Право ВТО как явление фрагментации МП

 

Основной целью исследования является изучение некоторых элементов явления фрагментации права, в частности: является ли право Всемирной торговой организации явлением фрагментации международного права. Кроме того, в статье рассматривается соотношение автономных режимов между собой и общим международным правом.

Ключевые слова: Международное право, ВТО, фрагментация права.

 

Международное право (далее — МП) — это система юридических принципов и норм договорного и обычного характера, возникающих в результате соглашений между государствами и иными субъектами международного общения и регулирующих отношения между ними в целях мирного сосуществования [1, с. 15].

Если классическое МП регулировало преимущественно политические вопросы, то в настоящее время сфера действия МП охватывает все больше разнообразных вопросов, связанных с защитой прав человека, охраной окружающей среды, взаимодействием государств по различным вопросам и т. п. Кроме того, на МП воздействуют различные факторы, начиная регионализацией и заканчивая глобализацией. Под действием этих факторов и в зависимости от уровня развития общества, научно-технического прогресса, а также усложнения международно-правовой системы, МП эволюционирует. Это, в свою очередь, приводит к дифференциации МП на различные отрасли регулирования, что приводит к появлению автономных норм, правовых институтов и отраслей правовой практики, происходящих при относительном игнорировании правотворческой и институциональной активности в смежных областях и общих принципов и методов МП.

Данная тенденция обуславливается возникновением специальных договорных режимов и возрастающей ролью специализированных международных организаций.

В доктрине МП используются различные характеристики указанных выше режимов: автономные, самодостаточные, специальные, целевые, функциональные режимы. Исходя из данной информации, можно сделать вывод о потере единства научных подходов к определению этих режимов в МП.

Следует остановиться более подробно на концепции автономного режима и на том, каким образом взаимодействуют автономные режимы и общее МП. Без четкого ответа на данный вопрос невозможно дальнейшее рассмотрение явления фрагментации МП.

Концепция «автономного режима» впервые была официально признана в 1923 г. при рассмотрении Постоянной палатой международного правосудия дела Уимблдон, в котором было отмечено следующее: «в целом ряде отношений отличается от правил, которыми регулируются другие внутренние судоходные водотоки [Германской] Империи. Кильский канал открыт для прохода военных кораблей и транзита всех государств, не воюющих с Германией, тогда как свободный доступ к другим германским судоходным водотокам... ограничивается только союзными и ассоциированными державами. Таким образом, положения, касающиеся Кильского канала, носят автономный характер» [2, с. 23].

Под автономным режимом следует понимать функционально либо географически ограниченную совокупность норм, образующих относительно замкнутую подсистему, являющуюся неотъемлемой частью системы международного права. Каждый автономный режим имеет присущие только ему принципы, институты, концепции и процедуры.

Автономные режимы по своей природе являются lex specialis (иными словами, являются нормами специального характера) по отношению к общему МП. Соответственно, в отношении таких режимов действует общепризнанный принцип lex specialis derogat legi generali, согласно которому, когда две или более норм касаются одного и того же предмета, приоритет отдается норме, которая является более конкретной или специализированной. Как правило, влияние общего МП на автономный режим, а также влияние на него договорных режимов, находящихся за рамками соответствующего автономного режима, сведено к минимуму (за исключением, разумеется, императивных норм международного права — jus cogens, — обладающих высшей юридической силой).

Таким образом, в случае конкуренции норм общего, или «generalis» и специального, или «specialis» характера предпочтение при толковании и применении должно отдаваться специальным нормам [3], что позволяет сделать вывод о том, что возникновение автономных режимов, регулирующих отдельные режимы в МП, оправдано и является естественным процессом эволюции МП.

Говоря о соотношении общего МП и автономных режимов, следует отметить, что эти автономные режимы — это лишь реакция на несовершенство и недостатки функционирования общего МП. Однако нельзя однозначно сказать, что автономные режимы полностью изолированы от влияния общего МП, напротив, эти режимы зависимы от общего МП, которое выступает как крайнее средство в вопросах, не урегулированных специальными режимами. К таким режимам в рамках МП часто относят, например, право Всемирной Торговой Организации (далее — право ВТО), право Европейского Союза (далее — право ЕС), право Совета Европы и др.

