Проблемные вопросы законодательной регламентации уголовной ответственности за преступления против безопасности животного мира



Сегодня одной из важных проблем, с которой сталкивается наше государство и страны мира в целом, является проблема, связанная с безопасностью животного мира. К наиболее эффективным рычагам воздействия на правонарушителя относится применение уголовной ответственности. Процесс оптимизации уголовно-правового регулирования в области обеспечения экологической безопасности происходит путем включения новелл в УК РФ или изменений и дополнений определенных норм уголовного законодательства.

Коррективы, вносимые в регламентацию ответственности за преступления против безопасности животного мира, зачастую порождают для правоприменителя трудности, а именно: конкуренцию уголовно-правовых норм и вопросы относительно квалифицированных составов определенных преступлений.

Прежде всего, следует отметить, что по сравнению с УК РСФСР введение главы об ответственности за экологические преступления относится к одной из новелл УК РФ. Ранее нормы об охране природы были закреплены в различных статьях кодекса, в основном они содержались среди норм о хозяйственных преступлениях [1, c. 150].

Фаткулин С. Т. подчеркивает, что вследствие поправок, вносимых в данную главу, содержание всех ее норм не сохранилось в первоначальном виде. Юрист замечает, что «изменения носили разнонаправленный и непланомерный характер», что в дальнейшем привело к неэффективности данных норм [2, c. 147].

Представляется, что трудность структуризации уголовно-правовых норм за указанный вид преступлений связана с наличием широкого спектра интересов и ценностей, подлежащих охране и регулируемых данной главой УК РФ.

В качестве одного из примеров конкуренции норм можно привести соотношение составов преступлений ст. 253 УК РФ «Нарушение законодательства РФ о континентальном шельфе и об исключительной экономической зоне РФ» и ст. 256 УК РФ «Незаконная добыча (вылов) водных биологических ресурсов». По большей части вопросы возникают из-за разного толкования правоприменителем ч. 2 ст. 253 УК РФ — нормы, устанавливающей ответственность за исследование, поиск, разведку, разработку природных ресурсов континентального шельфа РФ или исключительной экономической зоны РФ, которые проводятся без соответствующего разрешения [3].

В данном случае важно понимать, что относится к «разработке природных ресурсов». Этимологически слово «разработка» касается осуществления воздействия над объектами неживой природы. Таким образом, можно сделать вывод, что законодатель не предусматривает данной нормой причинение ущерба животному миру. В связи с этим, квалифицируя браконьерство в пределах континентального шельфа или исключительной экономической зоны РФ, нельзя применять статью 253 УК РФ. Кроме того, преступления на континентальном шельфе и в пределах исключительной экономической зоны обычно совершаются группой лиц по предварительному сговору, а статья 253 УК РФ не предусматривает такого отягчающего обстоятельства [4, c. 53]. Интересен и тот факт, что санкция ч. 2 ст. 253 УК РФ мягче санкции ч. 3 ст. 256 УК РФ. Это проявляется в том, что нормы последней устанавливают наказание в виде лишения свободы, в то время как в первой указанной статье в качестве наказания выступают штраф, обязательные и исправительные работы. Следовательно, уголовная ответственность за незаконную добычу водных биологических ресурсов на континентальном шельфе или в пределах исключительной экономической зоны РФ наступает по ст. 256 УК РФ.

Необходимо также добавить, что к предмету преступления ст. 253 УК РФ принято относить «минеральные и другие неживые ресурсы морского дна и его недр» [5, c. 510]. К примеру, Нерсесян В. А. считает, что преступление, совершенное по ст. 253 УК РФ, посягает на «основы должной сохранности недр» [6, с. 314]. Кроме того, законодателем в перечень преступлений не были внесены водные животные и рыба.

Следует добавить, что существует Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 23.11.2010 № 26 «О некоторых вопросах применения судами законодательства об уголовной ответственности в сфере рыболовства и сохранения водных биологических ресурсов (статьи 253, 256 УК РФ)». Однако, как поясняет Максимов А. М., данный документ содержит положения, касающиеся вылова биологических ресурсов в научных целях и не связанных с браконьерством [7].

Более того, есть Федеральный закон от 30.11.1995 г. № 187-ФЗ «О континентальном шельфе РФ», и ФЗ от 19.12.1998 г. № 191-ФЗ «Об исключительной экономической зоне РФ», определяющие особенности осуществления рыболовства. Исходя из этого, можно сделать вывод о том, что факты нарушения правил рыболовства не квалифицируются по ст. 253 УК РФ.

Выделяют также особые случаи коллизий, когда нельзя говорить о конкуренции общей и специальной норм.

