Международно-правовые основания административной ответственности в сфере противодействия коррупции



Ensuring compliance of the Russian Federation with obligations from international treaties on combating corruption is an important focus area both for legislature and researchers aiming at best possible accommodation of international law in national legal system. The role of administrative liability in ensuring the implementation by the Russian Federation of its obligations however is underassessed as most attention is taken by criminal and civil liability research. The article considers the provisions of the main international treaties of the Russian Federation to, identify options for the development of administrative liability instruments.

Key words: corruption; anti-corruption restrictions; administrative liability; international agreements

Совершенствование института юридической ответственности в сфере противодействия коррупции является предметом неуклонного внимания мирового сообщества, поскольку постоянное расширение степени свободы различных субъектов предпринимательской деятельности при перемещения труда и капитала между различными государствами, ведет к увеличению рисков, связанных с последствиями коррупционных проявлений в отдельных государствах. Действительно, постоянное расширение степени свободы различных субъектов предпринимательской деятельности при перемещения труда и капитала между различными государствами, ведет к увеличению рисков, связанных с последствиями коррупционных проявлений в отдельных государствах.

В этой связи международное сообщество предпринимает меры, направленные на устранение коррупционных рисков, в том числе, посредством инструментов международного права на глобальном и региональном уровнях [6; 7; 20, c. 28], предусматривающих введение и применение сторонами различных видов ответственности. Российская Федерация является стороной в ряде таких международных соглашений.

К одному из первых международных договоров в данной сфере следует отнести заключенную под эгидой Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) Конвенцию по борьбе с подкупом иностранных должностных лиц при осуществлении международных коммерческих сделок, заключенную 21 ноября 1997 года в г. Париже [9]. Указанная Конвенция обязывает государства, в том числе, признать в национальном законодательстве в качестве уголовно наказуемого деяния предложение, обещание или предоставление прямо или через посредников любых материальных, денежных или иных преимуществ со стороны любого юридического или физического лица в пользу должностных лиц иностранных государств, или для таких должностных лиц, или для третьих лиц в обмен на определенные действия или бездействие данного должностного лица в связи с выполнением своих служебных обязанностей в целях получения или сохранения деловой выгоды, а также получения ненадлежащих преимуществ при осуществлении международных деловых операций (п. 1 ст. 1). Как следует из положений статьи 1 Конвенции, государства должны криминализовать только деяния, связанные с международными деловыми операциями. Российская Федерация присоединилась к Конвенции по борьбе с подкупом иностранных должностных лиц при осуществлении международных коммерческих сделок 1997 года в 2012 году [15].

Статья 2 Конвенции предусматривает, что каждая из сторон будет принимать все необходимые меры для того, чтобы определить ответственность за подкуп должностного лица иностранного государства юридическими лицами в соответствии со своим национальным законодательством. В соответствии с пунктом 2 статьи 3 Конвенции, в случаях, если национальное законодательство страны не предусматривает уголовную ответственность юридических лиц, то соответствующее государство должно принять меры к тому, чтобы добиться применения эффективных, соразмерных и суровых не уголовных санкций, включая финансовые санкции, за подкуп должностных лиц иностранных государств.

Важно учитывать, что по мнению Рабочей группы ОЭСР государства должны в обязательном порядке придерживаться таких ключевых принципов, как полное соблюдение Конвенции ОЭСР, а также создание условий для внедрения внутреннегоконтроля и предупреждения возникновения рисков подкупа в юридических лицах, внедрения самими компаниями программ противодействия коррупции [5, с. 78–80].

Следует отметить, что в целом положения Конвенции по борьбе с подкупом иностранных должностных лиц при осуществлении международных коммерческих сделок 1997 года не ориентированы на использование потенциала иных, кроме уголовной, видов ответственности в сфере предотвращения коррупции, хотя статья 8 предусматривает использование потенциала иных видов ответственности, но только в целях обеспечения действия регулятивных норм, с соблюдением которых ассоциируется предотвращение коррупции.