Также можно заключить, что конкуренция автономных режимов в системе МП является следствием децентрализации международного нормотворчества, отсутствия четкой иерархии и соотношения источников автономных режимов и общего МП, а также усиление столкновений между нормами МП при урегулировании различных вопросов.

В рамках данной статьи право ВТО рассматривается как специализированная и неуклонно расширяющаяся правовая система. Однако, прежде чем рассматривать вопрос о том, можно ли отнести право ВТО к явлению фрагментации МП, следует обобщить и вывести общие признаки фрагментации, характерные для большинства автономных режимов.

Под фрагментацией международного права понимают возникновение в международном праве значительного количества норм, режимов, практики правоприменения, которые потенциально могут конфликтовать и фактически конфликтуют между собой, создавая угрозу единству и управляемости международно-правовой системы в целом [4, с. 213].

Следует отметить, что автономные режимы часто вступают в противоречие с другими автономными режимами и даже с самим МП — это является одним из признаков явления фрагментации.

Известно, что субъекты МП могут в определенной степени ограничить действие его норм (за исключением jus cogens) в рамках автономного режима посредством волеизъявления, выраженного как в явной, так и в подразумеваемой форме. В соглашениях системы ВТО нет иных ссылок на нормы общего МП либо на какие-либо международные договоры, кроме как, к примеру, ссылок на ряд многосторонних конвенций в области интеллектуальной собственности в Соглашении ВТО о торговых аспектах прав интеллектуальной собственности и на вышеупомянутые правила толкования.

Если же говорить о подразумеваемом отказе от применения норм МП в рамках системы ВТО, то об этом свидетельствует практика толкования соглашений данной организации при разрешении споров ее Органа по разрешению споров (далее — ОРС). Именно здесь наиболее ярко проявляется автономность права ВТО.

ОРС ВТО является квазисудебным органом международного правосудия с ограниченной юрисдикцией и рассматривает только споры между членами ВТО по вопросам, вытекающим исключительно из соглашений системы ВТО. Это означает, что при рассмотрении спора в рамках ОРС не принимаются во внимание иные соглашения сторон, даже если оные касаются предмета спора.

Было лишь несколько случаев, когда при толковании соглашений ВТО принимались во внимание положения иных международных договоров.

Говоря о взаимодействии права ВТО и общего МП, следует в качестве иллюстрации привести дело 2001 г. «Корея — меры, затрагивающие государственные закупки», в котором третейская группа распространяет применимость норм общего МП на любые отношения в рамках ВТО и ссылается на положение п. 2 ст. 3 Договоренности об урегулировании споров, который предписывает «… разъяснять ныне действующие положения соглашений ВТО в соответствии с обычными правилами толкования норм публичного международного права…» [5].

Следует заметить, что взаимосвязь обычного МП с соглашениями ВТО шире этого, поскольку нормы МП в целом применяются к экономическим отношениям между членами ВТО. Иными словами, нормы МП применяются к международно-правовым соглашениям ВТО в той мере, в какой те не отклоняются от них.

В деле, касающемся импортных пошлин на бензин и требований к импортируемому бензину в Соединенных Штатах, говорится, что право ВТО не может толковаться в искусственной изоляции от МП. И, действительно, обратимся к ст. XXI(c) ГАТТ, в которой утверждается следующее: «ничто в настоящем соглашении не должно быть истолковано... как препятствующее какой-либо Договаривающейся стороне предпринимать действия во исполнение ее обязательств на основании Устава Объединенных Наций для сохранения международного мира и безопасности» [6, с. 156].

Однако следует отметить, что ОРС ВТО не принимает во внимание иные соглашения сторон, несмотря на то, что они могут касаться предмета спора, за исключением нескольких случаев, о которых было упомянуто выше, которые лишь подтверждают существование проблемы, поскольку в данной ситуации следует учитывать не столько решение, сколько причину, по которой пострадавшая сторона была вынуждена обратиться в суд.

Так Апелляционный орган в процессе рассмотрения спора «США — Запрет импорта креветок и продуктов из креветок» при толковании ст. ХХ ГАТТ сослался на ряд многосторонних соглашений в области защиты окружающей среды, чем вызвал недовольство многих членов ВТО. Такая практика была названа недопустимой «судебной активностью», потому что Апелляционный орган фактически возложил на себя правотворческие функции, которые принадлежат исключительно Генеральному совету ВТО и Конференции министров.

