Семантическая специфика библейских антропонимов, коннотированных семой «преступление»

В статье проанализированы экстралингвистические факторы, способствующие переосмыслению и символизации библейских антропонимов как составляющих религиозной картины мира; выделены библейские коннототемы с семой «преступление»; проиллюстрированы условия функционирования названных единиц в украинском и русском языках; охарактеризована их семантическая специфика и закономерности актуализации значений.

Ключевые слова: библейский текст, библионим, антропоним, коннотация, апеллятив, фразеологизм, денотат.

The extra-linguistic factors conducing to rethinking and biblical symbolization of Biblical anthroponyms as components of areligious worldview are analyzed in the article; the authors distinguish the Biblical connotatemas with sema „crime”; the conditions of functioning of these units in Ukrainian and Russian languages are illustrated; their semantic particularity and regularities of actualization of meanings are characterized.

Keywords:Biblical text, Biblionym, anthroponym, connotation, appellative, phraseologism, denotatum.

Фразеологический арсенал, будучи языковым элементом, благодаря возможностям лаконично и метко выражать мысли, передавать различные эмоциональные оттенки, фокусировать мудрость веков, играет роль особенного компонента языковой системы. Поэтому фразеологизмы могут отображать не только национальную культуру, но и национально-языковую картину мира. Библеизмы же имеют ряд специфических особенностей, которые определяются особой семантикой и стилистической характеристикой. Библейские фразеологизмы, как отмечает В. Гак, не заимствовались одним языком из другого: в каждом языке происходил отбор из одного общего источника [1, с. 14–20]. В содержательной структуре библейской фразеологии чётко просматривается нравственно-дидактическая, морально-этическая составляющие, что, в первую очередь, связано с религиозной основой самой Библии, её вероучений, исходящих из противопоставления понятий добра и зла. При функционировании в речи библеизмы отображают менталитет, свойственный определённому культурному социуму. По мнению лингвокульторологов, именно во фразеологии каждое сообщество идентифицирует свое национальное самосознание [2, с. 9].

Об актуальности данной проблематики свидетельствует, в частности, и повышение интереса к ней лингвистов. В русскоязычной лингвистической литературе опубликовано значительное количество работ, посвященных изучению библеизмов. Анализируется их структурно-семантические особенности (Гончарова Т., Плешков В. и др.), своеобразие функционирования в различных языках (Гак В., Лилич Г., Трофимкина О., Кристич В., Соколова Л. и др.), изучается этимология библеизмов (Бирих А., Матешич И., Федуленкова Т. и др.); значительное количество работ посвящено выявлению, определению значений и восстановлению истории их формирования в процессе употребления библеизмов в языке (Гвоздарёв Ю., Грановская Л., Люстров М. и др.). Библейская фразеология является традиционным объектом лингвистического анализа и в украинском языкознании (Коваль А., Мокиенко В., Мороз О., Щербакова Н., Скрипник Л., Удовиченко Г., Лукьянова Г. и др.).

Именно библейские символы, закодированные во фразеологизмах, моделируют непрерывный процесс культурного развития, фиксируют и транслируют от поколения к поколению общечеловеческие универсалии, формируя особенное мировосприятие носителей языка. Библия демонстрирует такие универсалии, а символическая парадигма является способом их сохранения и трансляции. Парадигма библионимов создает возможности для вербализации реалий бытия, декодирования речи реципиентом, осознания подтекста и тех значений, которыми коммуникант маркирует каждую онимную или апеллятивную единицу семантического поля «номинация лица», что и способствует определению прототипа того или иного библейского персонажа, целей и основных способов такого завуалирования.

Полный анализ символики библионимов до сих пор не был объектом лингвокультурологического изучения, что и подтверждает актуальность и перспективность этой проблематики. Несмотря на общую констатацию фразеологического богатства библейских текстов, некоторые языковые единицы, их типологические характеристики и семантическая конфигурация все еще являются недостаточно исследованными, и, в первую очередь, требуют научного осмысления библейские номинации с адъектонимами, как особенные единицы, совмещающие признаки ономастической и апеллятивной лексем.

Целью статьи есть определение условий процесса апеллятивации библейских антропонимов, коннотированных семой «преступление».

