Политическая корректность в англо-русском и русско-английском переводе

Данная статья посвящена исследованию национально-культурных особенностей феномена политкорректности в англо-русском и русско-английском переводе, который стал неотъемлемой составляющей идеологии и обязательным элементом языковой практики американской культуры, а также культуры западноевропейских государств. Являясь инструментом языковой политики западных стран, политкорректность способствует избежанию социальных обострений и достижению бесконфликтной атмосферы в обществе.

Ключевые слова: политкорректность, политкорректный дискурс, эвфемизм.

В настоящее время политкорректность по вполне понятным причинам все больше привлекает внимание российской общественности. Прежде всего, для граждан России, которые все чаще участвуют в процессе межкультурной коммуникации, способность правильно истолковывать содержание политкорректных высказываний на английском языке выступает залогом эффективного общения. Кроме того, многонациональность России, рост межконфессиональной и межнациональной вражды, нарушение прав человека, проявление ксенофобии указывает на необходимость воспитания толерантности, языковой и поведенческой корректности в российском обществе.

Автор считает, что изучение политической корректности в переводах текстов представляет особый интерес, потому что в России ей уделяется меньше внимания по сравнению с западными странами, где это явление стало необходимым компонентом практически всех сфер человеческой жизни.

Истоки политической корректности (political correctness, или PC) нужно искать в США. За последние 20 лет она стала отработанным механизмом поведения в самых разных ситуациях, где хорошо отражается соблюдение института прав человека и либерально-демократическая культура. Поскольку в западных странах, как правило, народ рационален во всем, в том числе и в языке, политкорректность — это образ жизни на Западе, и, соответственно, диктуются определенные стандарты поведения в социокультурном и языковом плане.

Политкорректностью затрагивается образовательная система, наука, религия, повседневная жизнь; она доминирует в интеллектуальной и культурной жизни; она обязательна по закону. Очевидна тенденция к повышению уровня политкорректности в литературе, периодической печати и других источниках информации, имеющих публичное хождение [5, с. 81].

Основные трансформации затрагивают лексику языка, поскольку лексика — самый подвижный уровень языковой системы, который мгновенно реагирует на происходящие в обществе перемены. Ограничения накладываются на употребление того или иного слова или выражения, указывающего на несовершенства людей. Сейчас постоянно увеличивается число запрещенных слов и запрещается слишком конкретно обсуждать некоторые сферы жизни, что отражается в специальных словарях политкорректной лексики, а речевых ситуациях стараются придерживаться следующего принципа: человек избегает использовать слово или выражение, если он не уверен, что оно может быть воспринято как оскорбительное. Можно сказать, что главный лозунг политической корректности — Watch What You Say («Следи за тем, что говоришь»). Одновременно для того, чтобы избежать коммуникативного дискомфорта, в англо-американскую речевую культуру «внедряются» новые речевые единицы, элиминирующие «острые углы» расовой, этнической, социальной, физической и тендерной идентификации. То есть, политическая корректность является попыткой разрешения данного рода конфликтов с помощью языка [6, с. 46].

В определениях политкорректности чаще всего встречаются два глагола, характеризующие политкорректность:to conform (подчиняться) и to avoid (избегать). Это свидетельствует о том, что общественное мнение играет главную роль в осуществлении политической корректности, и людям приходится принимать поведенческие и языковые изменения и подчиняться большинству [1, с. 121].

Также во многих словарях подчеркивается, что политкорректность зачастую считают явлением пейоративным. Следовать политкорректности — значит поддерживать радикальные идеи, потому что политкорректность у многих ассоциируется с перегибами, которые возникают, в первую очередь, у представителей радикального феминизма.

В русских словарях в основном дается относительно краткая дефиниция, с небольшим количеством дополнительной информации и несколькими самыми распространенными примерами. Так, А. Белояр в «Толковом словаре демократического новояза и эвфемизмов» следующим образом трактует политкорректность: «Она является разновидностью неофициальной необъявленной цензуры, которая в основном применяется в США, но так же и в остальных странах Запада, а также в Российской Федерации. Политкорректность маскируют под «хороший тон», и официально она направлена на то, чтобы не оскорблять и не унижать чьи-либо чувства.... Вместе с тем за подобными «благими намерениями» маскируется основное назначение политкорректности — структурировать и регламентировать информационное пространство и подачу информации: отсекать от распространения политически неблагонадежные темы и формировать общественное мнение в «правильном направлении». Автор словаря считает, что политкорректность является манипуляцией общественным мнением для того, чтобы серьезно влиять на мысли людей и подавлять любое протестное настроение [2, с. 349]. Он выражает свое отношение к политкорректности, резко критикуя ее перегибы. Следует подчеркнуть, что вышеназванная книга пока является единственным словарем, где указано наличие политкорректности в России.

Взаимодействие и взаимовлияние языка и культуры в последние годы интенсивно исследуются учеными. В языкознании эта ситуация способствовала возникновению ряда новых дисциплин, развивающихся на пересечении разных сфер гуманитарного знания: культурологии, психологии, лингвокультурологии, а также отдельной отрасли лексикографии, которая направлена на составление лингвострановедческих словарей. Продолжает также интенсивно развиваться этнолингвистика, исследующая корреляции культуры и языка в диахроническом аспекте и в связи с репрезентацией картины мира фольклором определенного региона [8, с. 152].