Несмотря на свою автономность, право ВТО является неотъемлемой частью системы МП и никоим образом не может считаться полностью изолированным от общего МП.

В подтверждение данной точки зрения можно привести следующее: «… иными словами, обычные нормы МП применяются к международным договорам ВТО и процессу разработки международных договоров в рамках ВТО в той степени, в какой нет коллизии, или несоответствия, или же наличия в каком-либо соглашении ВТО выражения, которое применяется иным образом…» [7].

Говоря о столкновении автономных режимов, следует упомянуть о так называемом «деле о тюленях в ВТО», в котором отчетливо прослеживается конкуренция права ВТО и права ЕС. В деле идет речь о введенном ЕС запрете на импорт продукции из тюленей, что, с точки зрения права ВТО, было неприемлемым.

Следует отметить, что данная ситуация — это хороший пример конфликта между правом ЕС и правом ВТО. И эти торговые споры следует рассматривать как образец региональных противоречий, возникающих между автономными режимами. В данном случае сложно решить, право какого из режимов имеет приоритет. Вероятно, следует применять принцип lex specialis derogat legi generali для того, чтобы определить, право какого из автономных режимов должно иметь приоритет.

Проблема столкновения юрисдикций международных судебных органов — это лишь следствие, решить следует причину, которая заключается в отсутствия иерархии оных. Решением может стать создание универсального международного органа или наделение соответствующими полномочиями уже существующего международного судебного суда для того, чтобы соблюсти принципы справедливого судопроизводства.

Исходя из вышесказанного, нельзя отрицать, что может возникнуть ситуация, при которой специализированные ОМП могут вынести решение, не совпадающее с позицией Международного Суда ООН, в том числе и по вопросам общего МП. Несовпадение мнений ОМП в вопросах применения и толкования норм и принципов МП, при условии, что это самое различное толкование имеет юридически обоснованный характер, ведет к обогащению права, а также способствует выработке лучших концепций и доктрин, поскольку каждая ситуация уникальна и требует особого подхода, все это в совокупности свидетельствует о развитии МП.

Таким образом, на мой взгляд, критериями фрагментации международного права выступают конфликты между автономными системами права, а также между ними и общим МП; увеличение количества международных органов разрешения споров; отсутствие иерархии в системе указанных международных органов разрешения споров; конфликты юрисдикций международных органов разрешения споров, а также игнорирование данной проблемы со стороны многих международных организаций и государств; проблема разнородного толкования международных норм.

Подводя итоги своего исследования, я пришел к следующим выводам:

Международное право действительно подвержено фрагментации. Я предлагаю расценить это как данность, факт, который мы не в силах изменить, поскольку он является естественным процессом эволюции права. Право ВТО является автономным режимом в системе общего МП, и можно с уверенностью сказать, что право ВТО есть пример фрагментации МП, которое, впрочем, не отделено от общего МП, поскольку правом ВТО признается приоритет обязательств по Уставу ООН, к примеру. На мой взгляд, обособление права ВТО — это естественный и, в целом, конструктивный процесс, в рамках которого разрабатываются специальные правила, которые призваны урегулировать те потребности, которые удовлетворяются МП не в полной мере, из чего можно заключить, что это позитивный процесс.

 

Литература:

 

1.                В. Т. Батычко — Международное право. Таганрог: ТТИ ЮФУ, 2011 год;
2.                Case of the S. S. «Wimbledon», P. C. I. J. Series A, No. 1 (1923);
3.                Смирнов А. В., Манукян А. Г. — Толкование норм права. М.: Проспект, 2008 год;
4.                Доклад Комиссии международного права: пятьдесят пятая сессия. Нью-Йорк, 2003 год;
5.                Korea — Measures Affecting Government Procurement. WT/DS163/R. 19.01.2000;
6.                Генеральное соглашение по тарифам и торговле (ГАТТ-1947) // Результаты Уругвайского раунда многосторонних переговоров. Правовые тексты: В 2 т. М., 2001. Т. 1.
7.                Смбатян А. С. — Право ВТО в системе международного публичного права.