При рассмотрении вопросов противодействия коррупции средствами международного права нельзя обойти вниманием Конвенцию Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию (Страсбург, 27 января 1999 г.), стороной которой с 2007 года является Российская Федерация [17], и Конвенцию Совета Европы о гражданско-правовой ответственности за коррупцию от 9 сентября 1999 года, вопрос о ратификации которой Российской Федерацией остается открытым [10].

Конвенция об уголовной ответственности за коррупцию 1999 года была подписана под эгидой Совета Европы и носит преимущественно региональный характер, хотя и открыта для присоединения к ней государств, не являющихся членами Совета Европы. Указанная Конвенция по состоянию на 4 сентября 2016 года была подписана и ратифицирована сорока пятью государствами-членами Совета Европы. Из числа государств, не входящих в Совет Европы, Конвенцию подписали только Республика Беларусь, Мексика и США, а ратифицировала — только Республика Беларусь [3].

Конвенция Совета Европы о гражданско-правовой ответственности за коррупцию от 9 сентября 1999 года также носит преимущественно региональный характер, поскольку открыта за некоторыми исключениям только для государств-членов Совета Европы [12, с. 87]. Положения данной Конвенции налагают на государства обязанность ввести в национальном законодательстве нормы, предусматривающие возмещение любого (имущественного или неимущественного) вреда любым лицам, которым причинен вред в результате акта коррупции. В силу статьи 4 Конвенции ответчиком может быть любое лицо, санкционировавшее акт коррупции, либо не предприняло разумные шаги для предотвращения предотвратившее такого акта. Условием ответственности должно является наличие ущерба и причинно-следственная связь между актом коррупции и нанесенным ущербом. Важно учитывать, что формулировки статьи 2 Конвенции предполагают, что наступление ответственности не связано с признанием противоправности в действий субъекта, к которому может быть вчинен иск. Связь с наличием в действиях лиц, которые могут быть привлечены к ответственности, составов каких-либо правонарушений (гражданских деликтов, административных или дисциплинарных правонарушений, преступлений) также не усматривается.

Соответственно, указанные конвенции не содержат никаких указаний на применение сторонами административной ответственности, но их положения свидетельствуют о понимании международным сообществом необходимости противодействия коррупции всем арсеналом правовых средств, а данном случае — специфических мер уголовной и гражданско-правовой ответственности в связи с совершением коррупционных правонарушений.

В 2006 году Российской Федерацией ратифицированаКонвенция ООН против коррупции от 31 октября 2003 года [16], которая носит универсальный характер и в качестве своих целей устанавливает содействие принятию и укрепление мер, направленных как на более эффективное и действенное предупреждение коррупции, так и на борьбу с ней (абз. «а» ст. 1).

Сопоставление положений главы III Конвенции ООН против коррупции 2003 года (ст. 16) c положениями Конвенции об уголовной ответственности за коррупцию от 27 января 1999 года (ст. 1) в части подходов к юридической ответственности обнаруживает известное сходство. Так, обе конвенции предусматривают уголовную ответственность за подкуп иностранных должностных лиц и должностных лиц публичных международных организаций представителями частного сектора.

Кроме того, в статье 26 Конвенции ООН против коррупции 2003 года также отражен специфический статус юридических лиц в отдельных национальных правовых системах через признание возможности применения к ним мер уголовной, гражданско-правовой или административной ответственности, а важным элементом Конвенции об уголовной ответственности за коррупцию от 27 января 1999 года являются положения пункта 4 статьи 3, согласно которым участникам договора надлежит «рассмотреть возможность применения дополнительных гражданско-правовых или административных санкций против лиц, подлежащих наказанию за подкуп должностного лица иностранного государства».

Как отмечает Т. Я. Хабриева, эти и другие международные договоры основаны на концепции «мультиответственности», сложившейся под влиянием советской правовой науки, предполагающей использование сочетания различных методов правового (в том числе, посредством уголовной, административной и дисциплинарной ответственности) и неправового (например, общественного) воздействия [20, с. 28]. В целом, по справедливому заключению Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, «международные антикоррупционные конвенции исходят из признания государственного суверенитета своих участников при разработке и принятии законодательных и административных мер, необходимых для осуществления международных обязательств» [11].

