Об устойчивом развитии



Слабая устойчивость (weak sustainability) — устойчивое развитие на основе критерия слабой устойчивости означает, что суммарный размер воспроизводимого антропогенного (техногенного) и природного (иногда также и человеческого) капитала должен не убывать со временем. При этом принимается возможность замещаемости природного капитала техногенным. Также полагается, что все экономические ценности отражаются в ценах ресурсов, рынки не имеют искажений в своей деятельности, добыча ресурсов ведется самым эффективным образом и что рента реинвестируется в другие активы экономики. Другими словами, объем сбережений должен, по крайней мере, быть равен амортизации произведенного техногенного капитала за вычетом истощения природного капитала с тем, чтобы общая сумма капитала общества не убывала. Ограниченность замещаемости природного капитала техногенным привела к появлению конвенции сильной устойчивости

Сильная устойчивость (strong sustainability) — достижение устойчивого развития за счет ужесточения как административных, так и рыночных инструментов экономического механизма природопользования. Подавляет, прессингует развитие отдельных отраслей и производств с точки зрения расширения их природного базиса. Критерием сильной устойчивости служит неуменьшение критического природного капитала в результате хозяйственной деятельности.

Среди приверженцев концепции устойчивого развития существуют различные представления о том, какова должна быть сама устойчивость — «слабой» или «сильной» («жесткой»).

Сторонники «сильной» устойчивости выступают за ограничение экономического роста для достижения экологических целей. Признается необходимость максимального сохранения ресурсов, ограничение потребления.

«Слабая» устойчивость предполагает модифицированный экономический рост с учетом экологического измерения экономических показателей. Сторонники «слабой» устойчивости выступают за изменение пропорций экономики, а также мотивов потребительского поведения. Э. Вайцзеккер, Э. Ловинс, X. Ловинс в 1999г. в докладе «Римскому клубу» под название «Фактор четырех» предложили новый подход к развитию экономической системы, отличный от традиционного.

Согласно нововведениям следует увеличивать не производительность труда, а рост продуктивности ресурсов. Авторы утверждают, что человечество может жить в два раза лучше и в то же время тратить в два раза меньше ресурсов. Решение заключается в том, чтобы использовать ресурсы более эффективными способами, которые сегодня уже возможны, не в ущерб необходимости выпуска необходимых продуктов и качеству жизни людей. Кроме того, в работе содержатся предложения, как организовать рынки и перестроить налоговую систему, чтобы благосостояние людей могло расти без увеличения потребления ресурсов. Для развивающихся стран и стран с переходной экономикой приверженцы «слабой» устойчивости предлагают осуществлять такое развитие, при котором валовой продукт на душу населения не должен уменьшаться.

Сторонники «сильной» устойчивости настаивают на том, что при ведении хозяйства эти страны должны направлять часть основного капитала на решение проблем окружающей среды, внедрение природоохранных, энерго- и ресурсосберегающих технологий. Это, естественно, в кратковременной перспективе может привести к снижению подушевого валового продукта, но является единственным путем к созданию реальных условий для долговременного устойчивого развития.

Например, ежегодный улов рыбы сейчас ограничен природным капиталом рыбных запасов в море, а не рукотворным капиталом рыболовных кораблей. Слабая устойчивость предполагает, что нехватку рыбы можно компенсировать постройкой большего количества судов. Сторонники сильной устойчивости считают, что увеличивать промысловый флот бесполезно, если в океане не хватает рыбы. Чтобы сохранить рыбные запасы для следующих поколений, следует ввести ограничение на уловы.

Для сохранения природного капитала можно использовать систему ограничений и торговли квотами (capandtrade system), которая сдерживает общую производительность в соответствии со способностью окружающей среды восстанавливать ресурсы и поглощать загрязнения. Право истощать ресурсы и загрязнять планету отходами должно стать дефицитным товаром, который можно покупать и продавать. Практическим воплощением этой идеи стала программа выдачи разрешений на выброс в атмосферу сернистого газа, разработанная Агентством по охране окружающей среды СШA, и новозеландская программа борьбы с избыточным отловом рыбы за счет введения промысловых квот с правом передачи.

Сторонники сильной устойчивости ратуют за сохранение отдельных составных частей природного капитала. Например, очень сильная версия критерия неснижения запаса природного капитала используется ЮНЕСКО. В ней утверждается: “Каждое поколение после себя должно оставлять водные, воздушные и почвенные ресурсы такими же чистыми, какими они были до него. Каждое поколение после себя должно оставлять в неуменьшенном количестве все виды животных, которые обитали на Земле до него”. Такой критерий кажется абсолютно неосуществимым. Почти все виды человеческой деятельности будут оказывать неблагоприятное воздействие на окружающую среду. Например, человеческое воздействие приведет к потере некоторых видов независимо от того, насколько осторожным и сознательным по отношению к окружающей среде является наше поведение.

