Взаимодействие японской и европейской культуры в эпоху Мейдзи (на примере литературы)



Произведениями японских писателей в наши дни зачитывается весь мир. Что же способствовало появлению столь необычной и тонкой японской литературы? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо отправиться в эпоху Мейдзи — именно в этот период формируются основные черты национальной японской литературы.

Революция Мейдзи, изменив Японию в социальной, экономической и политической сферах, не могла не затронуть и её культуру. Возросшее влияние всего западного — от распространения новых для японцев европейских идей до изменения их повседневной жизни, накладывало отпечаток и на массовое сознание, а через него на литературу.

Развитие процесса европеизации в первую очередь было связано с развитием просветительского движения. Его яркими представителями были Фукидзава Юкити, Накамура Кэну и Мори Аринори. Именно они первыми и начали знакомство японцев с достижениями культуры Запада, который тогда для них представлял Англию, Америку, Францию и Россию. Парадокс, по мнению Н. И. Конрада, заключается в том, что те самые державы, которые больше всего угрожали Японии, стали её учителями [4, c.386].

В это время широкое распространение получила переводная литература. Знакомство японцев с творческим литературным наследием стран Запада не состоялось, если бы не было плеяды талантливых переводчиков. В первые десятилетия эпохи Мейдзи наибольшей популярностью пользовались в основном английские романы — было переведено более 14 произведений Булвер Литтона, романы лорда Биконсфилда (Дизраэли) [2, c.91].

Но почему выбор пал не на классику, к примеру, той же Англии? Действительно, переводы произведений Шекспира японский читатель увидит значительно позднее — только в 1879–1886гг. будут переведены «Король Лир», «Венецианский купец», «Как вам это понравится», «Юлий Цезарь», «Гамлет», «Ромео и Джульетта». Тогда чем же может объясняться такое доверие первых японских переводчиков — Ода Дзюнъатиро, Фудзита Мокити — именно к этим двум авторам? Связь между Булвер Литтоном и Дизраэли заключается лишь в том, что они оба были политиками. Как мы знаем, в Японии к государственным деятелям предъявлялись очень жесткие требования, в том числе и в области навыков литературной работы, ими становились лишь образованнейшие люди своего времени. И быть может поэтому, перенеся некий свой «культурный стереотип» на европейских писателей, выбор остановился именно на двух политиках.

Также популярностью пользовались и произведения французских писателей — Жюль Верн, А. Дюма [5, c.50]. В них японцы наивно видели рассказы о подлинных достижениях западной науки или событиях европейской истории.

Большое влияние на развитие японской литературы оказала и русская литературная традиция. После открытия в Токио в 1873 г. Школы иностранных языков, на одном из отделений которой изучался русский язык, в Японии началось постепенно знакомство с русской литературой. В 1883 г. Такасу Дзискэ был выполнен перевод «Капитанской дочки» А. С. Пушкина [2, c.92]. Интересна обработка текста произведений и самих названий — так «Капитанская дочка» в японском варианте звучала как «Сердце цветка и думы бабочки. Удивительные вести из России», а «Война и мир» Л. Н. Толстого как «Плач цветов и скорбящие ивы, последний прах кровавых битв в Северной Европе». Стилизация названий объясняется тем, что они должны были привлечь к переводной книге читателя — рядового японца, воспитанного в недоверии ко всему иностранному.

Серьезный интерес к русской литературе возник с конца 1880-х гг., когда начался перевод с подлинников. Так, в 1888 г. Фтабатэем Симей был выполнен перевод рассказов И. С. Тургенева «Свидание», «Три встречи» [2, c.92]. Нужно отметить, что И. С. Тургенев и Л. Н. Толстой оказали огромное влияние на развитие японской литературы. Это объяснялось их духовной близостью к мироощущению японцев. Так если тургеневские произведения отличались скрытой близостью к внутреннему духу буддизма, то Л. Н. Толстого японцы называли аналитиком человеческой психики. Толстовское поэтическое восприятие мира и его понимание, что суть вещей духовна, находили живой отклик у японской интеллигенции, разочарованной засильем голого прагматизма в современной жизни [1, c.90].

Как заметил Н. И. Конрад, переводная литература была нужна в первую очередь своим содержанием, идеологией, но не формой, не внешним обликом [4, c.442]. И даже это содержание воспринималось опять-таки не в чистом литературном плане, а в плане жизненно-практическом.

Японская литературная статистика показывает, что уже в 1908 г. приходит конец господству английской и французской литератур в Японии [1, c.89]. Хотя на рубеже веков они были ориентирами для Японии, вступившей на путь модернизации, но уже к началу ХХ в. русская литература обогнала их по количеству переводов и по силе воздействия на умы японских читателей.

Взаимодействие японской и европейской культур в области литературы в первую очередь выражалось в формировании новых жанров в японской литературе. Стоит отметить, что японская литература, прошедшая к началу периода Мейдзи длительный путь развития, обладала довольно развитой системой жанров и сложившимся эстетическим каноном.

