Личная безопасность человека и гражданина — основа безопасности личности

Безопасность человека и гражданина проявляется во всех сферах общественных отношений, значимых для существования и развития личности, и выходит за рамки областей повышенной опасности [1]. Это требует серьезного научного подхода к анализу проблем теории и практики обеспечения прав и свобод индивида в Российской Федерации через категорию безопасности, включая изучение действующей нормативно-правовой базы.

Сегодня многими учеными продолжается активное исследование различных аспектов реализации конституционных прав и свобод личности. В научно-практической литературе все больше внимания уделяется вопросам социально-экономических прав (прав «второго поколения»). Это закономерный процесс отхода от либерально-индивидуалистического подхода к субъективным правам. Между тем, проблема реализации и защиты, личных прав и свобод человека и гражданина, формирующих сферу личной безопасности, по- прежнему остается не менее актуальной.

Следует согласиться с мнением Н. И. Матузова о неудовлетворительном обеспечении и защите тех прав и свобод, которые не требуют «непосильного финансового обеспечения». Ссылаясь на президентское послание Федеральному Собранию Российской Федерации 1995 года, автор пишет: «Гражданин чувствует себя беззащитным перед лицом стихии и неуправляемости. При этом слабым утешением является то, что ни в одной стране мира права человека не обеспечены на 100 процентов, в каждой есть свои проблемы. Но у нас они стоят особенно остро» [2].

Здесь вновь встает вопрос о регулятивном потенциале конституционных норм, адекватности их конструкций и сопутствующей им конституционно- правовой доктрины реальным потребностям человека и общества.

Анализируя содержание статьи 20 Конституции Российской Федерации, нельзя не заметить ее неоправданного сужения не только на практике, но и в российской конституционно-правовой науке. В этой связи представляется довольно упрощенным подход некоторых авторов, отождествляющих его лишь со смертной казнью и эвтаназией [3].

Как справедливо пишет Т. М. Фомиченко, «право на жизнь имеет широкое содержание и не сводится к какой-либо одной проблеме, например, к отмене смертной казни....Государство... призвано создавать благоприятные для жизни человека условия всеми имеющимися средствами» [4].

Одновременно, автор обозначил взаимосвязь безопасности личности с правом на жизнь: «Право нажизнь, как и другие права человека, гарантируется государством. Следовательно, оно должно обеспечить полную безопасность каждому гражданину, находящемуся на территории государства или, как минимум, гарантировать своевременный розыск, поимку и наказание лиц, покушающихся на права человека» [4]. Видимо, осознавая всю сложность и даже невозможность полного устранения угрозы жизни человека, автор связывает личную безопасность с эффективным государственным преследованием за любые посягательства на это основное право.

Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах [5] (статья 11) еще больше расширяет право человека на жизнь, дополнительно предусматривая право на «достаточный жизненный уровень для него и его семьи, включающий достаточное питание, одежду, жилище и непрерывное улучшение условий жизни». Иными словами, речь идет о минимально необходимом объеме этого права, обеспечивающем, по крайней мере, выживание человека, и создающем предпосылки для дальнейшего развития личности.

Как сложный и всеобъемлющий конституционный институт рассматривает право на жизнь Г. Силласте. Автор ассоциирует право на жизнь с ответственностью государства за ухудшение лечения, отсутствие контроля за производством и продажей лекарств, несвоевременной оплатой труда, хронической нехваткой денег на самое необходимое, что нередко приводит к перманентному стрессу и самоубийству [6].

Впервые внимание всех органов публичной власти на состояние в сфере личной безопасности граждан было обращено в послании Президента Российской Федерации от 16 февраля 1995 года «О действенности государственной власти в России» [7]. В частности, указывалось, что «гражданин вправе требовать от государства обеспечения личной безопасности — защиты жизни, здоровья, достоинства и имущества. Государство еще неудовлетворительно справляется с этой обязанностью».

Далее, в Послании Президента Российской Федерации от 6 марта 1997 года был сделан акцент на необходимость преодоления «синдрома неприкасаемых фигур», который препятствует честным судьям, оперативным и следственным работникам правоохранительных органов успешно противодействовать экономической преступности и коррупции [8]. Между тем, сама президентская власть (и, к сожалению, представительная) дают пример очевидного расхождения между собственными политическими заявлениями и политико-правовой практикой. Распространение неприкосновенности на главу государства после его отставки дискредитирует власть в глазах граждан, умаляет идею правового государства и противоречит Конституцию Российской Федерации (ч.3 ст. 17, ч.1 ст. 19) [9].

Остается необеспеченным конституционное право на доступную юридическую помощь. Одной из причин служит отсутствие конкретного механизма его реализации в условиях существенной диспропорции между доходами большинства населения и стоимостью юридических услуг [10]. Между тем, безопасность человека в правовом государстве во многом зависит от возможности воспользоваться правовыми, цивилизованными средствами защиты.

Принятый относительно недавно Федеральный закон от 31.05.2002 № 63- ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» не устранил расхождение между формой данного права и его реализацией. Не были созданы стимулы для активной и качественной работы адвокатов по оказанию бесплатной юридической помощи. Указание в законе на непредпринимательский характер адвокатской деятельности принципиально не меняет ситуации. Некоторые положения закона (например, статья 3) содержат в себе явное несоответствие реальному положению дел.

Значимость права на юридическую помощь подчеркивается Европейским судом по правам человека (решение по делу Эйри, 9 октября 1979 года). Суд признал, что для охраны основных прав и свобод, гарантированных Конвенцией о защите прав и основных свобод, недостаточно одного лишь невмешательства государства в личные, семейные дела. Напротив, государство должно создавать условия эффективного доступа к правосудию лицам, которые по объективным финансовым причинам не в состоянии обратиться за судебной защитой [11].