Сторонники позиции ЮНЕСКО могут отреагировать на такое утверждение заявлением, что данный критерий не должен восприниматься слишком буквально. Это не означает, что каждый отдельный вид или каждая особо узкая определенная категория природного капитала не должны страдать от количественных или качественных потерь. Скорее, данные требования применимы к более широким классам. Так, например, может быть позволительно сократить некоторые разновидности влажных тропических лесов, если такое сокращение будет компенсировано расширением лесопокрытых площадей умеренной полосы.

Но такая форма защиты является неудовлетворительной: как только какой-либо вид замещаемости между составляющими природного капитала разрешен, то почему просто не принять в качестве объекта защиты совокупный запас природного капитала. Некоторые экологи придерживаются точки зрения, что устойчивость должна определяться как ситуация, при которой все запасы ресурсов, эксплуатирующиеся экономикой, изымаются устойчиво. Если бы это выполнялось, запас каждого ресурса оставался бы постоянным во времени и сохранялась бы целостность природного капитала. В таких обстоятельствах факт сохранения целостности природного капитала был бы недвусмысленным, потому что каждый запас сам по себе оставался бы постоянным. Не было бы необходимости использовать веса для агрегирования сокращающихся и увеличивающихся запасов. Там, где экономика эксплуатирует невозобновляемые природные ресурсы, как поступают все современные экономики, такая концептуализация устойчивости сталкивается со значительными сложностями. Естественный прирост невозобновляемых ресурсов равен нулю, поэтому единственная устойчивая норма изъятия невозобновляемых ресурсов равна нулю.

Один из путей, который был предложен, чтобы обойти эту сложность, потребовать, чтобы по мере истощения запаса невозобновляемого ресурса доля возникающего дохода использовалась для создания мощностей, обеспечивающих производство заменителей данного ресурса. Таким образом, например, аргумент был бы следующим: так как нефтяные запасы находятся в состоянии истощения, долю возникающей ренты следует тратить на исследования и разработки по снижению затрат использования солнечной энергии. Если бы все возобновляемые ресурсы эксплуатировались на основе концепции устойчивого изъятия и если бы способность доставлять постоянный поток услуг, базирующийся на эксплуатации невозобновлясмых ресурсов, поддерживалась на постоянном уровне, тогда, основываясь на этом представлении, мы могли бы сказать, что находимся в устойчивом состоянии. Здесь важно сходство с экономической концептуализацией, которая иногда называется слабой устойчивостью. Возможность осуществления требует достаточной взаимозамещаемости, а реализация требует соответственного поведения в области сбережения и инвестирования.

Экологи рассматривают устойчивость с точки зрения экологической системы, в которой человек является одной из составных частей. Устойчивость оценивается той степенью, до которой сохраняются преобладающая структура и свойства экосистемы. Интересы человека не рассматриваются как первостепенные; скорее они определяются продолжающимся существованием и функционированием биосферы в форме, более или менее подобной той, которая существует в настоящее время. Следовательно, устойчивость есть взаимоотношение между человеческими экономическими системами и более динамичными, но, как правило, более медленно изменяющимися экологическими системами, в которых:

1) человеческая жизнь может продолжаться бесконечно;

2) человеческие индивидуумы могут процветать;

3) может развиваться человеческая культура, но в которых воздействие человеческой деятельности остается в таких рамках, чтобы не нарушать разнообразие, сложность и функционирование экологической системы поддержания жизни.

Кроме принятия того факта, что возможности замены природного капитала произведенным капиталом ограничены, экологический подход к устойчивости также характеризуется акцентом на том, что способности прогнозировать экологические последствия нашего поведения весьма несовершенны. Наше понимание того, как функционируют природные системы, очень неполно, и в процессе рассуждений о том, как управлять ими в своих интересах, мы должны осознавать ту огромную неопределенность, которая с этим связана. Принимая это во внимание, экологи в целом ратуют за предупреждающий подход при планировании политики в области окружающей среды.

Экономический подход также не игнорирует факта, что наши знания относительно будущих последствий текущих действий несовершенны. Тем не менее, в процессе концептуализации проблемы устойчивости, а также наблюдения за тем, как на это реагирует политика, экологи склонны придавать фактору неопределенности большее значение, чем это делает большинство экономистов. Экологи, например, ратуют за принцип предосторожности.