Наиболее детальное отражение вопросы применения мер административной ответственности в международных соглашениях в рамках Содружества независимых государств (СНГ), где полностью реализованы как концепция «мультиответственности», так и концепция признания суверенитета государств в сфере противодействия коррупции. К таким документам безусловно относятся Модельный закон СНГ «Основы законодательства об антикоррупционной политике» 2003 года [18] и Модельный закон СНГ о противодействии коррупции (новая редакция) 2008 года [14].

Модельный закон СНГ «Основы законодательства об антикоррупционной политике» 2003 года предусматривает за совершение коррупционных правонарушений уголовной, административной, дисциплинарной и гражданско-правовой ответственности в соответствии с законодательством государств-участников СНГ. Так, в соответствии со статьей 12 данного Модельного закона, к мерам ответственности за коррупционные правонарушения относятся прямо предусмотренные в соответствующих законодательных актах государства меры гражданско-правовой, административной, дисциплинарной и уголовной ответственности.

Связанными с применением различных видов ответственности последствиями Модельным законом СНГ «Основы законодательства об антикоррупционной политике» признаются ограничение доступа к занятию определенных должностей или занятие определенными видами деятельности (для лиц, имеющих судимости за коррупционные преступления либо преступления, связанные с коррупционными, или подвергавшихся административным либо дисциплинарным взысканиям за иные коррупционные правонарушения до истечения установленных нормативными правовыми актами сроков действия соответствующих взысканий) (ст. 10), ведение обособленных регистров лиц, в том числе юридических, которые в соответствии с судебными решениями подвергнуты мерам юридической ответственности за совершение коррупционных правонарушений (ст. 10), а также обязанность возмещать вред, в том числе моральный, причиненные совершением коррупционного правонарушения (п. 1 ст. 13 Модельного закона СНГ «Основы законодательства об антикоррупционной политике» 2003 года).

Совершение коррупционного правонарушения в соответствии с Модельным законом СНГ о противодействии коррупции может послужить основанием для признания в судебном порядке недействительными нормативных и ненормативных правовых актов, отмены в судебном порядке действий или решений, принятых в результате коррупционных правонарушений (ст. 21), возмещению причиненного вреда в полном объеме, в том числе морального вреда (ст. 22), а также повлечь ликвидацию юридического лица, причастного к коррупционному правонарушению (ст. 23).

В соответствии со статьей 19 Модельного закона СНГ о противодействии коррупции (новая редакция) 2008 года порядок и условия привлечения лиц к юридической ответственности за совершение коррупционных правонарушения определяется законодательством соответствующего государства. Статьей 20 закреплен подход, согласно которому денежные средства, полученные субъектом коррупционного правонарушения в результате нарушения законодательства подлежат перечислению в соответствующий бюджет, а имущество, полученное государственными или муниципальными служащими, подлежит безвозмездной передаче работодателю.

Все без исключения указанные меры ответственности, ранее предусмотренные Модельным законом СНГ «Основы законодательства об антикоррупционной политике» 2003 года и предусмотренные Модельным законом СНГ о противодействии коррупции (новая редакция) 2008 года, подлежат регламентации национальным законодательством без установления обязательных требований к формулировкам и форме такой регламентации [8], что кардинальным образом отличает документы, принятые в рамках СНГ, от подхода, реализованного в документах, принятых под эгидой Совета Европы или ОЭСР[21, 188–194].