Намеченная цель определяет решение следующих заданий:

1)                 проанализировать экстралингвистические факторы, способствующие переосмыслению и символизации библейских антропонимов как составляющих религиозной картины мира;

2)                 выделить библейские коннототемы с семой «преступление», маркерами которых являются такие антропонимы: Каин, Валтасар, Ирод, Иуда, Пилат;

3)                 проиллюстрировать условия функционирования названных единиц в украинском и русском языках;

4)                 охарактеризовать их семантическую специфику и закономерности актуализации значений.

В основном, все библейские имена можно считать символами, они сами по себе уже имеют переосмысленное значение. Библейский антропоним выполняет определенную информативную функцию в тексте, в сконденсированном виде транслирует знания о важных явлениях в концептосферу национального языка. Таким образом, библионимы как единицы текста одновременно могут быть и репрезентантами, и символемами, и коннототемами, и именем-концептом. К лингвистическим особенностям таких библионимов можно отнести повышенную коннотацию в их семантике. Объектом оценки анализированных единиц является человек с его многогранными отношениями к другим, к определенным сферам деятельности, к явлениям реального мира, что оценивается по физическим и психическим качествам и по тому, соблюдает ли индивид этические и моральные нормы.

Анализ семантической структуры библеизмов с антропонимами поспособствовал вычленению в середине такого корпуса макрополей с общими семантическими признаками, которые объединяют в более узкие группы библионимы по общим формальным показателям одной тематической направленности. Поскольку для имён собственных Книги Книг характерен признак оценки, то в плане соотношения они представляют синонимические или полярные значения.

Семантическое макрополе «качественно-оценочная характеристика лиц» состоит из фрагментов эмоционально-оценочного виденья мира, одним из которых является микрополе «психические характеристики человека». Пейоративную семантику таких оценочных значений демонстрируют следующие библейские антропонимы: Каин, Валтасар, Ирод, Иуда, Пилат, маркированные семой «преступление». Библеизмы с такими антропонимами могут функционировать в языке как фразеологизмы, как крылатые выражения и как символемы.

Именно ономастический компонент с символической коннотацией формирует особенность этих идиом, находящихся на пересечении конфигураций ономастических и апеллятивных корпусов. Библионим имеет обобщенное значение имени, близкое по значению социально-оценочному апеллятиву. В идиоме роль «предшественника» выполняет сочетание слов, компоненты которого теряют самостоятельную денотацию и референтную автономность. Специфическая способность развития в семантической структуре онима апеллятивного значения связана с транспозиционными процессами в системе семантических составляющих интралингвистического и экстралингвистического характера. Библионимы — это образцы, по которым в языке воспринимается более или менее похожая копия, преобретающая признаки преобразований, расширения их семантической структуры, сферы употребления и апеллятивации.

Языковые изменения Ю.Караулов систематизирует на лингвистические, частично лингвистические и экстралингвистические. Библеизмы-интерференции, занимающие промежуточное место, по способам влияния на языковую систему есть лингвистическими, а по причине — экстралингвистическими явлениями [3, с. 552]. Под экстралингвистическими условиями понимают культурное влияние иудаизма на славянскую культуру, которому характерно заимствование не только лексических единиц, а и отдельных фрагментов картины мира, культурных концептов. Любой положительно или отрицательно коннотированный библеизм не имеет своего эквивалента, оформленного средствами национального языка. Имена собственные Святого Письма как компоненты коннототемы сигнализируют о постоянной связи с источником происхождения. Анализ дополнительных экспрессивных значений библейского антропонима способствует выделению позитивных или негативных коннототивных значений. Специфику идиом с библейскими антропонимами определяет процесс перехода имени собственного во вторичное состояние имени-символа. Символика библейской ономастики является определяющим фактором перехода онима, собственно не имеющего значения, во вторичное состояние имени-символа с диахронической точки зрения уже имеющего значение. Имя-символ — это промежуточное звено между собственно ономастической и апеллятивной лексикой.

Как указывает С.Шулежкова, «в национальном языке, вероятно, стихийно формируется определенный оптимальный комплекс «крылатых» имен-символов (именно так она называет библейские апеллятивы каин, иуда, ирод и под.) [4, с. 21], которые характеризуются способностью коннотировать свойства, совместимы со своим классом, то есть в определённый способ давать характеристику личности. Потенциально, какой угодно общеизвестный библейский антропоним с определёнными коннотациями может функционировать как окказиональный апеллятив, непосредственно сохраняющий связь с источником.

