К вопросу о развитии гражданского права Московской Руси в период формирования и утверждения сословно-представительной монархии (XV в.)

Статья раскрывает некоторые аспекты развития гражданского права в Московской Руси периода формирования и укрепления сословно-представительной монархии. Прослеживается процесс изменения норм права в период ХV века. Выводы автора основываются на изучении источников права и анализе научной литературы.

Ключевые слова:гражданское право; монархия; сословно-представительная монархия; судная грамота; судебник; история.

При Иване III (1462–1505 гг.) процесс централизации вступил в решающую фазу. В это время к Московскому княжеству были присоединены Новгородская земля (1478 г.) и Тверское княжество (1485 г.). При Иване III формируются прообразы центральных судебно-исполнительных органов и профессионального слоя их служащих — дьяков. Развитие гражданского праваполучило в Московской Руси в период формирования и утверждения сословно-представительной монархии (XV в.) широкое распространение и применение. В Московский период «обычное» право заменяется правовыми установлениями, исходящими от государства, постепенно утрачивает значение Русская Правда. Лучшие достижения юридической мысли — Новгородская и Псковская Судные грамоты — также не получили общегосударственного значения. Однако следует заметить, что ряд частноправовых положений названных источников, а также Русской Правды, в дальнейшем были инкорпорированы с учетом новых условий в последующее законодательство.

Наиболее распространенными формами правовых установлений в данный период были жалованные и уставные грамоты, первые из которых предоставляли от имени государства тому или иному отличившемуся лицу привилегии, в том числе имущественного характера, а вторые устанавливали порядок осуществления местного управления. Поэтому жалованные грамоты можно отнести к актам частного характера, говоря современным языком, — к индивидуальным актам. Кроме названных выше актов Московскому периоду были известны и такие источники права, как «указные книги» приказов, которые призваны были восполнять пробелы в правовом регулировании, а также обобщать судебную практику приказов. Так, в «указных книгах» поместного приказа регулировались поземельные отношения, а также обобщалась соответствующая практика [1. с. 24]

Однако наиболее важными актами в правовой сфере Московской Руси являлись Судебники 1497 и 1550 гг., которые, главным образом, регламентировали порядок судопроизводства, а частноправовым установлениям в них уделялось незначительное внимание.

Судебник 1497 года является первым крупным источником светского права формирующегося Московского государства. Судебник стоял на страже прав и привилегий господствующего класса и устанавливал ответственность за нарушения прав феодальной собственности. Защита феодальной собственности и личности феодалов, а также приравненных к ним монастырей и церкви, проходит красной нитью через весь Судебник. При защите имущественных интересов феодалов использовались различные виды юридической ответственности. В историко-правовой литературе все внимание исследователей было обращено на меры уголовной ответственности, на систему наказаний по Судебнику. В представленной статье будут определены сфера применения и меры гражданско-правовой ответственности, известные по Судебнику Ивана III.

Уже в статье 7-й Судебник 1497 года четко разделяет два вида ответственности — уголовную и гражданско-правовую: «А побиются на поли в пожеге, или в душегубстве, или в разбои, или в татбе, ино на убитом исцево доправити; да околничему на убитом полтина да доспех, а диаку четверть, а неделщику полтина, да неделщику ж вясчего 4 алтыны. А сам убитой в казни и в продажи боярину и диаку» [2. с. 55]. Уголовная ответственность предусматривается только в последнем предложении статьи («в казни и в продажи»). Слова «на убитом исцево доправити» означают возмещение ущерба, причиненного истцу. Истоки рассмотренной нормы восходят, видимо, к 10-й статье Белозерской уставной грамоты 1488 года, согласно которой для лиц, совершивших татьбу, разбой или душегубство, предусматривалось как уголовное наказание, так и обязанность возместить ущерб: «А доведут на кого татьбу, или розбой, или душегубьство, и наместники велят на виноватом истцово доправити, а тот разбойник, или душегубець намест-ником в продаже и в казне» [2. с. 55]. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что здесь также на первом месте стоит гражданско-правовая ответственность — сначала с преступника взыскивают причиненный пострадавшей стороне ущерб и только после этого он выдается для казни судебному чиновнику.

