Подстрекательство как самостоятельное преступление



Подстрекательство как элемент института соучастия в преступлении имеет в каждой правовой системе вполне определенные границы, заданные функциональным назначением и правовой природой этого института. В России эти границы определены, прежде всего, объективными и субъективными признаками соучастия и его лимитированной акцессорностью, в своей совокупности и по отдельности устанавливающими пределы, за которыми применение ст. 32 и ч. 4 ст. 33 УК РФ становится невозможным.

Между тем, не требует специальных доказательств тезис о том, что даже самая совершенная правовая конструкция не в состоянии охватить всех возможных жизненных ситуаций и отреагировать на все возможные угрозы криминологической безопасности личности, общества или государства [1]. Недостаточность и ограниченность норм об ответственности за подстрекательство как проявление соучастия ощущалась специалистами в области теории и практики правоприменения всегда. При этом стремление ее преодолеть приводило либо к отрицанию акцессорности и построению соучастия на началах самостоятельной ответственности подстрекателей, либо к конструированию отдельных уголовно-правовых норм, охватывающих в качестве самостоятельного преступления деяния, не укладывающиеся в рамки конструкции соучастия, либо к совмещению этих подходов. Принимая во внимание, что российская практика осталась при решении вопроса об основаниях ответственности и квалификации действий подстрекателей в русле лимитированной акцессорности, недостаточность конструкции подстрекательства восполняется у нас созданием специальных составов преступлений в Особенной части УК РФ — соучастие suigeneris.

В науке предпринят ряд серьезных исследований подобных составов преступлений, особенно актуализировавшихся в последние годы в свете криминализации действий, связанных с публичными призывами к совершению преступлений террористического и экстремистского толка. Однако важно подчеркнуть, что эти исследования были посвящены решению относительно частных задач толкования признаков соответствующих составов преступлений, квалификации деяний и оптимизации уголовного закона в части обеспечения государственной и общественной безопасности. Не умаляя нисколько их значимости, напротив, используя накопленный опыт и достижения в качестве основы, посвятим дальнейшее изложение анализу проблематики соучастия suigeneris с обобщающих, и от того новых позиций. Постараемся проследить, какие именно «пробелы» акцессороного подстрекательства, как и в какой степени, восполняются практикой самостоятельной криминализации отдельных проявлений подстрекательства, какие проблемы возникают при криминализации и квалификации таких деяний, и как можно их минимизировать.

Анализ показывает, что предписания уголовного закона, «компенсирующие» лимитированную акцессорность подстрекательства, могут быть сведены в пять основных групп:

1) Общие положения закона, призванные определить правовые последствия безрезультатного подстрекательства, то есть склонения, по итогам которого лицо не согласилось на участие в совершении преступления. К таковым следует отнести, прежде всего, предписание ч. 5 ст. 34 УК РФ о том, что лицо, которому не удалось склонить иное лицо к совершению преступления, подлежит ответственности за приготовление к преступлению.

2) Нормы Особенной части, устанавливающие ответственность за подстрекательство к участию в преступных группах (4 ст. 150– «Вовлечение несовершеннолетнего в преступную группу», ч. 1 ст. 205¹ — «Склонение, вербовка или иное вовлечение лица в деятельность незаконного вооруженного формирования», ч. 1.1 ст. 205¹ — «Склонение, вербовка или иное вовлечение лица в деятельность террористического сообщества», ч. 1.1 ст. 282² — «Склонение, вербовка или иное вовлечение лица в деятельность экстремистского сообщества», ст. 208 — «Организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем», ст. 209 — «Бандитизм», ст. 210 — «Организация преступного сообщества (преступной организации) или участие в нем (ней)», ч. 1.1 ст. 282² — «Склонение, вербовка или иное вовлечение лица в деятельность экстремистской организации»).

3) Нормы, определяющие ответственность за подстрекательские действия, которые направлены на склонение лица или группы лиц не к какому-либо конкретному преступлению, а к преступной деятельности, к любому из составляющих эту деятельность преступлений. Таковыми, в нашем представлении, выступают положения ст. 205² «Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности, публичное оправдание терроризма или пропаганда терроризма», ст. 280 «Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности», 280¹ «Публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации», ч. 3 ст. 212 «Призывы к массовым беспорядкам или к участию в них, а равно призывы к насилию над гражданами», ст. 354 «Публичные призывы к развязыванию агрессивной войны».