В частности, И. М. Клейменов указывает, что Группа государств против коррупции (ГРЕКО) считает коррупцию во всех ее формах серьезным преступлением, с которым необходимо бороться в первоочередном порядке в рамках системы уголовного производства, и поэтому странам надлежит пересмотреть систему административного и уголовного производства таким образом, чтобы дела о коррупции рассматривались, как правило, как преступления. [6, с. 81]

Вопросы реализации документов, принятых в рамках ОЭСР, подлежат регулярной оценке со стороны экспертов-оценщиков Рабочей группы ОЭСР по борьбе с подкупом иностранных должностных лиц, в деятельности которой Российская Федерация принимает участие с 2000 года [1, с. 100–113; 13]. В целом, результаты имплементации государствами-участниками ОЭСР тех или иных положений Конвенции не остаются без замечаний экспертов. Так, Францию упрекают в малом количестве приговоров по фактам подкупа иностранных должностных лиц, Германии ставят на вид недостаточно суровые санкции, а Великобритания, по мнению экспертов, не обеспечивает достаточный уровень прозрачности расследований по коррупционным делам по фактам подкупа иностранных должностных лиц [2, c. 59–60].

В этой связи А. А. Каширкина отмечает, что рабочие органы ОЭСР исходят из презумпции правоты экспертов, даже если происхождение и достоверность информация, положенная в основу их докладов в отношении той или иной страны, вызывают сомнения. Обсуждение доклада, например, по Португалии, показало, что попытки государства опровергнуть подобный подход не принимаются. На этом основании А. А. Каширкина высказывает небезосновательное опасение, что оценки зачастую носят субъективный и политизированной характер, что сближает подходы к антикоррупционной деятельности, реализуемые Рабочей группой ОЭСР, с практикой антикоррупционной оценки Трансперенси Интернешнл, роль которой в противодействии коррупции и подходы к борьбе с ней высоко оцениваются ОЭСР [5, c. 87–88].

Важно учитывать, что международные договоры предусматривают не только введение их сторонами специфических охранительных норм, устанавливающих ответственность собственно за коррупцию в том виде, в котором она закреплена в национальном законодательстве, или в рекомендуемой для целей того или иного международного инструмента формулировке. Важнейшей частью этих договоров являются положения, обязывающие государства не только вводить эффективное антикоррупционные меры, но и обеспечивать действенность таких мер.

Так, предписания статьи 8 Конвенции по борьбе с подкупом иностранных должностных лиц при осуществлении международных коммерческих сделок от 21 ноября 1997 года предусматривают, что каждая сторона Конвенции «будет применять эффективные, соразмерные и суровые гражданско-правовые, административные или уголовные санкции» за нарушение правил в сфере бухгалтерского учета и аудита, иных установленных в данной сфере правил и ограничений, совершенных в целях подкупа или сокрытия фактов подкупа (пункты 1 и 2).

Естественно, такие меры ответственности могут вводиться исключительно при наличии в национальном законодательстве ограничений, предусмотренных пунктом 1 статьи 8 Конвенции, «регламентирующими ведение бухгалтерского учета и других учетных документов, раскрытие сведений в финансовых отчетах, а также определяющими нормы и правила учета и аудита, чтобы воспрепятствовать созданию скрытых счетов, заключению и проведению неучтенных или сомнительных сделок, записи несуществующих расходов, записи пассивов с неправильной идентификацией их объекта, а также использованию ложных документов» с целью подкупа должностных лиц иностранных государств или сокрытия факта такого подкупа. Причем такая ответственность не обязательно должна быть связана с наличием коррупционной составляющей в действиях нарушителей.

В соответствии с пунктом 1 статьи 5 Конвенции ООН против коррупции 2003 года государства-участники, в соответствии с основополагающими принципами своей правовой системы, разрабатывают и осуществляет или проводит эффективную и скоординированную политику противодействия коррупции, способствующую участию общества и отражающую принципы правопорядка, надлежащего управления публичными делами и публичным имуществом, честности и неподкупности, прозрачности и ответственности.