Необходимо дальнейшее расширение государственного участия в развитии сети учреждений, в том числе адвокатуры, предоставляющих бесплатные либо общедоступные юридические и иные услуги населению. Государственная поддержка общедоступной адвокатуры возможна в форме прямых финансовых дотаций, налоговых льгот тем лицам, кто постоянно обслуживает на бесплатной или льготной основе социально незащищенные категории граждан.

Не получила должного правового развития норма о достоинстве личности, выступающая одновременно как отдельное субъективное право и как один из принципов главы второй Конституции Российской Федерации, элемент общего принципа гуманизма.

Статья 21 Конституции Российской Федерации определяет достоинство как отдельную, самостоятельную ценность человека. Представляется, что конструкция данной конституционной нормы неоправданно сужена, что негативно отражается на дальнейшем развитии категории достоинства в отраслевом законодательстве. Например, в гражданском праве достоинство рассматривается наравне с такими понятиями, как «честь», «доброе имя», «деловая репутация», что препятствует реализации его конституционного потенциала в полной мере.

Между тем, если проанализировать нормы Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах, а также Международного пакта о гражданских и политических правах, достоинство служит главным ориентиром для всей системы международно-признанных прав и свобод.

Самостоятельную роль ему отводят многие другие международно-правовые акты. Собственное понимание конституционного содержания достоинства личности постоянно проводится в решениях Конституционного Суда Российской Федерации. Суд рассматривает достоинство в первую очередь как принцип, из которого вытекают неотъемлемые человеческие права. Именно такой подход лежит в основе правовых позиций Конституционного Суда.

Для возращения категории «достоинства» ее имманентного содержания представляется необходимым пересмотреть законодательные и подзаконные акты, а также характерные тенденции правоприменительной практики, в которых используется «категория достоинства».

В частности, полагаем недостаточно разработанным с конституционно — правовых позиций институт компенсации причиненного ущерба (вреда), в том числе морального. Учитывая абсолютный характер достоинства и руководствуясь конституционным принципом равенства, нельзя допускать крайностей: присуждать символические суммы, если человек не в состоянии подтвердить официальными актами, справками, квитанциями и т. п. факт умаления собственного достоинства, либо взыскивать крупные суммы, руководствуясь преимущественно должностным, имущественным положением человека, его популярностью и т. п. Такая практика явно не способствует формированию у российских граждан чувства собственной защищенности.

В этой связи представляется целесообразным дополнить статьи 52 и 53 Конституции Российской Федерации соответствующими указаниями на достойную компенсацию причиненного ущерба и на достойное возмещение государством вреда. Одновременно следует провести четкое разграничение на уровне Гражданского кодекса Российской Федерации между достоинством и честью (деловой репутацией). Достоинство человека должно выступать как абсолютное основание присуждения достойной суммы компенсации морального вреда, размер которой судья вправе дифференцировать на основе понятий «чести», «деловой репутации» («доброго имени»).

Завершая исследование вопросов личной безопасности человека и гражданина в Российской Федерации, можно отметить, что право личности на жизнь, человеческое достоинство выступают фундаментальным критерием полноты реализации всех остальных конституционных прав и свобод. Они позволяют провести черту между обычными недостатками правоприменительной практики и критической ситуацией, потенциально угрожающей жизненно важным параметрам существования человека. Последнее будет означать, что необходимо помимо принятия неотложных защитных мер серьезно пересматривать направления государственной политики в соответствующей сфере общественных отношений, предпринимать все возможные шаги по их стабилизации.

Литература:

1. Щедрин Н. В. Меры безопасности: развитие теории, отличительные признаки и классификация // Правоведение. 1994. № 4. С. 93.

2. Матузов Н. И. Теория и практика прав человека в России // Правоведение. 1998. № 4. С. 30.

3. Долгов М. А. Международно-правовые и конституционные аспекты права человека на жизнь / Конституционные чтения. Вып.1 Постановка научных задач по конституционному и муниципальному праву / Под ред. Т. Д. Зражевской. Воронеж: Изд-во Воронежского государственного университета, 2002. С. 207- 212.

4. Фомиченко Т. М. Право на жизнь в системе прав и свобод человека и гражданина в российском законодательстве / Новое в российском и международном праве / Институт национальной стратегии реформ. М.: Б. И. Вып.1.2001. С. 124–125.

5. Международное публичное право. Сборник документов. Т. 1. М.: БЕК, 1996.

6. Силласте Г. Социально-политическая безопасность общества и личности / Социальная безопасность государства, общества и личности: состояние, проблемы, перспективы: Материалы научно-практической конференции ИСПИ РАН и Военно-научного общества «Безопасность Отечества» при Клубе «Реалисты» // Клуб «Реалисты». Инф.-аналит. Бюллетень, 1996. № 20. С.28–29;

7. Спс консультант

8. О. О. Миронов // Беседа главного редактора журнала «Государство и право» А. И. Ковлера с Уполномоченным по правам человека Российской Федерации, доктором юридических наук, профессором О. О. Мироновым. С. 6.

9. Мамонов В. В. Конституционные основы национальной безопасности России. С. 133.

10. Полянский В. В. Конституционный процесс и политика. С. 62.

11. Гомьен Д., Харрис Д., Зваак Л. Европейская конвенция о правах человека и Европейская социальная хартия: право и практика. М.: Изд-во МНИМП, 1998. С. 294.