Антилекции, или Как я перестал бояться и поступил по совести



В данном докладе описывается рискованный, но благородный и результативный педагогический эксперимент, проведённый автором в стенах одного негосударственного вуза в ноябре — декабре 2015 года.

Ключевые слова: лекции, эксперимент, высшее образование, профильные дисциплины, непрофильные дисциплины

1. Важная встреча

Начну с небольшой предыстории. Она может показаться не связанной с темой выступления, но скоро вы всё поймёте.

В начале сентября прошлого года я гулял по Ботаническому саду. Вот уже несколько лет мне не давали покоя запертые ворота с надписью «Запретная зона». С обеих сторон этот загадочный уголок отделён от главной территории забором, рекой и каким-то непроходимым ландшафтом — смесью болота и бурелома. Легче всего было перелезть через ворота, что я и сделал. Догадываясь, что ядерных испытаний здесь не проводят, я ничего не боялся — и уверенно шёл по цементной тропе вдоль недремучего леса. Пройдя метров сто и повернув за угол, я увидел… кабанчика. Прямо перед собой, в одном-двух шагах. Он смотрел на меня, а я на него. Почему-то этот серьёзный зверь напоминал кошечку: наверное, своей осторожностью и красивой шёрсткой. Я протянул руку, чтобы почесать милашку за ухом. Вдруг мой мохнатый визави отпрянул, запыхтел и… закрутился на месте. Возможно, в эти секунды судьба устраивала мне «русскую рулетку»: всё-таки по размеру кабанчик был не с кошку, а с крепкую дворнягу. В конце концов он запыхтел ещё сильнее и… бросился в лес. Моё любопытство было удовлетворено, и я пошёл обратно к воротам.

После этого происшествия во мне что-то изменилось. Я понял, что теперь мало чего боюсь — и могу жить, повинуясь лишь двум господам: любопытству и совести. Если не жить, то хотя бы работать… Было время, когда на работе меня не отпускал страх. Я боялся, что на лекцию зайдёт декан и останется недоволен посещаемостью; что студенты пожалуются на меня заведующему кафедрой; что я забуду куда-то там зайти, чего-то там сделать… Все преподаватели отпускали заочников с последней пары не в 21.10, в соответствии с расписанием, а в 21.00, в соответствии со здравым смыслом. На посту оставался лишь верный часовой просвещения Иван Сергеевич Самохин, продолжавший дарить знания двум-трём усталым женщинам. В эти десять минут я ощущал себя истинным профессионалом и даже гордился прозвищем «Полуночник», присвоенным мне коллегами и уборщицами. Но всё же главным мотивом моей исполнительности был страх. А после случая в Ботаническом саду все таблички с надписью «Запретная зона», заслонявшие моё сознание, вдруг слетели. И оказалось, что за ними, как правило, нет ни кабанчиков, ни Минотавров, ни радиации, ни даже крапивных зарослей.

14-го ноября 2015 года я осознал, что это моя последняя свободная суббота в уходящем году. Все остальные были заняты дисциплиной «Специальное страноведение» (лингвисты-переводчики, 2 курс магистратуры, очно-заочное отделение). Я испытал довольно сложное чувство, но попробую свести его к двум основным пунктам. Я ощутил, что: 1) не хочу проводить эти пары; 2) считаю их никому не нужными. Не скрою, главным для меня выступал первый пункт. Увеличение нагрузки в конце семестра — сомнительное удовольствие… Но остановиться мне хотелось бы на втором.

2. Своевременные мысли

Возможна ли иерархизация основных наук? Не по сложности и хронологическому принципу, как у Огюста Конта, а по важности. Своеобразная «Табель о рангах»… Конечно, в разные эпохи и в разных точках земного шара науки различаются по количеству исследователей, общественному резонансу, темпам развития, влиянию на другие предметные сферы, выраженности прикладных аспектов и так далее. Но утверждать, что одни науки важнее других в большом, универсальном смысле едва ли возможно.