4) Нормы, устанавливающие ответственность за подстрекательство лица к участию в непреступных, но противоправных, опасных или аморальных действиях. К ним, полагаем, следует причислить ст. 110¹ «Склонение к совершению самоубийства или содействие совершению самоубийства», ст. 135 «Развратные действия»^[1], ст. 151 «Вовлечение несовершеннолетнего в совершение антиобщественных действий», ст. 151² «Вовлечение несовершеннолетнего в совершение действий, представляющих опасность для жизни несовершеннолетнего», ст. 230 «Склонение к потреблению наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов», 230¹ «Склонение спортсмена к использованию субстанций и (или) методов, запрещенных для использования в спорте», ст. 240 «Вовлечение в занятие проституцией», ст. 239 «Создание некоммерческой организации, посягающей на личность и права граждан».

5) Нормы, устанавливающие специальные положения об ответственности за склонение к совершению отдельных видов преступлений. Это: ст. 150 «Вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления», ч. 1 ст. 184 «Склонение участников, судей и организаторов официального спортивного соревнования или зрелищного коммерческого конкурса к оказанию влияния на его результаты, либо предварительный сговор с такими лицами в тех же целях», ч. 1.1 ст. 212 «Склонение, вербовка или иное вовлечение лица в совершение действий, составляющих массовые беспорядки», ст. 205¹ «Склонение, вербовка или иное вовлечение лица в совершение преступлений террористического характера», ч. 2 ст. 242 «Вовлечение несовершеннолетнего в оборот порнографической продукции», ч. 2 ст. 361 «Вовлечение в акт международного терроризма».

В нашу задачу, разумеется, не входит детальный юридический анализ каждой из этих норм и каждого состава преступления. Этому посвящен значительный объем научной литературы. Ограничимся лишь некоторыми комментариями, акцентируя внимание на наиболее проблемных аспектах толкования и квалификации.

В первую очередь, стоит обратиться к вопросу об основании уголовной ответственности за отдельные, специальные проявления подстрекательских действий.

Дело в том, что активная нормотворческая практика криминализации таких действий неоднократно встречала в литературе критическую оценку. Некоторые авторы, например, утверждают, анализируя ст. 205¹ УК РФ, что отличить публичный призыв к осуществлению террористической (и экстремистской) деятельности от подстрекательства к совершению преступлений практически невозможно [2]. Другие, ссылаясь на то, что предусмотренные в этой статье действия и ранее получали уголовно-правовую оценку как проявление соучастия в совершении преступлений террористического характера, прямо утверждают об избыточности нормы [3]. Специалисты заявляют также о тождестве конструкции подстрекательства к преступлению и вовлечения несовершеннолетнего в совершение преступления [4].

Представляется, однако, что подобная критика специалистов в данном случае не является в полной мере оправданной. Общая линия криминализации отдельных соучастных действий (это касается не только различных видов подстрекательской, но также пособнической и организаторской деятельности) вызвана тремя основными причинами: недостаточностью существующей модели оснований ответственности для лиц, непосредственно причастных к преступной деятельности; разнообразием форм самой общественно опасной деятельности, в последнее время не сводимой только к совершению конкретных преступлений; насущной потребностью в уголовно-правовой охране ценных социальных объектов.

Применительно к такому преступлению, как публичные призывы к терроризму эти факторы подтвердил и Конституционный Суд РФ. В одном из своих определений, он указал: «В соответствии с законом, публичные призывы к терроризму — это деятельность, обращенная к неопределенно широкому кругу лиц и выходящая за рамки классического соучастия в тех его формах и видах, которые закреплены в статьях 32–35 УК Российской Федерации и предполагают индивидуализированную субъективную связь между лицами, совместно участвующими в совершении конкретного умышленного преступления в качестве исполнителя, организатора, подстрекателя и пособника. Тем не менее, будучи адресованной массовому сознанию либо вниманию отдельных слоев общества, сегментированных по религиозным, этническим и другим признакам, и направленной на формирование обстановки приемлемости идеологии терроризма и даже желательности ее претворения в общественную практику, такая деятельность также вызывает потребность в адекватных и эффективных мерах превентивного характера» [5].