Антропонимы способны коннотировать свойства: апеллятивы с отрицательной коннотацией являются производными, как обычно, символических библионимов с такой же оценочной характеристикой.

Так, первенец Адама и Евы стал и первым убийцей на Земле (Бытие 4: 1–24). Хотя этимология номинации Каин имеет нейтральный денотат, но существует несколько версий: 1) происходит от арамейского и арабского корня gin, что значит «ковать» [6, с. 607]; 2) в эфиопской «Книге Адама» антропоним Каин происходит от глагола ginne — «завидовать», «ревновать» [6, с. 266]; 3) от еврейского слова gānā — «приобретать» или «купить», что и обосновывает распространенную этимологию этого библионима [7, с. 172]. Именно толкование имени как зависть, ревность психологически точно характеризует поведение Каина и становится самостоятельной формантой. Традиционно в истории человечества братоубийство считали самым тяжким грехом, поэтому имя Каин стало обобщенной номинацией: 1) «преступник», «братоубийца», «изверг», что и зафиксировано в лексикографических источниках: Каин (стар.). Изверг, преступник [от библейского имени братоубийцы]. // прил. каинов, -а, -о. Каинова печать на ком-н. (след преступности, преступления на ком-н.; книжн.) [8, с. 232]; 2) Каин, бран. (от библейского Каина) — самый наглый сорванец, отчаянная голова, готовый на всё [9, с. 304].

На основании ветхозаветного текста книги Пророка Даниила за именем последнего вавилонского царя с халдейской династии закрепляются отрицательные коннотации, связанные, прежде всего, со святотатством на нечистивом пиршестве, устроенном во время осады города персами. «Валтасар, разгоряченный вином, приказал принести золотые и серебряные сосуды, похищенные его дедом Навуходоносором с Иерусалимского храма, как будто вино делалось в них лучшим или осквернение святыни придавало ему более яркого вкуса. Это было святотатство — осквернение вещей, которые принадлежали чужой вере, чужому храму и, наконец, Богу иудеев — Иегове. Приговор за такое преступление был смертельным. И в то время как царь, его жены, любовницы и все царедворцы пили вино из этих сосудов и восхваляли своих золотых, серебряных, медных и железных, деревянных и каменных богов, вдруг появились в воздухе, прямо против лампы, два перста руки человеческой, писавшие на стене залы, в которой происходил пир» [10, с. 119]. Только Даниил, как человек, имевший в себе Духа Божия, верно истолковал письмена на стене: «Мене» — порахував Бог царство твоє, і покінчив його. «Текел» — ти зважений на вазі, і знайдений легеньким. «Перес» — поділене царство твоє, і віддане мідянам та персам» (Даниила 5: 26–28). С библейской лаконичностью последнее предложение этого раздела констатирует: «Тієї ж ночі був забитий Валтасар, цар халдейський» (Даниила 5: 30). Так исполнились пророчества Исайи, Иеремии, Аввакума и Даниила.

Коннотированными являются и фразеологизмы, которые служат далеко не лестной характеристикой этого судьбоносного для Вавилона застолья. Ср.: русск. валтасаров пир — 1. роскошный пир с оргиями; 2. весёлая, легкомысленная жизнь во время каких-либо бедствий [11, с.141], в украинском языке библеизм Валтасаров банкет имеет значение «жить весело, беззаботно накануне близкого несчастья» [12, с. 136–137]. Описанный эпизод породил и такие крылатые слова, как письмена на стене; писать огненные слова; мене, мене, текел, упарсин в значении «предупреждать о несчастье, пророчество чего-то нехорошего» [там же].

Память об иудейском царе Ироде Великом, упомянутом в Евангелии от Матвея, осталась и в современных языках в связи с ужасным преступлением. Имя Ирод в разговорном языке употребляется со значением «изверг, жестокий человек». Появление подобной семантики апеллятива вполне объяснимо коннотациями, сформировавшимися у имени на основе евангельского текста [13, с. 186–187]. Целый ряд жестокостей ознаменовал его 34-летнее правление: он убил жену и двух сыновей, а в 33-ий год своего правления учинил страшную резню в Вифлееме, убив 14 тыс. младенцев — мальчиков в возрасте до двух лет. Развитие нарицательности имени Ирод во многом произошло в результате того, что оно является смысловым центром ряда фразеологизмов с негативной оценкой (иродово семя, иродова душа, иродово племя). А выражение избиение младенцев стало символом применения нелепой и жестокой силы к невинным и беззащитным людям [12, с. 157]. В славянских языках это имя маркирует любого жестокого человека, тирана.