Основные направления предупреждения коррупции сосредоточены в главе II ООН против коррупции 2003 года, которая включает 10 статей. Среди основных направлений предупреждения коррупции, определенных указанной Конвенцией можно выделить установление специальных квалификационных требований к лицам, поступающим на определенные должности в результате избрания или назначаемым на должности, предполагающие выполнение публичных функций, обеспечение выполнения ими своих функций на принципах эффективности, прозрачности, безупречности, справедливости и способности (ст.ст. 7, 8), предупреждение конфликта (коллизии) интересов в публичном (п. 4 ст. 7, п. 5 ст. 8) и частном секторе (п. 2 ст. 12), возложение на публичные должностные лица обязанности сообщать о коррупционных деяниях (п. 4 ст. 8), декларировать сведения о доходах, сообщать о возможных конфликтах интересов, информировать о внеслужебной деятельности (п. 5 ст. 8).

В сфере закупок и управления публичными финансами статья 9 Конвенции предполагает, помимо прочего, принятие таких мер по предупреждению коррупции, как установление эффективной системы внутреннего контроля как к сфере закупок, так и в сфере управления публичными финансами (пункты 1 и 2), специальных требований к квалификации и поведению персонала, осуществляющего соответствующие функции в сфере закупок (п. 1).

В качестве самостоятельного направления предупреждения коррупции Конвенция предусматривает обеспечение прозрачности системы принятия решений в сфере публичной администрации (ст. 10), принятие мер по укреплению честности и неподкупности судей и работников судебных органов (п. 1 ст. 11), а также органов прокуратуры (п. 2 ст. 11), по недопущению любых возможностей для коррупции среди них (п.п. 1 и 2 ст. 11).

Особое внимание уделено в Конвенция ООН против коррупции 2003 года предупреждению коррупции в так называемом частном секторе. Во-первых, определены несколько групп мер, направленных на предупреждение коррупции в частном секторе. К первой группе мер в соответствии с пунктом 2 статьи 12 ООН против коррупции 2003 года, в том числе, относятся:

а) содействие сотрудничеству между правоохранительными органами и частными организациями;

б) содействие разработке стандартов и процедур, предназначенных для обеспечения добросовестности в работе частных организаций (включая кодексы поведения для правильного, добросовестного и надлежащего осуществления деятельности предпринимателями и представителями всех соответствующих профессий, предупреждение возникновения конфликта интересов, а поощрение использования добросовестной коммерческой практики в отношениях между коммерческими предприятиями и в договорных отношениях между ними и государством);

в) содействие прозрачности в деятельности частных организаций, включая, в надлежащих случаях, меры по идентификации юридических и физических лиц, причастных к созданию корпоративных организаций и управлению ими;

г) предупреждение злоупотреблений процедурами, регулирующими деятельность частных организаций, включая процедуры, касающиеся субсидий и лицензий, предоставляемых публичными органами для осуществления коммерческой деятельности;

д) предупреждение возникновения коллизии интересов путем установления ограничений, в надлежащих случаях и на разумный срок, в отношении профессиональной деятельности бывших публичных должностных лиц или в отношении работы публичных должностных лиц в частном секторе после их выхода в отставку или на пенсию, когда такая деятельность или работа прямо связаны с функциями, которые такие публичные должностные лица выполняли в период их нахождения в должности или за выполнением которых они осуществляли надзор;

е) обеспечение того, чтобы частные организации, с учетом их структуры и размера, обладали достаточными механизмами внутреннего аудиторского контроля для оказания помощи в предупреждении и выявлении коррупционных деяний и чтобы счета и требуемые финансовые ведомости таких частных организаций подлежали применению надлежащих процедур аудита и сертификации.

Ко второй группе можно отнести такие меры, какие могут потребоваться, в соответствии с национальным законодательством в сфере бухгалтерского учета, представления финансовой отчетности, стандартов бухгалтерского учета и аудита, для запрещения определенных действий, осуществляемых в целях совершения любого из преступлений, признанных таковыми в соответствии с настоящей Конвенцией. Соответственно, к таким мерам относятся запреты на создание неофициальной отчетности, проведение неучтенных или неправильно зарегистрированных операций, ведение учета несуществующих расходов, отражение обязательств, объект которых неправильно идентифицирован, использование поддельных документов, намеренное уничтожение бухгалтерской документации ранее сроков, предусмотренных законодательством (п. 3 ст. 12 Конвенции ООН против коррупции 2003 года).