В то же время роль литературы в обществе домейдзийской эпохи в большинстве случаев ограничивалась лишь развлекательными функциями, была способом приятного времяпрепровождения. Это такие жанры как — гэсаку (легкая, развлекательная литература), кибёси (юмористические повести), коккейбон (жанр «забавных книг»), сярэбон (повести о «весёлых кварталах»). Но в то же время нельзя не сказать и о таком жанре как ёмихон — романов, воспевающих самурайскую доблесть и конфуцианскую добродетель. Один из примеров этого может служить «История восьми псов Нансо Сатоми» Такидзава Бакин [2, c.88]. Также в начале XIX в. на основе повестей сярэбон возникает жанр «повестей о чувствах» — ниндзебон. Признанным шедевром в этом жанре является роман Тамэнага Сюнсуй «Сливовый календарь любви» (1832–1833) [2, c.88].

Однако в эпоху широкого общественного движения ни переводная литература, ни развивающаяся публицистика уже не могли полностью удовлетворить потребности общества. К тому же начавшиеся репрессии правительства к организации «Движение за свободу и народные права» привели к тому, что его деятели практически лишились возможности использовать обычные формы политической борьбы — собрания, демонстрации, публицистику. Необходимость высказывать свои мысли в такой сложной обстановке породила своеобразный жанр японской литературы — политический роман (сэйдзи сёсэцу). Под этим названием выходили разнородные произведения: роман, исторические сочинения, политическо-просветительская литература.

Первые признаки формирования этого жанра появляются в 1879– 1880 г. — произведения Рюсуйтэй Танэкио и Тода Киндо. В этом время политическая беллетристика существует как бы в тени переводной литературы, однако с 1883–1884г. она начинает занимать все более и более видное место. Её расцвет относится к 1885–1888 г., после чего значение ее идет на убыль.

Политический роман возник на волне общественного интереса к вопросам внешней и внутренней политики в период, когда в Японии создавались первые политические партии, разрабатывался проект конституции, шла подготовка к учреждению парламента и поднимался вопрос о пересмотре неравноправных договоров.

И, несомненно, в его появлении нетрудно различить европейское влияние, если вспомнить, что первыми романами, переведенными на японский язык, были произведения двух английских политиков — Булвер Литтона и Дизраэли.

Политические романы носили просветительский характер, а его авторами были по преимуществу политические и общественные деятели. Они прибегали к литературе как средству популяризации своих идей среди широкой публики. Это свидетельствует о значительном повышении статуса литературной деятельности в мейдзийском обществе.

Так, автор одного из первого политических романов «Волны бурного моря» (1880) Тода Киндо был участником движения за социальные реформы. И именно поэтому в свое произведение он с помощью аллегории заключил идею обретения народом своих прав.

Два видных деятеля Прогрессивной партии — Яно Рюкей («Прекрасная повесть об управлении государством», 1883) и Фузита Мэйкаку («Благородное дело спасение народа», 1887) тоже не обошли своим вниманием литературное поприще. В своих произведениях они, анализируя исторические события в Древней Греции и Китае времен династии Мин, проводят параллели с современной им политической обстановкой в Японии.

Тему борьбы с неравноправными договорами, столь остро стоящую для Японии в тот период, поднял Токай Санси в романе «Удивительные встречи с красавицами» (1885–1897). В нем выражалось сочувствие странам, страдающим под игом сильных государств.

Своего полного развития жанр политического романа достиг во второй половине 1880-х гг. в преддверии открытия парламента. Одним из ярких представителей этого периода был Суэхиро Тэттё, известный журналист и редактор газет, который вел активную кампанию против правительственных законов против печати. В его наиболее известном романе «Цветы сливы в снегу» (1886) заметен важный этап в «Движении за свободу и народные права» [3]. Автор отразил здесь резко враждебную позицию против борцов «движения за народные права» и это было связано в первую очередь с изменением взглядов идеологов японского просветительства, которые напуганные размахом народного движения, и примкнули к правительству, став противниками этого движения. Суэхиро Тэттё был одним из таких просветителей. Окрестив их экстремистами, Тэттё объявил их врагами Японии, подстрекающими народ к беспорядкам. В этом смысле сегодня роман имеет определенный интерес для истории общественной мысли Японии, поскольку он как бы иллюстрирует причины поражения движения за народные права.

Интересным покажется факт появления в Японии политических романов о русских нигилистах, народниках. Этот факт как нельзя лучше отразит взаимодействие культур этих двух стран. Первым из таких произведений можно считать романМиядзаки Мюрю — «Демоны вопиют» [1, c.87].Вцелом при всей общественной значимости политического романа художественная ценность его была весьма относительна. Но это одно из интересных произведений о народниках среди книг, появившихся в Японии в 1880-е гг., которое познакомило японцев с революционной борьбой.