В лексике, как русского, так и украинского языков сохранилась память о римском прокураторе Иудеи (с 26 по 36 год после Р. Х.) Понтии Пилате. В Этимологическом словаре М. Фасмера зафиксировано устаревшее нарицательное существительное пилат в значении «мучитель» и его структурная и семантическая производная — глагол пилатить кого-либо — «мучить, тиранить» [14, с. 261]. Семантика данных единиц связана, прежде всего, с однозначно негативной оценкой поступка Пилата, приказавшего казнить Христа. Не желая взять на себя ответственность за смерть Иисуса, он старается переубедить народ, подстрекаемый первосвященниками против Сына Божьего, не распинать его. Этот символический поступок закрепился в библейском фразеологизме умыть руки — снять с себя ответственность (за кого-то или что-то); избавиться от кого-нибудь или чего-нибудь; не вмешиваться, отойти в сторону, разрешить событиям разворачиваться самостоятельно [12, с. 223]. Пилат отпустил убийцу Варавву по требованию толпы, вина которого была доказана, но осудил невинного. Библейский фразеологизм коннотирован от нейтрального значения — снимать ответственность, не вмешиваться в негативную ситуацию — отрекаться, предать. Несправедливый суд, в котором Пилат заглушил свою совесть и показал столько слабости, наградил его печальной славой. С его именем навсегда неразлучна страшная ассоциация Богоубийцы [10, с. 647]. В современной языковой практике антропоним Пилат функционирует как апеллятив. Поэтому, если кого-то называют пилатом, то имеют в виду неискренного человека, который своей бездеятельностью сознательно способствует преступлению, жестокого лицемера.

Имя Иуды, одного из двенадцати учеников-апостолов, избранных Иисусом Христом для проповедования христианской веры, с этимологической точки зрения не имеет отрицательного значения. Иуда — из древнееврейского Yehuda (букв. «восхваляющий Яхве»). У христианских народов имя Иуда традиционно символизирует предательство: Иуда (презр.). Предатель, изменник [от имени апостола Иуды, предавшего, по евангельскому мифу, Иисуса Христа] [8, с. 230].

Иуда Искариот за тридцать серебряников помогает своим поцелуем быстро опознать Христа в ночной темноте (Матвея 26: 48). Это была ценная услуга: и всё же существует несомненный контраст между её сравнительной малостью и духовным значением, которое традиция признает за событием предательства одного из избранников. Моральное зло поступка Иуды Искариота имеет значимость как вечной парадигмы отступничества, предательства. С такой парадигматичностью предательства Иуды связано и отсутствие в евангельском повествовании его психологической мотивации «корыстолюбие Иуды, упоминаемое евангелием от Иоанна, — отнюдь не сущность его выбора, а разве что цель, делающая его доступным внушением дьявола — «сына погибели» [6, с. 211].

И в русских, и в украинских лексикографических источниках зафиксирован ряд фразеологических оборотов с этим библейским антропонимом: 1) иудин поцелуй (поцелуй Иуды), книжн. Предательский поступок под видом доброжелательности [15, с. 684]; 2) иудино лобзание — лукавый, облыжный привет. Иудино дерево — осина [9, с. 301]; 3) иудины серебренники — о выгоде за предательство (тридцать серебренников (шекелей) — традиционная цена раба [12, с. 214]; 4) иудина работа — предательство; 4) иудино племя (иудин корень) презр., бран. Предатель, кто предал близких людей или дело [15, с. 645]. Апеллятивации с аналогичным значением подверглось и прозвище евангельского Иуды: искариот, искариотка (устар. бран.) — предатель, предательница [14, с. 139].

Таким образом, антропонимы как компоненты фразеологизма конденсируют в себе всю семантику оборота и способствуют их переходу в состав апеллятивов. Проанализированные онимы (Каин, Валтасар, Ирод, Иуда, Пилат) выполняют функцию апеллятивов. Эти антропонимические основы не подверглись трансформации при переходе в состав имён нарицательных; став апеллятивом, продолжают коннотировать признаки, смежные со своим классом, в данном случае служат социально-оценочной характеристикой лица.

Графические и дериватологические различия этих библионимов обусловлены последовательной апеллятивацией в процессе длительного использования, и как результат — эти единицы приобретают статус коннотонимов [16, с. 186].