Отдельно следует указать, что пункт 1 статьи 12 Конвенция ООН против коррупции 2003 года в отношении частного сектора предусматривает принятие государствами «в надлежащих случаях» эффективных, соразмерных и оказывающих «сдерживающее воздействие гражданско-правовых, административных или уголовных санкций за несоблюдение мер, направленных на предупреждение коррупции». Здесь усматривается аналогия данной Конвенции с положениями пунктов 1 и 2 статьи 8 Конвенции по борьбе с подкупом иностранных должностных лиц при осуществлении международных коммерческих сделок 1997 года.

Кроме того, пункт 6 статьи 8 предполагает принятие государствами дисциплинарных или иных мер в отношении лиц, подпадающих под действие Конвенции ООН против коррупции 2003 года, дисциплинарных или иных мер за нарушение требований и правил, установленных в отношении поведения публичных должностных лиц.

Пункт 3 статьи 9 указанной Конвенции предполагает принятие государствами гражданско-правовых и административных мер, направленных на обеспечение достоверности учета публичных доходов и расходов, что отчасти перекликается с требованиями, предусмотренными статьей 8 Конвенции по борьбе с подкупом иностранных должностных лиц при осуществлении международных коммерческих сделок 1997 года, которые подлежат установлению в отношении коммерческих организаций, участвующих в осуществлении международных коммерческих операций.

Пункт 6 статьи 8 Конвенции ООН против коррупции 2003 года предполагает принятие государствами дисциплинарных или иных мер в отношении должностных лиц публичного сектора, подпадающих под действие данной Конвенции ООН, за нарушение ими требований и правил, установленных в отношении их поведения.

Как справедливо отмечается в Комментарии к модельному закону СНГ «О противодействии коррупции (новая редакция)» от 2008 года, «одна из основных целей противодействия коррупции — приоритетное применение мер по ее предупреждению. Таким образом, предупреждение (профилактику) коррупции законодатель признает центральным элементом системы противодействия коррупции» [8]. Поэтому совершенно естественно, что Модельный закон СНГ «Основы законодательства об антикоррупционной политике» 2003 года (например, статьи 10, 15, 18–29) и Модельный закон СНГ о противодействии коррупции (новая редакция) 2008 года (например, статьи 11 и 12) также предусматривают принятие государствами-участниками широкого спектра мер, направленных на противодействие коррупции, в том числе путем установления ограничений и обязанностей в отношении отдельных категорий лиц.

Таким образом, международные договоры, стороной в которых является Российская Федерация, предусматривают как принятие охранительных норм, устанавливающих специфическую ответственность за деяния, признаваемые коррупционными в соответствующем законодательстве, так и регулятивных норм, направленных на противодействие коррупции. Причем действенность последних также должна надлежащим образом обеспечиваться, в том числе, посредством средств юридической ответственности, тем самым устраняя предпосылки и условия совершения собственно коррупционных правонарушений.

Принципиальное значение имеет то обстоятельство, что правовые системы как Российской Федерации, так и стран постсоветского пространства, имеют развитое законодательство об административных правонарушениях, не свойственное правовым системам подавляющего большинства государств, являющихся сторонами в конвенциях, заключаемых под эгидой ОЭСР, Совета Европы и ООН в целом [22]. С учетом того, что инициаторами и разработчиками этих конвенций, выступают представители государств, в которых не развит институт административной ответственности, основной упор в них делается на уголовно-правовую составляющую противодействия коррупции. Международные договоры, принимаемые в рамках СНГ, напротив, учитывают данную специфику и позволяют государствам более гармонично вписывать антикоррупционные механизмы в свои правовые системы с учетом средств административной ответственности.