Думается, что сказанное будет справедливо и в отношении иных выделенных нами преступлений подстрекательства suigeneris. Исходя из оснований криминализации, их можно условно объединить в две группы. Первая связана с восполнением пробелов, обусловленных акцессорностью, в тех случаях, когда деятельность подстрекателя даже вне рамок классического соучастия обладает столь высокой степенью общественной опасности, что законодатель не может не реагировать на нее установлением мер публично-правовой ответственности (это все случаи склонения к совершению аморальных и опасных непреступных деяний, а равно случаи призывов к совершению преступлений). Между этими преступлениями и подстрекательством не возникает конкуренции, поскольку соответствующие нормы направлены на регулирование отношений, вызванных различными юридическими фактами. Вторая группа преступлений — это деяния, предусмотренные специальными по отношению к подстрекательству предписаниями уголовного закона (случаи вовлечения или склонения конкретных лиц к конкретным преступлениям). Их наличие в УК РФ порождает конкуренцию норм, которая, по общему правилу, должна рассматриваться с позиций конкуренции общей и специальной норм и преодолеваться, исходя из предписания ч. 3 ст. 17 УК РФ.

В любом случае, основание ответственности за подстрекательство suigeneris не связано с идеей солидарной ответственности нескольких лиц за то или иное совершенное преступление. Подстрекатель наказывается не за участие в «чужом деянии», не за самостоятельное участие в совершении преступления, выполненного исполнителем. Он наказывается за сам факт склонения или вовлечения лица в то или иное деяние, за интеллектуальную, информационную (в большинстве случаев) деятельность, которая направлена на то, чтобы привить неодобряемые ценности, склонить к нарушению социальных норм отдельных людей или их группы, и тем самым создать условия для последующей антиобщественной деятельности этих лиц. Такое подстрекательское действие признается законодателем настолько общественно опасным, настолько нетерпимым в современном российском обществе, что бороться с ним он полагает возможным путем установления уголовно-правового запрета. Сам запрет в данном случае справедливо рассматривать как значимую уголовно-правовую норму с двойной превенцией^[2].

Таким образом, на наш взгляд, наличие системы норм об ответственности за подстрекательские действия в Особенной части уголовного закона не является ни ошибкой законодателя, ни формой злоупотребления криминализационными процессами. Эти нормы, как неоднократно подчеркивал Конституционный Суд РФ, не содержат неопределенности в понимании содержания и сути запрещенных действий, и сами по себе не могу рассматриваться как нарушающие конституционные стандарты уголовно-правовых отношений [6]. Необходимость в таких нормах вполне объективна и закономерна, что, однако, не снимает вопроса о качестве криминализации и возможных просчетах в самих этих нормах.

Литература:

