Косвенный иск как средство защиты корпоративных прав



Развитие фондовых и финансовых рынков, повышение инвестиционной привлекательности являются основными факторами, обеспечивающими стабильность экономического развития Российской Федерации. Основой данного развития является разработка и непрерывное совершенствование юридических механизмов защиты хозяйственных обществ и их участников.

Одним из наиболее эффективных средств такой защиты является косвенный иск. Конституционный̆ Суд РФ неоднократно указывал на необходимость установления в законодательном порядке баланса законных интересов, с одной̆ стороны, самого акционерного общества, которое стремится к снижению своих издержек, и, с другой̆ стороны, акционеров, чьи права собственности затрагиваются принимаемыми решениями по управлению обществом [1]. Данное отношение обусловлено социальным характером государства, которое стремится обеспечить социальное равенство, взаимную ответственность членов общества.

Актуальность данной статьи заключается в потребностях современной экономики и общества в установлении механизма обеспечения прав общества и акционеров, мажоритарных и миноритарных акционеров, соблюдении баланса интересов вышеуказанных лиц и справедливом разрешении противоречий между ними. В настоящей работе представлена попытка критического анализа внедрения косвенного иска как средства защиты корпоративных прав в правовую систему Российской Федерации

Косвенный иск представляет собой способ защиты общества от действий управляющих, в результате которых общество понесло убытки, и направлен на защиту его участников, интерес которых заключается в возрастании стоимости акций и увеличении активов общества. Данный иск получил свой современный вид в странах англосаксонского права в XX веке. Концепция косвенного иска появилась за долго по формирования первых корпораций и берет свое начало с английского траста (доверительного управления чужим имуществом).

Дореволюционное законодательство России не допускало предъявления косвенного иска акционером. В законодательстве содержались только общие правила ответственности директоров. Так, в соответствии со ст. 2181 Книги четвертой «Об обязательствах по договорам» ч. 1 т. X Свода законов Российской империи директора компании или члены правления действуют в качестве ее уполномоченных и потому в случае законопротивных распоряжений и преступления пределов власти подлежат ответственности перед компанией на общих основаниях законов.

Вместе с тем, доктрина того времени предусматривала иск акционера против общества в защиту своих интересов [2], например, требование о выдаче акционеру дивидендов, требование о признании постановления общего собрания недействительным. В случае причинения вреда акционеру, предлагалось руководствоваться общими положениями «за убытки, причиненные недозволенными действиями» [3], таким образом, в дореволюционной России начал свое развитие прямой иск акционера, при этом ответчик по данному иску оставался неясным — компания либо управители. Но необходимость в образовании средства защиты корпоративных прав акционеров посредством косвенного иска была очевидной. Так, ст. 2361 проекта Гражданского уложения 1905 года устанавливала право на предъявление иска к директорам и членам ревизионной комиссии о вознаграждении за убытки, причиненные товариществу, кроме общего собрания предоставлялось также меньшинству акционеров, владеющих по крайней мере 1/10 частью основного капитала, и при условии, что требование указанного меньшинства о предъявлении иска было заявлено в том же общем собрании, которое отказалось предъявить иск [4]. Однако, указанные положения не были закреплены на законодательном уровне и так и остались лишь отражением доктрины того времени.

Стоит отметить, что во многих странах на законодательном уровне закреплён непосредственно институт косвенного иска: в Италии, Великобритании, Германии, Китае, Австралии [5].

В то время как российский законодатель не использует термин «косвенный иск», а лишь указывает на его некоторые сущностные элементы. Так, в п. 1 ст. 53.1 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ) [6] указано, что лицо, которое в силу закона, иного правового акта или учредительного документа юридического лица уполномочено выступать от его имени, обязано возместить по требованию юридического лица, его учредителей (участников), выступающих в интересах юридического лица, убытки, причиненные по его вине юридическому лицу. Аналогичное регулирование установлено в п. 2 ст. 71 Федерального закона «Об акционерных обществах» (далее — Закон об акционерных обществах) [7] и п. 2 ст. 44 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» (далее — Закон об обществах с ограниченной ответственностью) [8]. В вышеуказанных нормативных правовых актах не только не раскрывается понятие косвенного иска как правового явления, но и создается неясность, касающаяся определения процессуальной роли участника юридического лица, предъявляющего косвенный иск к его руководству, а именно является ли участник истцом по косвенному иску наряду с юридическим лицом, или он является законным представителем истца — корпорации.

