Зарубежный мир как образ врага в системе советской внешней политики в начале 1930-х годов

Статья посвящена рассмотрению проблемы формирования в сознании советских граждан образа советского внешнего врага в лице зарубежного мира. Актуальность исследования обусловлена сильнейшим влиянием образа внешнего врага на массовое сознание современных людей.

Ключевые слова и фразы: внешний враг, военная интервенция, военная угроза, пропаганда.

The article deals with the problem of forming in the minds of Soviet citizens Soviet image of an external enemy in the person of the foreign world. Relevance of research due to the strong influence of the image of an external enemy in the mass consciousness of modern people.

Key words: foreign enemy, military intervention, military threats, propaganda.

Советское руководство в начале 1930-х гг. конструировала в общественном сознании граждан так называемую «правильную картину» всего мира, ядром которой была идея враждебного капиталистического окружения. Сама идея враждебного окружения Советского государства способствовала построению эффективной идеологической системы.

Характерной особенностью общественного сознания советских граждан исследуемого периода, являлась стереотипное мышление, особенно в восприятии зарубежного мира. В связи с этим, зарубежный мир гражданами Советского государства воспринимался как, миронарушитель, враждебная сила, которая при первом удобном случае нападет на Советский Союз.

В 1929 г. в странах с рыночной экономической системой, разразился всеобъемлющий кризис. Характеризуя экономический кризис, на XVI съезде ВКП(б)в 1930 г. Сталин отметил, что «что этот кризис перепроизводства — неизбежный результат капитализма».

По мнению советского лидера, важнейшим результатом мирового экономического кризиса, явились противоречия между капиталистическими странами и Советским государством. Поэтому, каждый раз — отмечал Сталин, когда капиталистические противоречия начинают обостряться, буржуазия обращает свои взоры в сторону СССР: с целью разрешить противоречия капитализма за счет СССР, этой Страны Советов, цитадели революции, революционизирующей одним своим существованием рабочий класс и колонии, мешающей наладить новую войну, мешающей переделить мир по-новому, мешающей хозяйничать на своем обширном внутреннем рынке, так необходимом капиталистам, особенно теперь, в связи с экономическим кризисом. Отсюда тенденция к авантюристским наскокам на СССР и к интервенции, которая (тенденция) должна усилиться в связи с развертывающимся экономическим кризисом -резюмирует лидер Советского государства. Сталин в своем докладе приводит конкретные факты, способствующие обострению взаимоотношении СССР и капиталистических стран- разрыв дипломатических отношений английского консервативного кабинета с СССР, захват КВЖД маньчжурскими властями, финансовая блокада СССР, “крестовый поход” католической церкви во главе с папой Римским против СССР, покушения на представителей СССР (Польша), придирки к нашему экспорту (САСШ, Польша) [9,С.255].

В 1931 году состоялся XI пленум Исполкома Коминтерна. На Конгрессе рассматривался вопрос об угрозе военной интервенции против СССР [3,С.966]. Выступающие на Пленуме отмечали, что мировой экономический кризис, вследствие борьбы империалистских держав за рынки сбыта, усугубляет все империалистские противоречия, придавая им особую остроту. В связи с этим участниками Пленума была отмечена повышенная опасность военных конфликтов между империалистскими державами, а также угроза интервенционной войны против Советского государства.

Советское руководство исследуемого периода наиболее опасным внешним врагом считало Францию, которую Сталин характеризовал как «самую агрессивную и милитаристскую страну из всех агрессивных и милитаристских стран мира» [8, С.255–257].

По этому поводу Молотов в своем докладе на VI съезде Советов указывал, что основную роль в создании антисоветского фронта играет так называемый „европейский комитет”, возникший по инициативе французского министра иностранных дел Бриана для создания блока европейских государств против Советского Союза. [10,С.93].

Также В. М. Молотов в своем докладе характеризует в целом внешнеполитические отношения Советского союза с зарубежными странами. По его словам, нормальные отношения сохранялись, в частности, с Италией, Турцией, Афганистаном, Скандинавскими странами. По мнению Молотова тревогу вызывали отношения с такими странами как: Франция, Польша, Финляндия, Эстония и Латвия.

Наибольшую угрозу для Советского государства, среди стран зарубежного мира, представляла Япония. Япония после захвата ею Маньчжурии в 1931 г. проводила мощную антисоветскую пропаганду под лозунгом защиты Маньчжурии «от большевистской угрозы».