Для России и стран постсоветского пространства, отмечает К. В. Сурков, характерно использование не только уголовно-правовой, но и иных правовых доктрин ответственности за коррупционные деяния. Он указывает, что в отличие от западного права, в национальных антикоррупционных системах стран СНГ этот вопрос нашел свою разработку и воплощение. Российская Федерация лишь отчасти воспользовалась этим опытом, поскольку российский законодатель ограничился введением в КоАП РФ санкций лишь за нарушение отдельных антикоррупционных норм [22].

В любом случае, характеризуя систему источников международного права, российские специалисты солидарны с позицией, высказанной кенийским специалистом Н. Г. Камунде в том, что все источники норм международного права, положения которых сформировали международно-правовой антикоррупционный режим, опираются на пять основополагающих принципов: предупреждение, криминализация, международное сотрудничество, возвращение (изъятие) активов и создание эффективных процедур контроля [5, с. 80; 23] В данном контексте административная ответственность очевидно подлежит отнесению к инструментам, направленным на реализацию предупреждения коррупции.

С учетом изложенного можно сделать следующие выводы.

Во-первых, из международных договоров, в которых участвует Российская Федерация, следует необходимость обеспечивать как предупреждение коррупционных проявлений средствами национального законодательства путем установления регулятивных норм, так и противодействие коррупции посредством охранительных норм, устанавливающих ответственность за собственно коррупционные правонарушения.

Во-вторых, обеспечение эффективности регулятивных норм, направленных на предупреждение коррупционных проявлений средствами юридической ответственности, не противоречит международным обязательствам Российской Федерации.

В-третьих, сфера применения охранительных норм подлежит определению в соответствии с фактическим состоянием законодательства Российской Федерации, степени развития отраслевых институтов юридической ответственности, их взаимосвязи и способности обеспечить достижение целей антикоррупционной политики с учетом необходимости соблюдения принципов законности, неотвратимости наказания и экономии репрессии.

В-четвертых, нормы международных договоров, в которых участвует Российская Федерация, не препятствуют использованию средств административной ответственности не только за собственно коррупционные правонарушения, но и в качестве средства обеспечения действенности антикоррупционных ограничений и обязанностей, возлагаемых законодательством на определенные группы субъектов в целях предупреждения коррупции.

Литература:

