, все свои силы пригнала к тому, чтобы сделать из меня Шаляпина!» [5, с. 63].

В продолжении рассказа о негативных характеристиках Шаляпина стоит привести записанный Чуковским рассказ о нем поэта А. А. Блока со слов артиста Большого драматического театра Н. Ф. Монахова от 1 мая 1920 г.: «Шаляпин очень груб с артистками — кричит им неприличное слово» [5, с. 164].

Создавая портрет крупнейшего театрального деятеля К. С. Станиславского, К. И. Чуковский отмечает его учтивость, дружелюбие и нежность, «но без тени снисхождения (как это у Шаляпина)…» [5, с. 457]. Здесь мы опять читаем замечание о высокомерии певца.

Чуковский не обошел вниманием и суждения Шаляпина о живописи, и его артистизм. Около 10 февраля 1914 г. он сделал запись о совместном пребывании с Шаляпиным у Репина: «После обеда пошли наверх, в мастерскую. Показывал извозчика (чудно), к-рый дергает лошаденку, хватается ежесекундно за кнут и разговаривает с седоком. О портретах Головина: — Плохи. Федор Иоанныч — разве у меня такой. У меня ведь трагедия, а не просто так. И Олоферн тоже — внешний» [5, с. 62]. Тем не менее певец отдал должное отдельным художникам: «Мне в костюме Олоферна много помогли Серов и Коровин» [5, с. 62]. И далее Шаляпин все-таки предъявляет претензии к работе Серова: «Мой портрет работы Серова — к [а]к будто сюртук длинен. Я ему сказал. Он взял половую щетку, смерил, говорит: верно» [5, с. 62].

Чуковский приводит и воспоминания Шаляпина о том, откуда он взял образ Демона. Певец вспомнил деревню под Казанью, где он жил в детстве, и разговоры местных баб в избе своих родителей. В его памяти запечатлелась легенда об ангеле Сатанаиле и черте Михе. «Миха — добродушный. Украл у Бога землю, насовал себе в рот и в уши, а когда Бог велел всей земле произрастать, то из ушей, и из носу, и изо рта у Михи лопух порос. А Сатанаил б [ыл] красавец, статный, любимец Божий, и вдруг он взбунтовался. Его вниз тормашками — и отняли у него окончание ил, и передали его Михе.

Так из Михи стал Михаил, а из Сатанаила — Сатана» [5, с. 62].

Данный рассказ совпадает с тем, что сказано в автобиографии Ф. И. Шаляпина «Страницы из моей жизни» [7, c. 22].

Эта легенда навела Шаляпина на мысль о том, что для костюма Демона «нужно было черное прозрачное, — но чтобы то там, то здесь просвечивало золото, поверх золота надеть сутану» [5, с. 62–63]. И герой должен был быть «красавец со следами былого величия, статный, как бывший король» [5, с. 63].

В послереволюционное время Шаляпин был особенно озабочен материальным положением своей семьи, хотя финансы интересовали его и раньше — с момента обретения популярности.Как мы предположили в одной из наших статей, «певец, видимо, рано почувствовал вкус к деньгам и считал, что он достоин большего» [2, с. 913]. Так,во время работы в Частной опере Шаляпин жаловался своему другу художнику Коровину: «Вот я делаю полные сборы, а спектакли без моего участия проходят чуть ни при пустом зале. А что я получаю? Это же несправедливо. А говорят — Мамонтов меня любит! Если любишь, плати. Вот вы Горького не знаете, а он правду говорит: «Тебя эксплоатируют». Вообще, в России не любят платить… Я сказал третьего дня Мамонтову, что хочу получать не помесячно, а по спектаклям, как гастролер. Он и скис. Молчит, и я молчу» [4, с. 44].

Но в смутное время материальные заботы артиста уже не были чем-то из ряда вон выходящим. 5 июля 1919 г. К. И. Чуковский сделал в «Дневнике» следующую запись: «Сегодня был у Шаляпина. Шаляпин удручен: — Цены растут. — я трачу 5–6 тысяч в день. Чем я дальше буду жить? Продавать вещи? Но ведь мне за них ничего не дадут. Да и покупателей нету. И какой ужас: видеть своих детей, умирающих с голоду.