Теперь давайте подумаем, реально ли разделить науки на «высшие», «средние» и «низшие» в рамках школьного образования. Видимо, тоже нет: ведь в школе они преподносятся на базовом уровне. Не как специализированные сферы, а как грани единого целого — человеческой культуры. Поэтому в последнее время набирает популярность интегративный (междисциплинарный) подход. Хороший учитель не ограничивается спецификой своего предмета, а демонстрирует его связь с другими областями знания. Само собой, в школах с определённым уклоном (гуманитарным, математическим или естественно-научным) ситуация несколько иная. Там доминирует какая-то отдельная дисциплина или комплекс дисциплин. Однако остальные предметы изучаются по той же программе, что и в общеобразовательных заведениях — не по облегчённой. И это логично: средняя школа не обязана создавать «всесторонне одарённых личностей», но должна вложить в любую голову какой-то информационный минимум. Набор общих знаний, необходимых для жизни в современном социуме.

Вуз же призван давать знания специфические, связанные с конкретной сферой, которую человек выбрал для себя сам. В рамках любой специальности равенство наук невозможно, а значит — неравноценны и преподаваемые дисциплины. Профильные важнее непрофильных. От места в этой очевидной иерархии должно зависеть всё — в том числе и основная форма организации учебного процесса. Для теоретических курсов их, по сути, три: лекция, семинар и самостоятельная (внеаудиторная) работа студента.

Я раскрываю эту тему довольно подробно в статье «Роль профильных и непрофильных дисциплин в современном высшем образовании» [1]. Главная мысль такова: проведение лекций и семинаров по непрофильным теоретическим дисциплинам не имеет смысла.

3. Рискованный эксперимент

Итак, в течение пяти недель мне предстояло вести предмет под названием «Специальное страноведение». Специальным оно называлось потому, что изучало не все страны мира, а только две: Великобританию и США. Однако к специальности, — переводоведению и лингвистике в целом, — данная дисциплина прямого отношения не имела (то есть не являлась языковой)… На всякий случай я сверился с рабочей программой. Затрагивалось множество аспектов: географический, исторический, социально-политический и так далее. Наверное, всё, кроме theEnglishlanguage. В прошлом варианте программы о нём вскользь упоминалось в двух темах из четырнадцати, но, видимо, потом и это показалось лишним. Предмет стал нарочито, вызывающе непрофильным. А такие предметы, как вы уже знаете, я не считаю нужным преподносить аудиторно.

Тем не менее, первое занятие я решил провести в привычном формате, в виде лекции с интерактивными элементами. Нужно было разведать обстановку. Понять, нет ли в группе убеждённых сторонников традиционного подхода… На первой паре я рассказал девушкам о климате, ландшафте и населении Великобритании, на второй — о населении, ландшафте и климате Соединённых Штатов. В руках у меня были листы с компиляцией пятилетней давности. «Британская» лекция состояла из фрагментов, перепечатанных из учебников Голицынского и Леоновича; «американская» представляла собой главу из пособия Халиловой. На полях стояли вопросительные знаки, смайлики и стрелочки. Так я подсказывал себе, где неплохо бы задать вопрос на общий кругозор, пошутить или сделать лирическое отступление.

К середине первой пары контакт со студентами был установлен, а к концу второй я убедился, что с ними можно поговорить по существу. «Дорогие дамы, я завершил свой увлекательнейший рассказ чуть раньше, чтобы сделать вам предложение, отказываться от которого вам вряд ли захочется…» — начал я. В течение пяти минут группа выслушивала мои соображения, изложенные в разделе «Своевременные мысли» и рекомендованной мной статье. Согласие оказалось не таким эмоциональным, как мне хотелось бы, но абсолютно единодушным. Это было гораздо важнее… Затем я сказал девушкам, что планирую двигаться к новой методике эволюционным путём — и попросил их всё же являться на занятия. Только не к девяти утра, а к половине двенадцатого, чтобы написать небольшую проверочную работу и отправиться на английский. Материалы, по которым следует готовиться к каждому тесту, я обещал выслать на общую почту через пару дней. В ближайшую субботу, как вы понимаете, группу ждало тестирование по рекам, горам и погодным условиям…