Политический роман в определенной мере показал значение литературы не только приятного времяпрепровождения, но и как важного фактора культурной и общественной жизни страны. Резко расширились рамки жанровых возможностей японской литературы, ограниченные до того времени разными видами повестей гэсаку.

Именно в этот период начинает активно формироваться своеобразная японская литература. В своих романах японские писатели начинают затрагивать важные проблемы социального характера послемейдзийского общества: женское бесправие (Токутоми Рока «Лучшее не жить» 1898), положение эта (Сидзамаки Тосон «Нарушенный Завет» 1906), итоги двадцатилетнего социально-политического развития страны (Токутоми Рока «Куросио» 1902).

Появляются новые жанры — исторические романы (Такаяма Катай «Минамото Еритомо» (1924), «Сто ночей (1927); Мори Огай «Посмертное письмо Окицу Ягоэмона» (1912).

Под влиянием французского натурализма возник жанр эгоромана. Это было вызвано требованием правдивости повествования, которое японские писатели восприняли несколько иначе. Поскольку автор мог с полной достоверностью ручаться только за свои мысли и переживания, то они и стали главным содержанием эгороманов. С другой стороны влияние оказала и русская литература — со стремлением раскрытия человеческой личности, утверждении ее самоценности. Начало «повестей о себе» положил рассказ Такаяма Катай «Постель» (1907). В нем автор изложил историю своей любви и свои переживания по данному поводу.

В цепочке произведений о «маленьком человеке» не трудно различить влияние русских писателей. Такаяма Катай «Сельский учитель» (1909), «Время уходит» (1916).

Реформирование жанров происходило и в области поэзии. Сложившиеся еще в средневековье стихотворные формы танка и хайку уже не отвечали потребностям новой эпохи. Необходимость обновления поэтического канона осознавалась многими поэтами, стремившимися откликнуться на важные перемены в жизни общества. Первоначально гражданские и просветительские идеалы в поэзии оказалось легче всего выразить в канси — стихах на китайском языке. В 70-х гг. XIX в. даже возник ряд журналов, печатающих новые канси. Однако эти далеко не каждому доступные произведения не могли заменить поэзию на родном языке, а служить средством ознакомления широкой публики с европейским наследством. Требовалось создание новых форм национальной поэзии, получившей название синтайси — «стихи нового стиля». В них не ограничивался объем стихотворения, допускалась относительная свобода метрики, был значительно обновлен поэтический словарь. Появление в 1882 г. «Сборника стихов нового стиля», содержавшего переводы произведений некоторых западных поэтов — Теннисона, Кингсли, Кэмпбелла и др., а также оригинальные стихотворения составителей сборника, профессоров Токийского университета Тояма Тюдзан, Ятабэ Сёкон и Иноуэ Сэккэн, положило начало движению «за создание стихов нового стиля».

Продолжили реформирование поэзии танка (вака) и хайку Есано Тэккан (1873–1935) и Масаока Сики (1867–1902). В 1899 г. они создали «Общество новой поэзии». В его уставе заявлялось, что его члены отказываются следовать признаваемым за эталон стихотворениям поэтов древности и будут руководствоваться исключительно собственным пониманием сущности поэзии вака [2, c.178].

Также огромное влияние на развитие современной поэзии танка, обновление ее тематики и языка оказало творчество крупнейшего поэта начала века — Исикава Такубоку (1886–1912). Он ввел в свои танка круг тем, которые до того времени считались прерогативой поэзии нового стиля [2, c.178].

Несомненно, невозможно отрицать влияние Запада на развитие японской литературы. Распространение переводной литературы, во-первых, напитала японских писателей новыми, до сих пор неизвестными им идеями просветительства, а во-вторых, показало им образцы совершенно других тем, сюжетов и литературных форм. Приобщение к мировому литературному сообществу дало толчок развития в Японии таких литературных жанров как романтизм, натурализм и реализм. И особенностью здесь стало то, что, несмотря на огромный объем заимствований, традиция не только сохранилась, но и получила дальнейшее развитие. В поэзии об этом свидетельствует обновление жанров танка и хайку. В области прозы примером может служить возникновение на основе европейского натуралистического романа такого специфически японского жанра, как «повесть о себе» (си-сёсэцу).

Литература:

1. Вартаньян Э. Г. Интеграционные процессы в культурах стран Запада и Востока. — Краснодар, 2013.
2. Гришелева Л. Д., Чегодарь Н. И. Японская культура Нового времени. — М., 1998.
3. Иванова В. И. Японский политический роман Суэхиро Тэттё «Слива под снегом в Корее». URL: http://koryo-saram.ru/yaponskij-politicheskij-roman-suehiro-tettyo-sliva-pod-snegom-v-koree/ (дата обращения: 25.09.2017).
4. Конрад Н. И. Японская литература от «Кодзики» до Токутоми. — М.,1974.
5. Пинус Е. М. Краткая история японской литературы. — М., 1975.