И он по-актерски разыграл предо мною эту сцену» [5, с. 114].

Тем не менее К. И. Чуковский приводит не только отрицательные характеристики Шаляпина. Певец был известен в творческой среде как блестящий рассказчик анекдотов. Об этом Чуковский тоже вспоминает. 5 января 1919 г. на заседании во «Всемирной литературе» А. М. Горький припомнил анекдот Шаляпина. «Все вели себя, как школьники без учителя, — пишет Чуковский. — Горький вольнее всех. Сидел, сидел — и вдруг засмеялся. — Прошу прощения… ради Бога извините… господа… (и опять засмеялся)… я ни об ком из вас… это не имеет никакого отношения… Просто Федор Шаляпин вчера вечером рассказал анекдот… ха-ха-ха… Так я весь день смеюсь… Ночью вспомнил и ночью смеялся…» [5, с. 98].

К. И. Чуковский и сам вспоминает подобный случай: «Разговаривая с М [уромцевым] о Бунине, я вспомнил, как Б [унин] с Шаляпиным в «Праге» рассказывали гениально анекдоты, а я слушал их с восторгом, пил, сам того не замечая, белое вино — и так опьянел, что не мог попасть на свою собственную лекцию, которую должен был читать в этот вечер в Политехническом Музее» [5, с. 463].

Шаляпин был также известен как большой любитель подшутить над знакомыми и незнакомыми людьми. Чуковский приводит следующие воспоминания Горького об этом: «Вот, К.И., пусть Федор (Шаляпин) расскажет вам, как мы одного гофмейстера в молоке купали. Он, понимаете, лежит читает, а мы взяли крынки — и льем. Он очнулся — весь в молоке. А потом поехали купаться, в челне, я предусмотрительно вынул пробки, и на середине реки стали погружаться в воду» [5, с. 138].

Многие люди, знавшие Шаляпина, отмечали его веселость. Так, Чуковский вспоминает случай, заставивший певца долго смеяться. Под 5-м марта 1919 г. в его «Дневнике» сохранилась следующая запись: «На днях едем мы с Шаляпиным на Кронверкский — видим, солдаты везут орудия. — Куда? — Да на Финский вокзал. — А что там? — Да сражение. — С восторгом: — Бьют, колют, колотят… здорово! — Кого колотят? — Да нас! — Шаляпин всю дорогу смеялся» [5, с. 101].

Из нейтральных характеристик Шаляпина Чуковский приводит следующую, создавая портрет Горького: «…он любит повторять одно и то же слово несколько раз, с разными оттенками, — эту черту я заметил у Шаляпина и Андреева» [5, с. 94].

Кроме того, Чуковский дипломатично замечает, что «привычка ежедневно ощущать на себе тысячи глаз и биноклей сделала его (Шаляпина. — О.Б.) в жизни кокетом» [5, с. 63]. И далее писатель замечает: «Когда он гладит собаку и говорит: ах ты дуралей дуралеевич, когда он говорит, что рад лечь даже на голых досках, что ему нравится домик И. Е.: все он говорит театрально, но не столь театрально, к [а]к другие актеры» [5, с. 63]. По воспоминаниям Чуковского, Шаляпин хотел купить дачу в местах, где жил Репин, для своих петербургских детей (от второй жены Марии Петцольд). «Не хочется, чтоб эти росли в гнили, в смраде», — говорил певец [5, с. 63].

Внимание К. И. Чуковского привлек и рассказ Горького, отражающий постоянную артистическую работу Шаляпина. 28 октября 1919 г. должно было пройти заседание Исторических картин, но не состоялось, и Горький начал рассказывать собравшимся разные истории. Чуковский вспоминает об этом так: «Рассказывал конфузливо, в усы — а потом разошелся. Начал с обезьяны — как он пошел с Шаляпиным в цирк и там показывали обезьяну, которая кушала, курила и т. д. И вот неожиданно — смотрю — Федор тут же, при публике, делает все обезьяньи жесты — чешет рукою за ухом и т. д. Изумительно!» [5, с. 116].