Согласно этому принципу должна существовать предубежденность по отношению к любой деятельности, которая может оказать негативное воздействие на окружающую среду, и необходимо убедительно доказать, что такое воздействие не будет иметь место до тех пор, пока данная деятельность не разрешена. Похожая идея лежит в основе безопасного минимального стандарта. В соответствии с данным стандартом действия, которые могут повлечь за собой необратимое негативное воздействие на окружающую среду, не должны предприниматься, если нельзя доказать, что неосуществление данных действий приведет к неприемлемому увеличению социальных издержек.

Также понятие устойчивости включает достижение согласия и институциональное развитие. Такой взгляд на устойчивость можно в основном найти в работах ученых политологов и социологов, хотя, конечно, экономисты и экологи также признают, что проблема устойчивости имеет социальное, политическое и культурное измерения. Такая точка зрения делает акцент на процессах, а не на результатах или ограничениях, как в случае с экономическим или экологическим подходом.

Яркий пример мысли данной школы можно найти в работе де Граафа и др. (1996). В этой работе устойчивое развитие определено двумя способами. Во-первых, как развитие социально-экологической системы с высоким потенциалом целостности, так как оно находится в пределах экономических, социальных, культурных, экологических и физических ограничений, развитие, по которому люди, в него вовлеченные, достигают согласия.

Первое определение описано авторами как формальное, но не функциональное, второе как определение процедурного характера, но не гарантирующее стабильность. Де Грааф и др. начинают с предпосылки, что невозможно отделить такие цели окружающей среды, как избежание экологической катастрофы, от таких социальных и политических целей, как смягчение бедности. Следовательно, это очень в духе доклада Брундтланд (WCED, 1987).

Авторы считают, что общепринятые подходы к устойчивому развитию фундаментально обладают недостатками, связанными с информацией и постановкой вопросов относительно политической воли и ее реализуемости. Предлагая новую стратегию, де Грааф и др. настаивают на том, что мы не рассматриваем достижение устойчивости в виде просто технической проблемы. Тот факт, что существуют фундаментальные ограничения нашей способности знать последствия человеческого поведения, означает, что тщетно искать необходимые и достаточные условия устойчивости. Де Грааф и др. принимают другую позицию, предлагая построение согласия посредством переговоров. Их критерием устойчивости является наш успех в достижении согласия относительно того, что должно, а что не должно быть сделано. То понятие переговоров, которое они используют, очень широко и относится к институциональным процессам общественного выбора, который вовлекает большое количество людей и включает процесс достижения компромиссов, от которого все выигрывают в результате предотвращения воздействия на окружающую среду. Однако до сих пор остается неясным, в чем конкретно этот процесс переговоров будет заключаться. Согласно де Граафу и др., исследования должны быть сфокусированы на структуре и управлении данными переговорами, а также на обеспечении надлежащей информацией относительно проблем, которые можно предупредить, и информацией относительно управляемого развития.

Перспективы достижения устойчивого развития увеличатся, если потоки загрязнения сократятся, будет поощряться вторичное использование и уделяться большое внимание регулированию, менеджменту и удалению отходов. Как этого достигнуть? Одна научная школа считает, что наиболее важной является информация. Оказывается, бизнес иногда способен увеличить прибыльность, ведя себя дружелюбно по отношению к окружающей среде, а потребители иногда отдают предпочтение продавцам с хорошими экологическими рекомендациями. Легко найти примеры, подтверждающие такое утверждение. Рассмотрим Доу Хемикал Корпорейшн (Dow Chemical Corporation): эта организация посредством очистки своего метода синтезирования сельскохозяйственных химикатов на заводе в Питсбурге (Калифорния) снизила потребление ключевого реагента на 80 %, сократив отходы на 1 тыс. т в год и уменьшив издержки на 8 млн долл. в год.

Многое также было сделано в отношении того влияния, которое зеленый потребитель может оказывать на изменение поведения производителя.

Пример той роли, которую может играть информация, приведена в Инвентаризации выбросов токсических веществ в США (US Toxics Release Inventory, TR1). В 1986 г. правительство США приняло законодательные акты, в которых потребовало от бизнеса подсчитывать выбросы любых 313 токсичных веществ, охваченных TRI. Публичные выступления с такой информацией, которые, без сомнения, связывались со страхом возможного будущего контроля, послужили стимулом для фирм пересмотреть их технологические процессы, а многие крупные фирмы добровольно поставили перед собой очень высокие цели в области очистки. Подобные проекты по раскрытию информации планируются или уже функционируют в Европейском союзе, Канаде, Австралии и Индии. Главным средством распространения информации является образование. Часто приводятся доводы, что государству следует образовывать своих граждан, чтобы они лучше осознавали те воздействия, которые оказывает человеческая деятельность на окружающую среду. Многое из подобного рода заявлений, которые мы высказали относительно роли информации, применимо к данному поводу.