Советская пропаганда информировала своих граждан о враждебных планах Японии против СССР и советского народа. «Теперь, когда японский империализм пытается расправиться с китайским народом, — писала «Правда», — рабочие всего мира поднимаются на защиту китайской революции. Трудящиеся СССР следят за борьбой в Китае с величайшим вниманием, их сочувствие на стороне китайского народа» [6]. Резкую критику у советского руководства вызывала позиция одобрения США антисоветской политики на Дальнем Востоке, проводимой Японией. В потворстве японской агрессии со стороны третьих стран советское руководство усматривало, прежде всего, реализацию США своих интересов: «США пытались и пытаются вовлечь СССР в дальневосточную войну,...организовать наиболее реакционные группы международной буржуазии для активного выступления против социалистического строительства в СССР. Магнаты долларов пытаются выбраться из кризиса спекуляцией на войне». Резко негативно оценивался и отказ США от посредничества в предполагаемых японо- китайских переговорах. Советское руководство сочло это замаскированной поддержкой японской агрессии: «Когда американские империалисты говорят о «неделимости» Китая, они имеют в виду безраздельное господство американского капитала. В этом основной смысл позиции США в маньчжурском вопросе». [5]

От имени советского правительства нарком обороны К. Е. Ворошилов 7 ноября 1931 г. сделал следующее заявление: «Мы за мирный труд. Пусть нас не провоцируют ни на Востоке, ни на Западе. На войну мы не пойдем. Но если кому-нибудь угодно будет попытаться померяться с нами силами, — пусть не взыщут» [4].

Учитывая сложность международной обстановки на Дальнем Востоке побуждает советское руководство предложить Японии подписать пакт о ненападении. Однако официальные круги Токио не выразили заинтересованности в подписании пакта и ответили отказом.

1933 г. был ознаменован ростом числа японо-маньчжурских нарушений советской границы. В связи с этим, советское руководство доводит до своих граждан информацию об угрозе японского нападения на Советский Союз. В частности, 25 декабря 1933г., корреспондентом «Нью-Йорк Таймс» интервьюировал Сталина по вопросам внешней политики. Лидер советского государства выразил обеспокоенность повышенной милитаризации Японского государства. «В этом действительная опасность, и мы вынуждены готовиться к ней» — резюмировал И.Сталин [2,С.767].

Отмечая опасную напряженность советско-японских отношений, возникшую по вине японской военной и политической элиты, нарком иностранных дел М. М. Литвинов, в своем докладе на сессии ЦИК СССР 29 декабря 1933 г., подчеркнул, что эти отношения вызывают обеспокоенность не только руководство Советского Союза, «но и всего мира, ибо политика Японии является сейчас самой темной грозовой тучей на международном политическом горизонте» [2,С.793].

В связи с этим основной задачей советского руководства на Дальнем Востоке в этот период становится наращивание вооруженных сил, и создание стратегических запасов на случай конфликта с Японией. Советская политика в Китае преследовала цель создание здесь единого антияпонского фронта.

В 1933 году к власти в Германии приходит лидер НСДРП Гитлер, приверженец явно выраженной антисоветской политики. Советская общественность весьма настороженно восприняло победу национал-социалистов на выборах в рейхстаг. В частности, М. Горький по поводу прихода Гитлера к власти писал: «Если нация, которая дала миру Ганса Сакса, Гёте, Бетховена, семью Бахов, Гегеля, Гумбольдта, Гельмгольца и многих десятков крупнейших «мастеров культуры», — если эта нация избирает вождем своим Гитлера, это, конечно, факт, свидетельствующий об истощении творческой энергии ее командующего класса.»... [1,с.206.]

Завоевание новых земель на востоке -такова была приоритетная цель внешней политики Гитлера. Гитлер в своей книге «Майн Камф» писал: «Все, что я делаю, направлено против России. Если Запад настолько глуп и слеп, чтобы понять это, я буду вынужден первоначально принять меры, чтобы разбить Запад, а потом, после его разгрома, повернуть всеми своими объединенными силами против Советского Союза. Мне необходима Украина, чтобы мы не голодали снова, как в последней войне». [Цит по 7,с.27].

Советская политическая элита довольно жестко реагировала на антисоветские выступления Гитлера. Однако имелись предположения, что львиная доля высказываний Гитлера всего лишь набор ораторских приемов. Советское руководство надеялось, что со временем станет возможным реанимация прежних гармоничных отношений с Германией. Именно поэтому, вплоть до 1936 года, Германии в списке внешних врагов отводилась второстепенная роль. По-прежнему наибольшую обеспокоенность у советского руководства вызывала Великобритания и Япония, а также Скандинавские и Прибалтийские страны.

Таким образом, советская пропаганда в первой половине 1930-х гг., сообразно внешнеполитической ситуации в мире, формировало в общественном сознании образ врага в лице зарубежного мира.

Литература:

1.      Горький М. Собрание сочинений.Т.27.М.1953.

2.      Документы внешней политики СССР. М.,1970.Т.16.

3.      Коммунистический Интернационал в документах 1919–1932. М. 1933 г.

4.      Правда. 1931. 18 сентября.

5.      Правда. 1931.18 октября

6.      Правда. 1931, 25 октября.

7.      Проэктор Д. М. Агрессия и катастрофа. Высшее военное руководство фашистской Германии во второй мировой войны.М.1972.

8.      Сталин И. В. Сочинения. Т.12.М.,1949. Т.12.М. 1949.

9.      XVI съезд ВКП(б). Стенографический отчет. Ч. 1–2, M., 1931.

10.  VI съезд Советов Союза ССР. Стенографический отчет. М., 1931.