Правообразующая роль судебной практики на современном этапе

Правотворческая деятельность суда не относится к числу его основных функций, однако она, хотя и косвенно, но способна в определенной степени влиять на общее положение правовой системы, в т. ч. в романо-германской правовой семье, где судебная практика источником права обычно не признается. Необходимость признания правообразующей роли за судебной практикой можно объяснить и более гибким ее реагированием на изменения в жизни общества. Законодательный процесс является длительным, менее подвижным, чем деятельность судебной системы.

На сегодня в Российской Федерации предпринято немало шагов в этом направлении, получил законодательное закрепление механизм, обеспечивающий высокую и авторитетную роль суда в обществе: принят ряд системообразующих законов, в частности, «О статусе судей в Российской Федерации», «О судебной системе Российской Федерации», «О мировых судьях в Российской Федерации» и другие; создана система конституционного правосудия на федеральном и региональном уровнях; воссоздается заново суд присяжных и т. д. Тем самым суду сегодня предоставлены полномочия, делающие его подлинной властью в обществе.

Значительная роль в этом механизме отведена возможности судебного контроля за содержанием нормативных правовых актов и расширению правозащитной сферы осуществления судебной власти. В частности, п. 2 ст. 46 Конституции РФ устанавливает, что решения и действия (или бездействие) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц могут быть обжалованы в суд. Кроме того, согласно ст. 85 Закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» решения федеральных органов государственной власти, высших государственных органов субъектов Российской Федерации и их должностных лиц подлежат обжалованию в Конституционный Суд Российской Федерации, который уполномочен признать эти акты неконституционными, что является основанием для их отмены. Предоставление подобного права признавать недействительными и отменять нормы органов власти и управления кардинально меняет роль суда.

Правообразующая роль суда за пределами закона требует определения границ объективного и общеобязательного масштабов. Указанные критерии имеют важное значение, ибо они предоставляют суду возможность применения права, не закрепленного в законе, что, в свою очередь, дает сторонам возможность наиболее полного удовлетворения своего частного интереса.

Неопределенность закона либо его отсутствие не могут служить основанием для отказа суда от рассмотрения, в частности, гражданского дела. Из этого можно сделать вывод о существовании права безотносительно воли законодателя, а поскольку суду вменяется в обязанность определения прав и обязанностей каждой из сторон независимо от наличия или отсутствия закона, либо от его неопределенности, то следует допустить существование права и помимо воли суда.

В судебном правоприменении актуальным является вопрос, относятся ли судебные акты, решения и определения, формирующие индивидуальные правила, к числу источников права. Решение данного вопроса видится в связи с юридической нормой, ее качественными характеристиками, а точнее, с ее обязательностью. Закон имеет общий характер и может быть применен в отношении любого лица — как физического, так и юридического. Общий характер закона заключается в его абстрактности и обезличенности, но он обладает потенциальной возможностью применения к конкретным, определенно персонифицированным случаям. В таких случаях возникает необходимость отличать конкретные решения (определения) суда от общих правил поведения. Общие правила являются средствами правоприменения судом. Их реализация создает относительно определенные, конкретные нормы, т. е. неизбежно ведет к созданию индивидуального правила. Следовательно, конкретные судебные акты — решения и определения — призваны внести определенный порядок в среду частных процессуальных случаев посредством применения общих процессуальных правил. Исходя из этого, можно констатировать, что судебные акты индивидуального порядка не могут быть рассмотрены в качестве источника права.

В то же время следует отметить, что, в отличие от общего правила судебный акт имеет сложную структуру. Законность судебного акта определяется проверкой его соответствия требованиям законодательства. Судебное решение не является правовым актом, обладающим общеобязательной юридической силой по отношению ко всем лицам, помимо тех, которые участвуют в деле. Однако суд является связующим звеном между законом и его эффективным использованием в конкретной ситуации. Суд как основное звено в части применения закона обязан заполнить имеющиеся юридические пробелы. Вместе с тем в современных условиях, когда имеют место нарушения прав и интересов человека и гражданина, приобретают черты глобальных явлений загрязнение окружающей среды, отключение водоснабжения, электроэнергии, тепла, выпуск недоброкачественной продукции, крушение финансовых пирамид, обман вкладчиков, а имеющиеся процессуальные средства, предусмотренные гражданским процессуальным законом, не представляют возможности совместного рассмотрения группового иска (объединяющего тысячи человек), суду приходится заниматься правотворчеством, ибо отказ в правосудии недопустим по закону [1, С. 89–90].

В российской юридической науке не утвердилась традиция рассматривать судебную практику в качестве подлинного источника права. Что касается литературы по общей теории права, то высказывается мысль, что источник права — это исходящие от государства или признаваемые им официально документальные способы выражения и закрепления норм права, придания им юридического общеобязательного значения. По мнению С. С. Алексеева, к числу источников права следует отнести и правовые обыкновения — деловые, судебные, правовые традиции — ввиду того, что они составляют санкционированные обычаи [2, С. 76].

Судебное решение представляет не только вынесенное судом по конкретному делу решение, обоснование которого становится правилом, обязательным для всех судов одного уровня или низшей инстанции при решении аналогичного дела, но и имеет значение для решения вопросов применения права, восполнения пробелов в праве. Кроме того, результаты судебной практики могут служить основанием для внесения изменений и дополнений в действующее законодательство, о чем свидетельствует право законодательной инициативы, предоставленное Конституционному Суду РФ, Верховному Суду РФ, Высшему Арбитражному Суду РФ (ст. 104 Конституции РФ).