Установление статьей 7-й Судебника 1497 года — очень редкий случай, когда гражданско-правовая ответственность (возмещение ущерба) предшествует уголовной ответственности, поскольку законодатель в большинстве случаев ставит уголовную ответственность на первое место, подчеркивая тем самым приоритет государственного интереса перед частным. К примеру, уже в статье 8-й возмещение ущерба носит второстепенный характер: «...и боярину того велети казнити смертною казнью, а исцево велети доправити изь его статка. А не будет у которого лихого статка, чем исцево заплатити, и боярину лихого истцу вь его гыбели не выдати, а велети его казнити смертною казнию тиуну великого князя московскому да дворскому» [2. с. 55].

Возместить ущерб, в случае отсутствия у преступника имущества, возможно посредством выдачи его пострадавшему лицу «головой». Несмотря на мнение С. Г. Струмилина, который рассматривал «выдачу головой» лишь как продажу имущества, но никак не личности истца, большинство исследователей полагают, что выданный «головой» преступник или должник отдавался истцу или кредитору в холопство до отработки долга. В любом случае — в случае продажи преступника или в отработки им долга — истец получал возможность полностью или частично возместить понесенный ущерб [3. с. 157]. Однако законодатель в рассматриваемой статье прямо запрещает выдать преступника «головой», поскольку в таком случае он избежит уголовной ответственности, уйдя от положенного ему от государственной власти наказания. Аналогичное соотношение уголовной и гражданско-правовой ответственности предусматривалось в ст. 11 применительно к вору-рецидивисту: «А поимают татя вьдругые с татбою, ино его казнити смертною казнию, а исцево заплатити изь его статка, а досталь его статка судье. А не будет у того татя статка с ысцеву гыбиль, ино его исцу в гибели не выдати, казнити его смертною казнью» [2].

Возможность выдачи преступника истцу «головой» все же была предусмотрена Судебником, но в отношении менее тяжких преступлений. Например, вор, впервые попавшийся на краже, мог быть выдан «головой» своему истцу, если имевшееся у него имущество не покрывало убытки истца (ст. 10): «А не будет у того татя статка, чем исцево заплатить, ино его бив кнутиемь, да исцу его выдать вь его гибели головою на продажю, а судье не имати ничего на нем» [2]. Тем не менее, обращает на себя внимание последовательность применения видов ответственности: сначала вор подвергается уголовному наказанию (битье кнутом) и только после этого подлежит гражданско-правовой ответственности.

Эта же 10-я статья предоставляет материал для еще одного важного вывода. Согласно этой статье «выдача головой» предстает не как отработка долга, а как продажа за долги («на продажю»). Покупная сумма призвана полностью или частично покрыть ущерб, понесенный истцом. Ю. В. Оспенниковым были собраны свидетельства того, что в период XII — XV веков «выдача головой» предполагала приобретение кредитором права на личность должника [4. c. 372–373]. При этом следует иметь в виду, что в этот период состояние холопства носило временный характер, то есть вполне могло прекращаться по факту отработки долга (причиненного ущерба). С таким предположением хорошо согласуются известные конкретные правоприменительные акты, из которых следует, что преступник выдавался истцу головой «до искупа», то есть до отработки долга (до полного возмещения причиненного ущерба). Например, в 1503 году Михалка Жук был приговорен к возмещению ущеба в размере 5 рублей, причиненного монастырю в результате поджога монастырской деревни. Поскольку ответчик не смог выплатить оговоренную сумму, он был передан монастырским властям «до искупа» [5. с. 542–543]. Таким образом, правовой статус должника, «выданного головой», соответствовал положению «полного холопа» — он мог быть продан кредитором для возмещения ущерба или же использовался в хозяйстве кредитора до полной отработки долга.