Так, в качестве примера Максимов А. М. приводит ст. 258¹ УК РФ, устанавливающую ответственность за незаконную добычу и оборот особо ценных диких животных и водных биологических ресурсов, занесенных в Красную книгу РФ и охраняемых международными договорами РФ, и п. «в» ч. 1 ст. 258 УК РФ, закрепляющую санкции за незаконную охоту на птиц и зверей, в отношении которых такие действия полностью запрещены [8].

Представляется, что указанные нормы не находятся в соотношении: «общая–специальная». Данное утверждение может быть аргументировано тем, что составы обозначенных преступлений имеют одинаковый объект, предмет, объективную и субъективную сторону. Тем не менее, важно подчеркнуть, что ответственность за совершение указанных преступлений различается. Максимальным наказанием по ч. 1 ст. 258¹ УК РФ является лишение свободы до трех лет со штрафом в размере до одного миллиона рублей; по п. «в» ч. 1 ст. 258 УК РФ — арест на срок до шести месяцев. Однако, Максимов А. М. замечает, что указанный вид наказания не применяется, поэтому в качестве строгой санкционной меры назначаются исправительные работы на срок до двух лет.

Кроме того, можно говорить о проблеме квалификации по совокупности рассматриваемых преступлений.

В теории существует два способа разрешения указанной спорной ситуации. Во–первых, некоторый ряд авторов полагает, что ч. 3 ст. 256, ч. 2 ст. 258, ч. 2 ст. 258¹ УК РФ поглощают ст. 285 и 201 УК РФ. Так, Тяжкова И. М. является сторонницей данной точки зрения [8], аргументируя свою позицию п. 10 Постановления Пленума Верховного Суда РФ «О практике применения судами законодательства об ответственности за экологические правонарушения» от 5 ноября 1998 г. № 14, согласно которому должностное лицо государственного предприятия или государственный служащий и служащий органов местного самоуправления, не относящиеся к должностным лицам, а также лицо, выполняющее управленческие функции в организации, в случае совершения экологического преступления, должно нести ответственность по соответствующей статье, то есть содеянное будет квалифицироваться только по ч. 3 ст. 256, или ч. 2 ст. 258, или 258¹ УК РФ, без совокупности с преступлениями, предусмотренными ст. 201 или 285 УК РФ.

Приверженцы второго подхода считают, что отмеченные выше нормы должны быть применены по совокупности.

Действительно, теоретически данные преступления можно квалифицировать как составные: они складываются из двух общественно опасных противоправных деяний, отличающихся объектами. Так, основное деяние направлено против экологических интересов; дополнительное, если его рассматривать отдельно — против интересов государственной службы.

Тем не менее, важно подчеркнуть: в п. 3 Постановления Пленума Верховного Суда РФ «О практике применения судами законодательства об ответственности за экологические правонарушения» от 18 октября 2012 г. № 21 закреплено положение, согласно которому «деяния, совершенные лицами с использованием служебных полномочий, квалифицируются только по ч. 3 ст. 256 или ч. 2 ст. 258 УК РФ без совокупности с преступлениями, предусмотренными ст. 201 или ст. 285 УК РФ» [9].

Полагаем: такая трактовка Верховным Судом нормы Уголовного Кодекса вполне обоснована ввиду того, что ч. 3 ст. 256 и ч. 2 ст. 258 УК РФ уже регламентируют ответственность за преступление лица, использующего свое служебное положение, вследствие чего совокупность исключается.

Некоторые теоретики не совсем согласны с позицией Верховного Суда и полагают, что главным критерием квалификации преступлений выступает «законодательная оценка степени общественной опасности конкурирующих норм, зафиксированная в пределах их санкций» [10, c. 269].

Например, в ч. 3 ст. 256 и ч. 2 ст. 258 УК РФ самое строгое наказание установлено в виде лишения свободы сроком до 2 лет, в то же время санкцией ч. 1 ст. 285 и ч. 1 ст. 201 УК РФ предусматривается лишение свободы до 4 лет. Исходя из этого, можно сделать вывод, что менее тяжкое преступление не может поглотить более тяжкое. Следовательно, незаконная добыча водных биологических или охотничьих ресурсов, совершенная должностным лицом с использованием своего служебного положения или лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой или иной организации, с использованием своих полномочий, должно быть квалифицировано по совокупности преступлений [7].

Интересно, что санкция ч. 2 ст. 258¹ УК РФ предусматривает наказание в виде лишения свободы до 5 лет, в связи с чем квалификация по совокупности со ст. 285 или ст. 201 УК РФ невозможна.