Косвенный характер иска участников компании к ее руководству направлен на то, чтобы предотвратить возможные злоупотребления корпоративного менеджмента при предъявлении такого иска. Так, согласно ч. 3 ст. 49 Федерального закона «Об исполнительном производстве» (далее — Закон об исполнительном производстве) [9] исполнительный лист по соответствующему решению выдается процессуальному истцу — участнику общества — что, таким образом, препятствует возникновению риска отказа от взыскания в случае, если бы исполнительный лист выдавался самому обществу в лице его корпоративного менеджмента.

Чаще всего косвенный иск предъявляется миноритарными владельцами акций, при этом обоснованность такого поведения не всегда является очевидной. Однако, преимущества данного корпоративного поведения становятся ясными при детальном анализе последствий, получаемых по результатам удовлетворения соответствующих требований.

Во-первых, в случае выигрыша истца по косвенному иску, сумма убытков компании, взысканная с директора, пополняет активы хозяйственного общества, в результате чего возрастает балансовая стоимость активов и рыночная стоимость акций в том числе и тех, которые принадлежат истцу — миноритарию, что косвенным образом влияет на выигрыш истца по косвенному иску. Во-вторых, такое поведение миноритариев является стимулом для корпоративного менеджмента в добросовестном поведении, поскольку это говорит последним, что за их деятельностью наблюдают участники общества. В-третьих, данная деятельность является примером для остальных участников в отстаивании прав юридического лица, участниками которого они являются. И, в-четвертых, потенциальным соискателям вакансии топ-менеджеров в данную корпорацию стоит иметь понимание того, что данная компания отличается повышенной критичностью миноритариев, и лицо будет привлечено к ответственности за свои неправомерные действия.

Теперь перейдем к актуальным проблемам современного российского законодательства, с которыми сталкиваются участники корпоративных отношений при предъявлении косвенного иска. И первая из них это исчисление срока исковой давности.

Существует несколько возможных вариантов исчисления срока исковой давности по косвенному иску: с момента, когда о нарушении узнало юридическое лицо в лице недобросовестного директора [10]; когда о нарушении узнало иное лицо, действующее от имени юридического лица без доверенности; когда о нарушении узнал участник общества.

Первый вариант наиболее подвержен критике, так как он практически нивелирует институт косвенного иска и потворствует недобросовестности директора, который может в течение срока исковой давности скрыть факт совершения оспоримой сделки.

Второй вариант являет собой ситуацию, когда о нарушении узнал иной законный представитель, например, новый директор или иной директор в случае, если их несколько. В абз. 2 п. 10 Постановления Пленума ВАС РФ от 30.07.2013 N 62 «О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица», сказано, что срок исковой давности исчисляется не с момента нарушения, а с момента, когда юридическое лицо, например, в лице нового директора, получило реальную возможность узнать о нарушении. Преимуществом данного подхода является то, что он не потворствует недобросовестному директору, и в тоже время не является средством оспаривания сделки «через участника», когда, злоупотребляя правом, можно найти участника, который оспорит сделку в выгоду общества. Но вопрос возникает, если директор не будет сменен и по прошествии десяти лет. Тогда представляется возможным в качестве начала исчисления срока исковой давности считать момент проведения очередного общего собрания по итогам периода, в который произошло нарушение.

Третий вариант получил наибольшее распространение на практике всех судов и выбран Верховным Судом Российской Федерации как наиболее жизнеспособный. Примечательным является Определение Верховного Суда Российской Федерации от 26.08.2016 N 305-ЭС16–3884 в подтверждение третьего подхода. Данное Определение затрагивает вопрос момента начала течения срока исковой давности по иску об оспаривании сделки с заинтересованностью. Судебная коллегия Верховного Суда отмечает, что для исчисления срока исковой давности имеет значение момент, когда участник узнал или должен был узнать о соответствующем нарушении. Иное ставило бы участников корпорации в ситуацию, где они не способны были бы защищать свои законные права и интересы, так как, таким образом, орган управления мог бы скрывать факт совершения сделки с заинтересованностью до момента истечения срока исковой давности.