Существует, однако, одно важное отличие. Образование участвует не только в распространении информации. Это также один из путей развития и передачи культурных ценностей. Предполагается, что образование должно учить людей вести себя определенным образом, но, если это так, надо ясно осознавать, что та роль, которую, как ожидается, играет образование, имеет отношение скорее к процессам социализации, нежели к обеспечению информацией. Большое дело может быть сделано благодаря щедрому финансированию и продвижению теоретических и прикладных исследований общественным сектором, которые могут оказаться полезными в достижении целей устойчивости.

Существуют два основных момента, которые необходимо здесь затронуть. Во-первых, продукты исследований часто являются тем, что в экономике называют общественными благами. Второй момент состоит в том, что исследования, вероятно, будут иметь ценность там, где имеет место озабоченность сохранением окружающей среды. Они могут, например, порождать новые технологии по сокращению загрязнения, вносить свой вклад в экономически реализуемые методы использования потоков энергии возобновляемых ресурсов, создавать органические заменители таких материалов, как пластик, который в настоящее время получают из сырой нефти, а также производить разновидности сельскохозяйственных культур, более устойчивых к изменениям окружающей среды. Общественное обеспечение многих видов исследовательской деятельности, вероятно, должно быть важным в деле достижения устойчивости.

Хотя идеи концепции устойчивого развития широко применяются до сих пор, реальные тенденции в использовании мировым сообществом природных ресурсов (особенно минеральных) плохо с ними согласуются. В этой связи необходимо обратить внимание на следующие важные моменты. Острота дискуссии на тему о близком исчерпании планетарных ресурсов минерального сырья в последнее десятилетие снизилась. Произошло это потому, что благодаря успешным результатам геологоразведочных работ темпы наращивания мировых запасов минерального сырья в этот период значительно опережали объемы его добычи. Дисбаланс между странами с различным уровнем экономического развития в объемах потребляемого минерального сырья сохраняется сейчас и будет сохраняться в обозримом будущем. Пространственное распределение мировых запасов минерального сырья является исключительно неравномерным.

В 14 странах мира, население которых составляет около 33 % населения Земли, сосредоточено 85 % всех запасов нефти планеты. Коэффициент обеспеченности нефтью одного жителя этих стран в 13 раз выше среднего его значения по остальным странам и в 5 раз выше среднемирового показателя. Не менее контрастная картина наблюдается и по другим видам полезных ископаемых. Темпы добычи и потребления минерального сырья во всем мире по-прежнему регулируются исключительно категориями рынка (себестоимостью добычи сырья, динамикой цен, возможностью получить максимальную прибыль и т. п.). Таким образом, сейчас, по прошествии 18 лет с момента появления концепции устойчивого развития, становится все очевиднее, что в отношении природных ресурсов эта концепция (особенно если иметь в виду ее изначальный замысел) осталась не более, чем красивой декларацией.

Вышеизложенное позволяет сделать следующие выводы. Экономисты обычно представляют устойчивость как постоянное, или неснижающееся, потребление (или полезность). С учетом использования модели, в которой существует единственный товар, это эквивалентно устойчивости, выраженной в поддержании производственного потенциала во времени. Экологи более склонны фокусировать свое внимание на свойствах биосферы, таких как способность к самовосстановлению, чем на благосостоянии человека. Тем не менее, в действительности их подход также является антропоцентрическим, и поэтому на уровне общих целей данные подходы следует рассматривать скорее как взаимодополняющие, нежели конкурирующие. Экологи менее оптимистичны, чем экономисты, относительно возможностей замещения природного капитала произведенным, и, следовательно, на уровне частных целей они склоняются в пользу некоторого варианта сохранения целостности природного капитала, тогда как экономисты склоняются в пользу сохранения целостности совокупного капитала. Таким образом, экологи являются, как правило, сторонниками сильной устойчивости, тогда как экономисты сторонниками слабой устойчивости. Экологи более склонны в процессе политического целеполагания подчеркивать важность принципа предосторожности и менее склонны полагаться на ценовые мотивации как политические инструменты.

Литература:

1. Татаркин А. И. Моделирование устойчивого развития как условие повышения экономической безопасности территории / А. И. Татаркин, Д. С. Львов, А. А. Куклин, А. Л. Мызин, Л. Л. Богатырев, Б. А. Коробицын, В. И. Яковлев. — Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2008. — 276 с.
2. Гуриева Л. Стратегия устойчивого развития региона / Л. Гуриева // Проблемы теории и практики управления. — 2008. — № 2. — С. 46–57.
3. Майбуров И. Устойчивое развитие как коэволюционный процесс / И. Майбуров // Общество и экономика. — 2007. — № 4. — C. 124–143.
4. Устойчивое экологобезопасное развитие: Курс лекций/ Под ред. А. Д. Урсула. — М.: Издательство РАГС, 2001 Перелет.