По мнению И. В. Попрядухиной допустимо будет предположить, что окончательное решение — продажа за долги или отработка долга в положении холопа кредитора — определялось исходя из суммы ущерба, подлежавшего возмещению. Цена холопа в XV веке колебалась, по данным исследователей, от одного до трех рублей [3. c. 158]. Видимо, в том случае, когда продажная цена должника покрывала сумму ущерба, кредитор прибегал к продаже его за долги, в противном случае целесообразнее было оставить должника на положении холопа до отработки долга. Полагаем, что возмещение ущерба использовалось как основной вид ответственности в случае разрешения спора «мировым порядком».

В конце XV в. государственная власть стремилась установить приоритет своего интереса над частным, что предполагало ограничение «мирового» порядка разрешения споров. Однако сила традиции была настолько значительной, что и в Судебнике 1497 года еще предусматривается возможность разрешения некоторых дел «миром». Примером здесь может являться статья 53-я Судебника: «А кто кого поимает приставом в бою, или в лае, или в займех и на суд ити не восхотят, и они доложа судии, помирятся, а судьи продажи на них нет, опроче езду и хоженого» [2]. Правонарушения, которые предусматриваются статьей 53-й, оцениваются Судебником как обладающие меньшей социальной опасностью, нежели крамола, подым, поджог, татьба и другие преступления, перечисленные в статьях 7–13. За избиение, оскорбление, неисполнение обязательства Судебником не предусмотрена уголовная ответственность. Вполне очевидно, что разрешение спора в этих случаях происходит на основе возмещения ущерба — или в «мировом», или в судебном порядке.

Дополнительно здесь еще можно заметить, что стремление государственной власти поставить под свой контроль регулирование всех общественных отношений проявилось в том, что мировое соглашение признавалось действительным только после утверждения его судебными органами.

Случаи неисполнения обязательства более подробно регулировались статьей 55 «О займех», восходящей к аналогичной статье Русской Правды. Статья 55 дифференцирует ответственность должника за неисполнение обязательства в зависимости от основания его несостоятельности. В случае невиновной несостоятельности («...утеряется товар безхитростно, истонет, или згорить, или рать возметь»...) должник получает возможность вернуть долг без уплаты процентов. По отношению к должнику, оказавшемуся несостоятельным по собственной вине («...пропиет или иным какым безумием погубит товар свой без напраздньства»...), применяется выдача истцу «головой на продажу». Имущественная ответственность переходит на личность должника.

Еще одна сфера применения гражданско-правовой ответственности по Судебнику 1497 г. — это случаи потравы или (в терминологии самого Судебника) — «протравы» (ст. 61): «А промежи сел и деревень городити изгороды по половинам; а чьею огородою учинится протрава, ино тому платити, чья огорода» [2. с. 61].

Таким образом, анализ текста Судебника 1497 года и связанных с ним ранних источников права Московского государства показывает, что к концу XV века правонарушитель подлежал не только уголовной, но и гражданско-правовой ответственности. При этом усиление государственных начал приводило к тому, что на первый план выходят меры уголовной ответственности, оттесняя гражданско-правовую ответственность на второй план.

Литература:

1.       Ковальчук М. А. История гражданского права России. Учебное пособие. Хабаровск, 2001.

2.       Российское законодательство X — XX вв. В 9-ти т. Т. 2. Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства / Под общ. ред. О. И. Чистякова. М., 1985.

3.       Попрядухина И. В. Гражданско-правовая ответственность по Судебнику 1497 // Вектор науки Тольяттинского государственного университета. 2010. № 4. С. 157–160.

4.       Оспенников Ю. В. Правовая традиция Северо-Западной Руси XII — XV вв. М., 2007.

5.       Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV–начала XVI вв.: В 3 т. М., 1964 Т. 3.