В п. 5 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 16.05.2014 года N28 «О некоторых вопросах, связанных с оспариванием крупных сделок и сделок с заинтересованностью» введена презумпция, согласно которой «предполагается, что участник должен был узнать о совершении сделки с нарушением порядка одобрения крупной сделки или сделки с заинтересованностью не позднее даты проведения годового общего собрания участников (акционеров) по итогам года, в котором была совершена оспариваемая сделка, если из предоставлявшихся участникам при проведении этого собрания материалов можно было сделать вывод о совершении такой сделки».... Представляется, что правило, указанное в Постановлении, является наиболее объективным и учитывающим права и интересы как участника корпорации, так и контрагента общества по сделке. Законодателю необходимо только установить определенный срок начала течения срока исковой давности, например, три года с даты проведения общего собрания по итогам периода, в который произошло нарушение, в том числе совершение сделки.

Вопрос о применении гражданско-правового принципа эстоппель по отношению к участнику корпорации как к истцу по косвенному иску стоит особо остро.

Пункт 1 ст. 65.2 ГК РФ наделяет участников хозяйственного общества правом оспаривать его сделки по основаниям, указанным в пунктах 1 и 2 статьи 174 Кодекса (действуя при этом в качестве законных представителей корпорации как материального истца). А согласно п. 2 ст. 431.1 ГК РФ сторона, принявшая от контрагента исполнение по договору, связанному с осуществлением его сторонами предпринимательской деятельности, и при этом полностью или частично не исполнившая свое обязательство, не вправе требовать признания договора недействительным, что является примером принципа эстоппель, закрепленного в п. 5 ст. 166 ГК РФ.

Таким образом, при прочтении данных норм можно усмотреть противоречие, а именно: участник оспаривает сделку от имени юридического лица, а юридическое лицо в лице своих исполнительных органов исполнило условия оспариваемой сделки либо иным образом подтвердило ее сохранение, в связи с чем юридическое лицо и, как следствие, процессуальный истец по косвенному иску — участник общества — утрачивают право на оспаривание такой сделки.

Представляется, что принцип эстоппель не должен распространяться на исковые требования участника общества. Для подтверждения данной позиции следует обратиться к ст.ст. 45 и 46 Закона об обществах с ограниченной ответственностью, где указано, что решение об одобрении и совершении обществом крупной сделки либо сделки с заинтересованностью принимается советом директоров (то есть коллегиальным исполнительным органом, осуществляющим волеобразование и волеизъявление юридического лица). Вместе с тем в акционерном обществе аналогичное решение принимает единоличный исполнительный орган, осуществляющий соответствующее волеизъявление с предварительного одобрения (волеобразования) советом директоров (статьи 79 и 83 Закона об акционерных обществах). Аналогичное регулирование содержится в ст.ст. 79 и 83 Закона об акционерных обществах. Таким образом, исходя из анализа вышеуказанных норм участник не выражает воли на исполнение сделки, а значит и недобросовестность в его действиях по оспариванию отсутствует. Исключением из этого вывода могут служить те случаи, когда ответчику удастся доказать, что участник знал об оспариваемой сделке и оспаривает ее по поручению менеджмента.

Не менее актуальным и значительным является вопрос о возможности предъявления требований по косвенному иску залогодержателем корпоративных прав. Так, п. 2 ст.358.15 ГК РФ предусматривает, что до момента прекращения залога права участника общества осуществляются залогодержателем. Однако, объем соответствующих прав залогодержателя не регламентирован, что, как следствие, порождает вопрос о допусти обращения залогодержателя корпоративных прав с косвенным иском к руководству компании.

Заслуживающим внимания по данному вопросу является решение Арбитражного суда Уральского округа [11], из материалов дела которого следует, что между производственной фирмой и коммерческим банком был заключен договор залога, предметом которого являлись права на участие в фирме. В последующем банк-залогодержатель принял участие в общем собрании акционеров, где выбиралась кандидатура на должность председателя совета директоров, и отдал свой голос лицу, которое впоследствии был утверждён на соответствующую должность. Однако, миноритарии в судебном порядке оспорили решение общего собрания, указывая, что банк не мог участвовать в управлении фирмой, так как это противоречит природе залога. Суды отказали в удовлетворении указанных требований, утверждая, что «гражданско-правовой принцип свободы договора в системном толковании с принципом диспозитивности означает, что, если стороны не договорятся об ином, залогодержатель осуществляет права участника юридического лица в полном объеме».

В известном деле Ritchie v. McMullen [12] Верховным Судом США было признано: «Залогодержатель корпоративных прав вправе предъявлять к руководству компании, акции которой находятся у него в залоге, косвенный иск, поскольку он как никто другой заинтересован в ее благополучии и процветании».