В 1928 г. Чуковский написал воспоминания о Горьком и, будучи в Литхуде, решил показать их историку литературы Л. Н. Войтоловскому. Последний сказал: «…у вас говорится, что будто бы Горький рассказывал, как Шаляпин христосовался с Толстым. Этого не могло быть» [5, с. 438]. Эти слова, действительно, можно приписать фантазии Горького. Ведь Шаляпин по крайней мере в молодости смотрел на Толстого почти как на божество, и это отношение вряд ли изменилось с годами. В своих воспоминаниях «Маска и душа» Шаляпин делится своими мыслями о встрече с Толстым 9 января 1900 г., когда он и С. В. Рахманинов были приглашены в дом писателя в Хамовниках. «Нам предложили, конечно, чаю, — пишет Шаляпин, — но не до чаю было мне. Я очень волновался. Подумать только, мне предстояло в первый раз в жизни взглянуть в лицо и в глаза человеку, слова и мысли которого волновали весь мир. До сих пор я видел Льва Николаевича только на портретах. И вот он живой!» [6, с. 146].

К. И. Чуковский записывал в «Дневник» не только свои впечатления о встречах с Шаляпиным или рассуждения других людей о нем, но и некоторые воспоминания самого Шаляпина. Так, например, под 2-м апреля 1914 г. писатель записал воспоминания Федора Ивановича о А. П. Чехове: «Помню, мы по очереди читали Антону Павловичу его рассказы, — я, Бунин. Я читал «Дорогую собаку». Ант. Павл. улыбался и все плевал в бумажку, в фунтик. Чахотка» [5, с. 64].

Таким образом, «Дневник» К. И. Чуковского является интереснейшим источником о жизнедеятельности Ф. И. Шаляпина, который должны непременно использовать исследователи жизни и творчества певца. До нас дошло не слишком много документальных свидетельств, в которых личные характеристики артиста отрицательного свойства не замалчиваются, а приводятся предельно откровенно, как это сделано у Чуковского. «Дневник» К. И. Чуковского ценен еще и тем, что писатель доводит до нашего сведения не только собственные воспоминания о Ф. И. Шаляпине, но и свидетельства о нем А. А. Блока, А. М. Горького. Кроме того, быстрая фиксация свежих впечатлений от общения с Шаляпиным или знавшими его людьми позволила Чуковскому не упустить из виду все заинтересовавшие его детали, ничего не забыть. И в этом заключается отличие любого дневника, ведущегося каждый или почти каждый день, от мемуаров, которые обычно пишутся в конце жизни и не сохраняют свежести и точности впечатлений мемуариста.

Литература:

1. Амфитеатров, А. В. Жизнь человека, неудобного для себя и для многих / Вступ. статья, сост., подгот. текста и коммент. А. И. Рейтблата. — Т. 1. — М.: Новое литературное обозрение, 2004. — 584 с.
2. Бабенко, О. В. Ф.И. Шаляпин в воспоминаниях К. А. Коровина / О. В. Бабенко // Молодой ученый. — 2016. — № 9. — С. 912–916.
3. Каверин, В. Дневник К. И. Чуковского // Чуковский К. И. Дневник (1901–1929). — М.: Советский писатель, 1991. — С. 3–8.
4. Коровин, К. А. Шаляпин. Встречи и совместная жизнь. — СПб.: Издательская группа «Лениздат», «Команда А», 2013. — 192 с.
5. Чуковский, К. И. Дневник (1901–1929). — М.: Советский писатель, 1991. — 544 с.
6. Шаляпин, Ф. И. Маска и душа / Ф. И. Шаляпин. — М.: АСТ, 2014. — 320 с.
7. Шаляпин, Ф. Страницы из моей жизни / Вступит. статья, коммент. Ю. Котлярова. — Л.: Музыка, 1990. — 352 с.