Вскоре я выслал на предоставленный мне адрес четыре документа “MicrosoftWord”. Пятистраничные тексты с основной информацией об истории и культуре изучаемых стран. У каждого файла было говорящее имя: декабрьское число, на которое запланирован тест. Пожалуй, скажу несколько слов об отправленных материалах. Это был мой старый, трёхлетней давности, конспект двух учебников Юрия Борисовича Голицынского — «Великобритания» и «Соединённые Штаты Америки». Также у меня имеется более подробный вариант, страниц на пятьдесят, но он предназначен для очного отделения. По-моему, двукнижие Голицынского идеально подходит для подобной дисциплины. Оно написано на английском языке, но довольно просто, абсолютно доступно для большинства студентов-лингвистов. Анализ исторических событий почти отсутствует — но для данной специальности он, в принципе, и не нужен. Вполне достаточно связного описания с графическим выделением важных имён и названий.

Мои проверочные работы состояли из десяти вопросов: 3 — по именам, 3 — по названиям, 3 — по датам и 1 — особенный, на умение изложить суть события, документа и так далее. Все задания были открытого типа, то есть без вариантов ответа. Иначе вышло бы слишком легко — и это могло бы дискредитировать мой светлый замысел в глазах студентов… Я объявил магистранткам, что в конце семестра текущие оценки «вытекут» в среднее арифметическое — итоговое «удовлетворительно», «хорошо» или «отлично». Если результат не доставляет радости, можно попробовать его улучшить: написать на экзамене большой тест по всем пройденным темам. Само собой, для двоечниц и прогульщиц это было единственным вариантом…

Перед первым «инновационным» занятием я спал как убитый. А в 8.48 уже сидел в просторной аудитории с двумя десятками парт и интерактивной доской. Таким образом, мной был выполнен один из пунктов трудового договора: являться на рабочее место не позже десяти минут до начала занятия… Ровно в девять я вздрогнул: зазвенел звонок. Обычно он просыпался только ко второй или третьей паре, а на выходные и вовсе впадал в спячку. Я словно услышал сирену, сигнализацию, набатный колокол: вот он, подлец, вот он, саботажник, лови его, хватай, тащи… Моё бесстрашие дало трогательную трещинку. Но с наступлением тишины она тут же заросла, и я спокойно разгрузил свой «профессорский» ранец. В нём скрывались листки с распечатанной лекцией (на всякий случай), бутылка воды и две книги: «Левиафан» Бориса Акунина и «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Исаевича Солженицына. Так получилось, что столь разные произведения читались мною одновременно. Я не знал, к какому из них меня потянет в часы моего экспериментального уединения… В итоге потянуло к бессмертной поэме Гоголя: в памяти воскресла одна из героинь — помещица Коробочка. Вспомнилась её роковая обстоятельность: продав Чичикову «мёртвых душ», старушка отправилась в город, чтобы узнать их истинную цену. Вот и какая-нибудь магистрантка, эдакая современная Коробочка, вполне могла заявиться в деканат с моим именем на устах. Нет, нет, не чтобы пожаловаться, а только чтобы спросить, не теряет ли она что-нибудь от столь необычной методики преподавания…

К 11.00. я не прочитал ни строчки, зато выпил всю воду и сделал несколько отжиманий от пола. А также начал набрасывать философскую статью о несвободе человеческой воли и незаслуженности счастья. Тест был назначен на 11.30, поэтому разрозненные мысли ещё могли соединиться в абзац или целое введение… Вдруг раздался стук в дверь. «Нина Сергеевна… в лучшем случае!» — подумал я (это наш секретарь-методист: женщина умная и понимающая, но довольно консервативная в вопросах образования). Реальность удивила своим гуманизмом: в аудиторию впорхнула «ранняя пташка», миниатюрная заочница в изящном фиолетовом берете. «Что это Вы, Иван Алексеевич, в темноте сидите?» — спросила она и включила свет. «В темноте, да не в обиде» — пошутил я, решив не обращать внимания на неправильное отчество. Студентка села за парту, обмахнула себя веером-павлином и погрузилась в конспект прошлой лекции. Обдумывать философскую статью в чьём-то присутствии я не мог, поэтому посвятил себя менее интимному занятию: рисованию скорпиончиков.