1. Бабаев М. М., Пудовочкин Ю. Е. Российская уголовная политика и уголовный закон: опыт критического анализа. — М.: Юрлитинформ, 2017; Бабаев М. М., Пудовочкин Ю. Е. Неопределенность уголовного права в эпоху неопределенности // Законы России: опыт, анализ, практика. — 2018. — № 2.
2. См.: Агапов П. В., Михайлов К. В. Уголовная ответственность за содействие террористической деятельности: тенденции современной уголовной политики. — Саратов: Изд-во Сарат. юрид. ин-та МВД России, 2007. — С. 35–36.
3. См.: Кленова Т. В. К вопросу о конкретизации составов преступлений // Международное и национальное уголовное законодательство: проблемы юридической техники. Материалы III Международ. науч.-практ. конф. — М.: ЛексЭст, 2003. — С. 112–113; Дикаев С. У. Терроризм: феномен, обусловленность и меры противодействия (уголовно-правовое и криминологическое исследование): дис. … д-ра юрид. наук. — СПб., 2004. — С. 259.
4. См.: Благов Е. В. Квалификация при совершении преступления. — М.: Юрлитинформ, 2009. — С. 56–57.
5. Определение Конституционного Суда РФ № 1797-О от 21.09.2017 г. «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Дильмухаметова Айрата Ахнафовича на нарушение его конституционных прав частью третьей статьи 47 и частью первой статьи 205² Уголовного кодекса Российской Федерации». [Электронный ресурс]: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision293616.pdf (дата обращения –16.11.2017).
6. См.: Определение Конституционного Суда РФ № 1494-О от 23.06.2015 г. «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Куваева Леонида Александровича на нарушение его конституционных прав статьей 240 Уголовного кодекса Российской Федерации». [Электронный ресурс]: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision202509.pdf (дата обращения –01.03.2018); Определение Конституционного Суда РФ № 2775-О от 20.12.2016 г. «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Королева Дмитрия Ивановича на нарушение его конституционных прав частью второй статьи 242 Уголовного кодекса Российской Федерации». [Электронный ресурс]: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision259284.pdf (дата обращения — 01.03.2018); Определение Конституционного Суда РФ № 2864-О от 19.12.2017 г. «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Лашова Андрея Леонидовича на нарушение его конституционных прав статьей 230 Уголовного кодекса Российской Федерации». Электронный ресурс]: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision310777.pdf (дата обращения — 01.03.2018); Определение Конституционного Суда РФ № 865-О от 23.04.2015 г. «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Белова Ярослава Анатольевича на нарушение его конституционных прав статьей 230 Уголовного кодекса Российской Федерации». Электронный ресурс]: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision196283.pdf (дата обращения — 01.03.2018); Определение Конституционного Суда РФ № 2055-О от 25.09.2014 г. «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Королева Игоря Валерьевича на нарушение его конституционных прав статьей 205.2 Уголовного кодекса Российской Федерации». [Электронный ресурс]: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision177145.pdf (дата обращения — 01.03.2018); Определение Конституционного Суда РФ № 1927-О от 29.09.2016 г. «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Жукова Михаила Александровича на нарушение его конституционных прав положениями статьи 282 Уголовного кодекса Российской Федерации». [Электронный ресурс]: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision249429.pdf (дата обращения — 01.03.2018); Определение Конституционного Суда РФ № 1503-О от 18.07.2017 г. «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Корта Евгения Сергеевича на нарушение его конституционных прав статьей 282 Уголовного кодекса Российской Федерации». [Электронный ресурс]: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision290730.pdf (дата обращения — 01.03.2018); Определение Конституционного Суда РФ № 1018-О-О от 16.07.2009 г. «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Мухина Юрия Игнатьевича на нарушение его конституционных прав статьей 280 Уголовного кодекса Российской Федерации». [Электронный ресурс]: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision7575.pdf (дата обращения — 01.03.2018); Определение Конституционного Суда РФ № 906-О от 20.04.2017 г. «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Сергиенко Владимира Ивановича на нарушение его конституционных прав пунктом 3 части 1 статьи 128 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и статьей 31 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности». [Электронный ресурс]: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision272322.pdf (дата обращения — 01.03.2018); Определение Конституционного Суда РФ № 1873-О от 25.09.2014 г. «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Толоконниковой Надежды Андреевны на нарушение ее конституционных прав частью второй статьи 213 Уголовного кодекса Российской Федерации». [Электронный ресурс]: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision175797.pdf (дата обращения — 01.03.2018); Определение Конституционного Суда РФ № 2450-О от 27.10.2015 г. «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Колпакиди Александра Ивановича и Николаева Сергея Васильевича на нарушение их конституционных прав пунктом 3 статьи 1 и статьей 13 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности». [Электронный ресурс]: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision213968.pdf (дата обращения — 01.03.2018).

---

^[1] Включение статьи в список обусловлено тем, что Российская Федерация, ратифицировав Конвенцию Совета Европы о защите детей от сексуальной эксплуатации и сексуальных злоупотреблений от 25 октября 2007 года, взяла на себя обязательство принять все необходимые законодательные меры, обеспечивающие установление уголовной ответственности в том числе за умышленное склонение ребенка, не достигшего установленного законом возраста, к наблюдению сексуальных злоупотреблений или деятельности сексуального характера, даже не участвуя в них, в сексуальных целях. Таковые действия как раз требуют квалификации по ст. 135 УК РФ. Некоторые специалисты предлагают криминализировать на уровне самостоятельного состава преступления против нравственности «умышленное склонение несовершеннолетнего к наблюдению сексуального насилия или деятельности сексуального характера в сексуальных целях, без участи в них». См. об этом: Иксатова С.Т. Теоретические проблемы борьбы с преступлениями против нравственности: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. – Бишкек, 2015. – С. 9.

^[2] Нормами с двойной превенцией Э.А. Саркисова называла такие предписания, которые направлены на предотвращение других, более опасных преступлений и призваны влиять на причины и условия, способствующие совершению тяжких преступлений. «Предупредительную функцию права они выполняют посредством установления санкций за общественно опасные действия, которые сами, как правило, не представляют большой общественной опасности, но могут привести к совершению деяний, более значимых по степени и характеру опасности, по тяжести наступивших последствий». См.: Саркисова Э.А. Предупредительная роль уголовного закона. – Минск: Наука и техника, 1979. – С. 47.