Стоит также отметить, что изучая судебную практику, не удалось найти, за исключением одного, указанного ранее, случаи квалификации данных преступлений по совокупности. Например, Соликамский городской суд в справке по обобщению судебной практики указывает, что: «Случаев квалификации содеянного по совокупности преступлений, предусмотренных ст. 256, 258, 260 УК РФ и ст. 201, 285, 286 УК РФ в судах не было» [11]. Ульяновский городской суд тоже отмечает, что в судебной практике Ульяновской области такие случаи не встречались [12].

Вопросы законодательной регламентации возникают также относительно такого квалифицирующего признака, как совершение преступления группой лиц по предварительному сговору или организованной группой. Так, в каждой из норм ст. 256 и ст. 258 УК РФ предусмотрены две отмеченные выше формы соучастия. Однако не совсем понятна позиция законодателя, который ограничил квалифицирующий признак в ч. 3 ст. 258¹ УК РФ, указав на совершение преступления только организованной группой.

Таким образом, п. «в» ч. 1 ст. 258 УК РФ дублирует ч. 3 ст. 258¹ УК РФ. В данной ситуации полагаем, что целесообразно было бы исключить из п. «в» ч. 1 ст. 258 УК РФ такую форму соучастия, как организованная группа, так как в ч. 3 ст. 258¹ УК РФ за нее уже предусмотрена ответственность. Исключение ч. 3 ст. 258¹ УК РФ повлечет за собой изменение санкции в сторону увеличения наказания в п. «в» ч. 1 ст. 258 УК РФ. Однако такой вариант нельзя назвать оптимальным ввиду того, что указанная норма предусматривает уголовную ответственность также за преступления, совершенные должностными лицами, а также группой лиц по предварительному сговору.

Увеличение санкции приведет к тому, что сроки наказания будут варьироваться достаточно широко, вследствие чего правоприменитель будет поставлен в затруднительное положение.

Анализ норм УК РФ подчеркивает необходимость поиска дополнительных способов защиты безопасности животного мира. Что касается наиболее эффективного критерия дифференциации уголовной ответственности за преступления против животного мира, то Максимов А. М. в качестве такового выделяет «размер причиняемого браконьерами ущерба» [4]. Стоит добавить, что сегодня наблюдается несоответствие между существующими предупредительными мерами и криминальной ситуацией в области обеспечения безопасности животного мира. В связи с этим крайне необходимо внести коррективы в дифференциацию уголовной ответственности за анализируемые в настоящей статье преступления и обеспечить единообразное толкование норм.

Литература:

1. Тангиев Б. Б. Проблемы правового регулирования экологических преступлений в современном законодательстве // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. Издат-во: «Федеральное государственное казенное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Санкт-Петербургский университет МВД РФ»» 2005. № 3. С. 150 —155.
2. Фаткулин С. Т. Проблемы реализации уголовной ответственности за экологические преступления // Правопорядок: история, теория, практика. Издат-во: «ООО «Эскуэла»». 2014. № 1(2). С. 147–152.
3. Уголовный Кодекс РФ от 13.06.1996 № 63-ФЗ (ред. от 01.05.2016) // СПС Консультант Плюс
4. Попов И. Конкуренция общей и специальной нормы при квалификации преступлений против природной среды // Уголовное право. 2011. № 4. С. 52 —56.
5. Уголовное право. Особенная часть / под ред. И. Я. Козаченко, З. А. Незнамовой, Г. П. Новоселова. М. 1988. 1008 с.
6. Уголовное право Российской федерации. Особенная часть / под ред. Б. В. Здравомыслова. М., 1996. 559 с.
7. Максимов А. М. Уголовная политика в сфере обеспечения безопасности животного мира: концептуальные основы и перспективы оптимизации дис.... канд. юрид. наук. ФГБОУ высшего профессионального образования «Кубанский государственный университет». Краснодар. 2015.
8. Максимов А. М. Дифференциация уголовной ответственности за преступления против безопасности животного мира: дискуссионные аспекты законодательной регламентации // Российский следователь. 2014. № 18 // СПС Консультант Плюс
9. Постановление Пленума Верховного Суда РФ «О практике применения судами законодательства об ответственности за экологические правонарушения» от 18 октября 2012 г. № 21 (ред. от 26.05.2015) // СПС Консультант Плюс
10. Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1999. 352 c.
11. Справка по результатам обобщения судебной практики Соликамского городского суда в 2011 г. и I квартале 2012 г. // URL: http://solikam.perm.sudrf.ru/modules.php?name=docum_sud&id=171 (Дата обращения 01.06.2016)
12. Справка по результатам обобщения практики применения судами норм об уголовной ответственности за нарушение экологического законодательства // URL: http://uloblsud.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=2619=&Itemid=168 (Дата обращения: 01.06.2016).