За пять минут до начала тестирования почти вся группа была в сборе, а ровно в 11.30 педагог-новатор попросил освободить парты от посторонних предметов и раздал листки с вопросами. Я знаю, что мою пунктуальность ценят не все и не всегда, но у меня нет выбора: дедушкины гены… Однако закончить со звонком не получилось: две студентки взмолились о дополнительном времени. Я сыграл что-то вроде недоумённого негодования, но просьбу удовлетворил. Во-первых, я никуда не спешил. Во-вторых, идти на конфликт, как вы понимаете, было небезопасно… Последняя барышня сдала тест в самом конце перемены и бросилась к двери с лёгким ужасом в карих глазах. Очевидно, преподаватель английского недолюбливал опоздавших; может быть, даже запирал аудиторию изнутри. Что ж, такой подход объясним и в какой-то мере оправдан. Всё-таки речь о практической дисциплине, к тому же профильной, с большим количеством часов. Особая ответственность, которую чувствовали некоторые педагоги, порой заставляла их использовать не самые мягкие методы. А вот мне с моим пятинедельным курсом и в голову не пришло запирать дверь изнутри в начале тестирования. Я поступил банально: запер её снаружи, уходя домой.

Не думаю, что вам захочется слушать о следующих трёх занятиях. Меня, во всяком случае, не тянет о них рассказывать. Ярких событий не произошло (видимо, к счастью), а мои мысли были далеки от образовательной сферы (наверное, благодаря Акунину и Солженицыну). Отмечу лишь пару моментов. Во-первых, у меня появилось новое развлечение: разгрузив ранец и отхлебнув водички, я начинал проверять тесты, написанные в минувшую субботу. Это занимало примерно четыре минуты. А ещё я однажды представил себя обычным российским студентом, сидящим на обычной российской лекции. Честно говоря, воображение мне почти не понадобилось: хватило и памяти… В результате родилось хайку:

Сижу на паре.

Коротаю

Маленькую вечность.

Зачёт оказался чистой формальностью. «Автоматические» оценки были высланы накануне и устроили всех без исключения, включая троечниц. Немногочисленные прогульщицы решили не выходить из образа — и получили в ведомость заслуженную «неявку». От лица всех остальных мне были преподнесены ценные предновогодние подарки: сборник афоризмов и набор шоколадных конфет “Merci”. «По Вам заметно, что Вы сладкоежка» — улыбнулась миловидная староста. Честно говоря, даже не представляю, что меня выдало. Знаю, что не фигура, и надеюсь, что не зубы… Другая фраза тоже отличалась некоторой загадочностью: «Спасибо, что вошли в наше положение!» Возможно, имелось в виду нежелание людей, доживших до субботы, вставать к первой паре.

В конце зачёта произошёл небольшой конфуз… В нашей академии я широко известен как автор поэтических произведений. Видимо, желая сделать приятно и мне, и себе, девушка в жёлто-бежевой накидке попросила меня прочитать «что-нибудь из последнего». Все её поддержали. Они не догадывались, что кризис среднего возраста начался у меня чуть раньше, чем положено.

«Из последнего, так из последнего» — вздохнул я и озвучил вот это:

Ребром встаёт вопрос гарантий,

Когда-то робкий и пустой.

Не груб — угрозливо галантен,

Швейцар с булыжной булавой.

Смотрю в окно — и ощущаю,

Что небо, солнце, дождь, листва

Мне ничего не обещают

(И обещали-то едва).

По щам — дадут, гроши — заплатят,

Нальют. Но это всё старо.

Ребром встаёт вопрос гарантий…

Ему бы финку под ребро!

Многие явно ожидали чего-то более оптимистичного (или хотя бы более уместного), но несколько понимающих взглядов я всё-таки встретил — и мне их вполне хватило… Был ещё один повод для тихой радости. Я вполне мог поделиться им со студентами, но опасался сглазить. Дело в том, что средняя успеваемость по группе оказалась на 0,7 балла выше, чем в предыдущем году, когда я ещё проводил занятия в традиционном формате… Вообще-то, напрашивается совершенно определённый вывод. Надеюсь, он подтвердится при повторном эксперименте.

В этом году «Специальное страноведение» снова на мне. С гарантией.

Литература:

1. Самохин И. С. Роль профильных и непрофильных дисциплин в современном высшем образовании // Инновационная наука. — № 4–2 (16). — 2016. — С. 194–198.