Относительно антропонимов Каин, Валтасар можно констатировать ещё существующую связь с денотатом, сохранения «антропонимического фона» восприятие имён, что приводит к колебаниям в их графическом оформлении (Каин (каин), но Валтасар). Коннотонимы уже используются в переносном значении, но ёще сохраняют связь с референтом, то есть находятся в граничной зоне ономастической и апеллятивной лексики. А новозаветные антропонимы Ирод, Иуда, Пилат, которые впервые встречаются в Евангелии от Матвея, прочно вошли в языковой обиход уже как апеллятивы.

Таким образом, собственная символика библейских антропонимов обуславливает переход онима с нивелированной семантикой во вторичное состояние семантизированного имени-символа, что и образует ономастикон, который является промежуточным звеном между ономастической и апеллятивной лексикой. Особенности национального менталитета моделируют семантический процесс апеллятивации символем с антропонимами Каин, Ирод, Иуда, Валтасар, Пилат, благодаря чему происходит обогащение экспрессивно-окрашенной лексики национального языка.

Литература:

1.         Гак В. Г. Вопросы сопоставительной фразеологии (библеизмы в русском и французском языках) / В. Г. Гак // Научные труды МПГУ. — М., 1994. — С. 14–20.

2.         Телия В. Н. Русская фразеология: семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты / В. Н. Телия. — М.: Школа „Языки русской культуры”, 1996. — 288 с.

3.         Караулов Ю. Н. Обратный словарь заимствований как способ изучения лингвоэкологии / Ю. Н. Караулов // Научные доклады высшей школы. — 1979. — Т. 38. — № 6. — С. 552.

4.         Шулежкова С. Г. От земли обетованной к небесам обетованным, или несколько слов о судьбах библейских крылатых выражений, связанных с искусством кино / С. Г. Шулежкова // Библия и возрождение духовной культуры русского и других славянских народов. — СПб.: ТОО ТК «Петрополис», 1995. — С. 228–234.

5.         Біблія або Книги Святого Письма Старого й Нового Заповіту [переклад проф. Івана Огієнка]. — К.: Українське Біблійне Товариство, 2002. — 1375 с.

6.         Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2 т. / гл. ред. С. А. Токарев. — М.: Сов. энциклопедия, 1980. — Т. 1. — 672 с.

7.         Бумер М. Образы добра и зла. Два образа веры / М. Бумер. — М.: ООО «Фирма «Издательства АСТ», 1999. — С. 162–186.

8.         Ожегов С. И. Словарь русского языка (около 57000 слов) / Под ред. доктора филол. наук, проф. Н. Ю. Шведовой. — М.: Русский язык, 1983. — 815 с.

9.         Даль В. И. Толковый словарь русского языка. Современная версия / В. И. Даль. — М.: «ЭКСМО», 2006. — 735 с.

10.     Библейско-биографический словарь, или жизнеописание всех лиц, упоминаемых в священных книгах Ветхого и Нового Заветов, и других имевших какое-либо влияние на распространение Церкви Божией на земле / Сост.: Ф. И. Яцкевич, П. Я. Благовещенский. — М.: ФАИР — Пресс, 2000. — 912 с.

11.     Ашукин Н. С. Крылатые слова: Литературные цитаты: Образные выражения / Ашукин Н. С., Ашукина М. Г. — М.: Худ. литература, 1988. — 528 с.

12.     Коваль А. П. Спочатку було Слово. Крилаті вислови біблійного походження в українській мові / А. П. Коваль. — К.: «Либідь», 2001. — 309 с.

13.     Багнюк А. Символи українства / А. Багнюк. — Тернопіль: Новий колір, 2008. — 826 с.

14.     Фасмер Макс. Этимологический словарь русского языка: в 4-х т. — М.: «Прогресс», 1987. — Т. 3. — 861 с.

15.     Фразеологічний словник української мови: в 2 кн. / [уклад. В. М. Білоноженко та ін.]. — К.: Наук. думка, 1999. — Кн. 2–984 с.

16.     Отин Е. С. Развитие коннотомии русского языка и её отражение в словаре коннотонимов / Е. С. Отин // Этимология 1984. — М.: Наука, 1986. — С. 186–191.

17.     Мифологический словарь / гл. ред. Е. М. Мелекинский, — М.: Сов. энциклопедия, 1990. — 672 с.