1. Антикоррупционные стандарты Организации экономического сотрудничества и развития и их реализация в Российской Федерации: монография / Под ред. Т. Я. Хабриевой, А. В. Федорова. М.: ИЗиСП, 2015.
2. Артемов В. Ю. Сравнительно-правовой анализ имплементации конвенции ОЭСР по борьбе с подкупом иностранных должностных лиц при осуществлении международных коммерческих сделок // Евразийская адвокатура. — № 4 (11). — 2014. — С. 57–62.
3. Бюро договоров Совета Европы [электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.coe.int/ru/web/conventions/full-list/-/conventions/treaty/173/signatures?p_auth=w7T mDs01. Последнее обращение 04.09.2016 г.
4. Каширкина А. А. Антикоррупционные стандарты ОЭСР: понятие и направления имплементации // Журнал российского права. — 2013. — № 10 (202). — С. 78–80.
5. Каширкина А.А Международно-правовые модели имплементации антикоррупционных конвенций // Журнал российского права. — 2014. — № 3. — С. 79–86.
6. Клейменов И. М. Международно-правовые стандарты противодействия коррупции, их реализация в антикоррупционном законодательстве России // Современные проблемы экономики и права. — 2010. — № 4. — С. 74–85.
7. Комментарий к модельному закону «О противодействии коррупции» (принят Межпарламентской Ассамблеей государств — участников СНГ 25 ноября 2008 года, постановление № 31–20). Приложение к постановлению МПА СНГ от 23.11.2012 г. № 38–21 [электронный ресурс]. Режим доступа: http://iacis.ru/upload/iblock/7e6/post_21_a.pdf. Последнее обращение 09.09.2016 г.
8. Конвенция по борьбе с подкупом иностранных должностных лиц при осуществлении международных коммерческих сделок (г. Париж, 21 ноября 1997 года) // СЗ РФ. — 2012. — № 17. — Ст. 1899.
9. Конвенция Совета Европы о гражданско-правовой ответственности за коррупцию (Страсбург, 9 сентября 1999 г.): неофиц. перевод // Международно-правовые основы борьбы с коррупцией и отмыванием преступных доходов: сб. документов / Сост. В. С. Овчинский. М.: ИНФРА-М, 2004. — С. 316–323.
10. Международные антикоррупционные стандарты и проблемы их реализации в Российской Федерации // Проблемы совершенствования антикоррупционной политики Российской Федерации (Аналитические материалы Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации). ИЗиСП [электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.izak.ru/system/files/ analiticheskie_materialy_k_zasedaniyu_soveta_pri_prezidente_rf_po_protivodeystviyu_korrupcii.pdf. Последнее обращение 02.09.2016 г.
11. Морозов А. Н. Международно-правовые и внутригосударственные аспекты присоединения России к Конвенции о гражданско-правовой ответственности за коррупцию // Журнал российского права. — 2014. — № 3. — С. 87–95.
12. О вступлении Российской Федерации в Рабочую группу Организации экономического сотрудничества и развития по проблеме подкупа при заключении международных коммерческих сделок: пост. file://localhost/consultantplus/::offline:ref=DE67236661A9CAA8F22C111EF1995B10C670C95E644936A63C6AA645F4y1v9PПравительства РФ от 11 января 2000 года № 25 // СЗ РФ. — 2000. — № 3. — Ст. 276.
13. О противодействии коррупции (новая редакция) 2008 года: Модельный закон СНГ // Информационный бюллетень. Межпарламентская Ассамблея государств-участников Содружества Независимых Государств. — 2009. — № 43. — С. 429–446.
14. О присоединении Российской Федерации к Конвенции по борьбе с подкупом иностранных должностных лиц при осуществлении международных коммерческих сделок: федер. закон от 1 февраля 2012 года № 3-ФЗ // СЗ РФ. — 2012. — № 6. — Ст. 622.
15. О ратификации Конвенции Организации Объединенных Наций против коррупции: федер. закон от 8 марта 2006 года № 40-ФЗ // СЗ РФ. — 2006. — № 12. — Ст. 1231.
16. О ратификации Конвенции об уголовной ответственности за коррупцию: федер. закон от 25 июля 2006 г. № 125-ФЗ // СЗ РФ. — 2009. — № 20. — Ст. 2394.
17. Основы законодательства об антикоррупционной политике: модельный закон СНГ (принят в г. Санкт-Петербурге 15 ноября 2003 г. постановлением 22–15 на 22-ом пленарном заседании Межпарламентской Ассамблеи государств-участников СНГ) // Информационный бюллетень. Межпарламентская Ассамблея государств-участников Содружества Независимых Государств. — 2004. — № 33. — С. 225–260.
18. Официальный сайт ОЭСР [электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.oecd.org/corruption/oecdantibriberyconvention.htm. Последнее обращение 03.09.2016 г.
19. Правовые проблемы противодействия коррупции (материалы Международной научной конференции «Правовые проблемы противодействия коррупции». Москва, 2 ноября 2011 года) / отв. ред. Л. В. Андриченко, О. О. Журавлева. М.: Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации; ИД «Юриспруденция», 2012. — С. 19–33.
20. Сидоренко Э. Л. Реформирование российского антикоррупционного законодательства: требование ОЭСР или правовая необходимость // Вестник МГИМО Университета. — 2014. — № 3 (36). — С. 188–194.
21. Сурков К. В. Применение антикоррупционного законодательства в свете международных обязательств Российской Федерации // Государственная власть и местное самоуправление. — 2013. — № 7. — С. 38–41.
22. Kamunde Gacheri N. The Crime of Illicit Enrichment under International Anti-Corruption Legal Regime [Электронныйресурс] // National Council of Law Reporting. 2010. Режим доступа: http://kenyalaw.org/kl/index.php?id=1891. Последнее обращение 28.10.2016 г.