В теории права отношение к вопросу о судебной практике как к источнику права неоднозначно.

Ряд авторов считает, что руководящие разъяснения высших судебных органов обладают обязательной силой только для судов [3, С. 41]. Эти акты характеризуются отсутствием в них всеобщего характера. Исходя из этого, отрицается признание за судебными актами силы источника права.

В. В. Зорькин считает, что правовым позициям Конституционного Суда РФ присущи многие черты, характерные для источников права. Он пишет: «Во-первых, они отражают государственную волю, поскольку возникают как акт конституционного органа, уполномоченного выразить эту волю в предписанных законом форме и параметрах; во-вторых, имеют общеобязательный характер (и для законодателя и для правоприменителя) и обладают качеством регулятора определенного вида общественных отношений — конституционных отношений; в-третьих, обладают определенными внутренними свойствами, поскольку выполняют роль нормативной основы в правовой системе, а также служат ориентиром в правотворчестве и правоприменении» [4, С. 205–218].

Далее В. В. Зорькин отмечает, что решения Конституционного Суда РФ имеют такую же сферу действия во времени, пространстве и по кругу лиц, как и решения нормотворческого органа и, следовательно, такое же, как и нормативные акты, общее значение. В то же время В. В. Зорькин пишет: «В новой России действующая Конституция (статьи 126 и 127) не придает обязательного характера разъяснениям Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации по вопросам судебной практики. Вместе с тем традиция судебного правоприменения такой характер за ними стремится сохранить… Хотя решения и разъяснения этих высших судов и оказывают значительное влияние на последующие судебные решения и в определенной мере фактически приобретают прецедентное значение, способствуя в правоприменительной практике судов формированию оптимальных моделей для последующих судебных решений по конкретным делам, они все же не содержат правовых норм как таковых».

Противоположная позиция высказана В. В. Кошеловой. Она полагает, что признание решений Конституционного Суда РФ источниками права повлекло бы за собой нарушение принципа разделения властей и могло бы отрицательно сказаться на состоянии законности [5, С. 87–95].

Однозначно в пользу признания судебной практики источником права высказывается В. М. Жуйков. По его мнению, с учетом сложившейся судебной практики можно сделать вполне определенный вывод: аналогия закона и аналогия права в гражданском судопроизводстве возможна и необходима при выработке судом не урегулированных федеральным законом процедур рассмотрения каких-либо категорий дел, не укладывающихся в общую процедуру, при совершении определенных процессуальных действий, при составлении процессуальных документов и т. п. [6, С.10–14].

Следует отметить, что также неоднозначно решается вопрос судебной практике в качестве источника права в других странах, относящихся к романо-германской правовой семье. В одних странах роль судебной практики в указанном качестве официально признается и даже законодательно закрепляется (Испания, Швейцария и т. д.) В других странах официально правотворческая деятельность судов не признается, противоречиво интерпретируется в доктрине, но реально существует и через высшие судебные инстанции влияет на развитие права (Греция, Италия, Нидерланды, ФРГ и др.). Вместе с тем, как отмечает В. В. Зорькин, «в странах романо-германского права, даже в тех, где судебная практика как источник права формально не признается (точнее — законодательство «молчит» по этому поводу), решения конституционных судов выделяются особо, конституции, законы придают им общеобязательный характер. Так, решения конституционных судов (или их часть) определяются как имеющие силу закона (ФРГ, Литва), содержащие правоположения (Австрия), правовую доктрину (по сути — прецеденты) (Испания), как нормативные акты, являющиеся составной частью действующего права (Казахстан), как нормативно-правовые акты, акты нормативного характера (Азербайджан, Армения, Беларусь)».

Таким образом, в юридической науке не сложилось единого подхода по поводу отнесения судебной практики к источникам права в странах романо-германской правовой семьи. Нет единого подхода по этому вопросу в законодательстве и практике зарубежных европейских стран: в некоторых из них роль судебной практики в указанном качестве официально признается и законодательно закрепляется (Испания, Швейцария и т. д.), в других странах такая роль официально отрицается, но реально существует и через высшие судебные инстанции влияет на развитие права (Греция, Италия, Нидерланды, ФРГ и др.). Однако следует признать, что сложившаяся судебная практика позволяет сделать вывод о том, что правообразующие решения судебных органов могут быть отнесены не к основным, традиционным (нормативно-правовой акт), а к производным по отношению к закону, дополнительным источникам российского права.

Литература:

1.                 Мовсумов М. А. Судебное толкование и судебная практика в системе источников гражданского процессуального права. Баку, 2005.

2.                 Алексеев С. С. Право: азбука-теория-философия: опыт комплексного исследования. М., 1999.

3.                 Гражданский процесс: Учебник / Под ред. М. К. Треушникова. М., 2000. С. 33: Гражданское процессуальное право России / Под ред. М. С. Шакарян. М., 2002.

4.                 Зорькин В. В. Прецедентный характер решений Конституционного Суда Российской Федерации // Вестник Конституционного Суда АР. 2004. № 2–3.

5.                 Кошелева В. В. Акты толкования правовых норм, издаваемые Конституционным Судом Российской Федерации // Вопросы теории государства и права. Вып. 2 (11). Саратов, 2000.

6.                 Жуйков В. М. ГПК РФ и другие источники гражданского процессуального права // Российская юстиция. 2003. № 4.