Федеральный Верховный Суд Германии в Постановлении от 12.03.2015 по делу V ZB 41/14 [13] определил, что «косвенное участие в корпоративном капитале представляет собой возможность лица осуществлять права участника соответствующего общества опосредованно, то есть через аффилированных лиц или корпоративный договор, заключенный с третьим лицом».

Суд Европейского союза в Постановлении от 26.10.2016 по делу SCI Senior Home v. Gemeinde Wedemark and Hannoversche Volksbank eG [14] разрешил вопрос о правомерности действий залогодержателя акций, предъявившего иск к руководству компании о прекращении деятельности, противоречащей интересам общества, в пользу первого. При этом ответчик по иску доказывал, что косвенное участие — это вид ограниченного корпоративного права, которое должно сводиться только к праву на участие в распределении прибыли. В своем решении суд указал, что «косвенной является любая форма участия в корпорации, которая не связана с непосредственным приобретением права собственности на акционерный капитал (к примеру, аренда, залог, доверительное управление)».

Таким образом, можно сделать вывод, что и зарубежная, и российская судебная практика идут по пути признания права залогодержателя корпоративных прав на предъявление косвенного иска к руководству корпорации, однако, данный подход не получил своего законодательного закрепления в Российской Федерации, что значительно осложняет положение залогодержателя корпоративных прав, лишает его — заинтересованного в развитии и повышении производственности фирмы — возможности принимать участие в управлении корпорацией, что также приводит к отсутствию механизма регулирования и пресечения действий корпоративного менеджмента в случае злоупотребления правом со стороны последнего.

Защита имущественного положения общества и, как следствие, защита прав участника на прибыль общества заключается в возможности оспаривания участником сделок корпорации и возмещения убытков корпоративным менеджментом общества.

На основании вышеизложенного, можно прийти к следующим выводам: косвенный иск является важным и необходимым институтом современного правопорядка, ограничение которого ведет к умалению свободы участников корпорации и их прав на защиту. Во многих странах мира институт косвенного иска закреплен на законодательном уровне. Российской доктриной предпринята попытка сформировать собственное понимание косвенного иска, путем разрешения процессуальных вопросов и материального основания предъявления косвенного иска в гл. 28.1 ГК РФ, введенной Федеральным законом от 19 июля 2009 г. N 205-ФЗ, без установления такого института непосредственно в законодательстве Российской Федерации. Однако, множество актуальных проблем, связанных с предъявлением участником корпоративных отношений косвенного иска не разрешены в настоящем законодательстве Российской Федерации. Представляется, что законодателю необходимо дополнить и конкретизировать действующее регулирования косвенных исков на примере проблем, освещенных в данной статье. И таким образом, гармонизировать, упорядочить и сделать более стабильными отношения хозяйственных обществ и их участников.

Литература:

1. Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 3 июля 2007 г. N 681-О-П*(7).
2. Шершеневич Г. Ф. Учебник торгового права. М., 1919. С. 185–186.
3. Гуссаковский П. Н. Вопросы акционерного права. Пг.: Сенатская тип., 1915. С. 109.
4. Гражданское уложение. Проект Высочайше учрежденной Редакционной комиссии по составлению проекта Гражданского уложения. СПб., 1905.
5. Dan W. Puchniak, Harald Baum and Michael Ewing-Chow. The derivative action in Asia. A comparative and functional approach. Cambridge: Cambridge University Press, 2012. P. 2.
6. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.1994 N 51-ФЗ (ред. от 29.12.2017).
7. Федеральный закон от 26.12.1995 N 208-ФЗ «Об акционерных обществах» (ред. от 31.12.2017).
8. Федеральный закон от 08.02.1998 N 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» (ред. от 31.12.2017).
9. Федеральный закон от 02.10.2007 N 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» (ред. от 31.12.2017).
10. Постановление АС Московского округа от 21.01.2016 по делу N А41–8876/2015.
11. Постановление Арбитражного суда Уральского округа от 23.01.2017 по делу N А07–21705/2015.
12. Ritchie v. McMullen, 168 U.S. 710, 1897.
13. BGH, Beschluss vom 12 Marz 2015 (V ZB 41/14) // NZG 2015, 838.
14. Case C-195/15 SCI Senior Home v. Gemeinde Wedemark and Hannoversche Volksbank eG // JurionRS 2016, 28746.