Исконно данная проблематика восходит к философским и лингвистическим взглядам В. Фон Гумбольдта и Й. Л. Вейсорга, которые утверждали, что язык рассматривается как «универсальное, идущее через века коллективное сознание, в системе которого определенная культура пытается себя реализовать, познать, в формах которого она пытается совершить свое субъективное высказывание» [10, с. 14].

В настоящее время повышенное общественное внимание уделяется проблеме мультикультурализма, как одному из проявлений феномена политической корректности, выражающемуся в равном отношении ко всем представителям этнических групп во всех сферах общественной жизни. В языковом ракурсе это характеризуется признанием равной информационной значимости и культурной ценности всех национальных дискурсов. Так, например, в академической среде мультикультурализм реализуется во включении в программы университетов по литературе равного количества книг, написанных писателями с белым, черным цветом кожи, а также из Латинской Америки [7, с. 108].

Понимание всей сложности и противоречивости феномена политкорректности важно не только для носителей языка, но и для тех, кто его изучает. Не вызывает сомнения тот факт, что носители английского языка в отличие от изучающих его могут более тонко уловить грань между серьезным и комическим политкорректным дискурсом, а также осознать, где тот или иной политкорректный термин уже достиг стадии не только лексикализации, но и социализации. Человек же, изучающий английский язык, в ситуации межкультурной коммуникации непременно сталкивается с проблемой номинации. При этом важно подчеркнуть, что если еще вчера многие слова составляли неотъемлемый минимальный лексический запас студента, начинающего изучать английский язык (fat, ugly, cameraman, businessman, mankind, old), то сегодня многие из них будут рассматриваться как экспрессивные лексические единицы с негативной окраской, а их использование будет нарушать мнимый или реальный гармоничный баланс в коммуникативном акте.

Существует ряда терминов, часто используемых при переводе текстов или сообщений в СМИ. Их анализ послужит доказательством того, что социальные и культурные процессы в обществе коренным образом влияют на смещение и дифференциацию семантических оттенков значения слова.

«Ethnic minority» — «этническое меньшинство» — это не универсальное понятие, которое заменяет слово «black», так как люди с белым цветом кожи тоже могут быть этническим меньшинством «ethnic minority» имеется в виду, что в определенном геополитическом контексте люди с белым цветом кожи могут быть категоризированы как этническое меньшинство [1, с. 63].

«Black» / «Черный/ая»- как правило, не включает в себя значение «Asians»/ «Азиаты». Если мы хотим обратиться не только к людям с черным цветом кожи, мы должны употребить в нашей речи «black and Asian people»- «черные и азиаты» или «Asian, African and Caribbean people» — «азиаты, африканцы и жители Карибского региона». Также не употребляется термин «Non-blacks» / «нечерные» и выражение «Non-whites» / «небелые».

Вопрос об изображении и презентации людей с ограниченными физическими и умственными способностями очень труден хотя бы потому, что сам термин «disability» / «недееспособность» чрезвычайно обширен и включает в себя достаточно много значений.

Термин «the disabled»/ «инвалид» может рассматриваться как оскорбление. Он обозначает инвалидов как людей с проблемами и не учитывает их индивидуальность. При обращении к некоторым людям возможно использование словосочетания «disabled people»- «покалеченные люди» или «people with disabilities» / «люди с ограниченными способностями». Исключается употребление «handicapped» / «человек с физическими / умственными недостатками», «invalid» / «инвалид», «spastic» / «человек с нарушениями опорно-двигательного аппарата», «retarded» / «человек с задержкой умственного развития» или «defective» / «дефективный / умственно отсталый». В противном случае упомянутые выше выражения могут сильно оскорбить человека [3, с. 86].

Люди с ограниченными умственными способностями обычно описываются как «people with learning difficulties»/ «люди с трудностями при обучении». Выражение «mental handicap»- «умственная отсталость» принимается только некоторыми людьми, остальные же отвергают его, считая, что оно несет на себе клеймо позора. Также нельзя смешивать следующие два понятия: «learning difficulties»- затруднения при обучении и «mental illness» / умственная болезнь».

Термин «blind»/ «слепой» и «deaf» / «глухой» зачастую неприемлемы. Необходимо избегать в переводе использования терминов «Crippled with», «victim of», «suffering from», «afflicted by». Такие выражения, как «people who have» / «люди, у которых.».. или «a person with» / «люди с.».. будут, как правило, четкими, фактическими и не унизительными. Нужно постараться быть четкими в своих выражениях при описании глухоты людей. Важно использовать предельно точные слова и выражения: «partiallydeaf / deafened» / «частично глухой /с частичной потерей слуха», «hard of hearing» / «человек с затрудненным восприятием звуков». Термин «deaf and dumb»/ «глухонемой» неприемлем. Некоторые люди с определенными трудностями назовут себя напрямую «blind», «deaf» или «crippled». Мы должны уважать их выбор и право называть себя так, как они этого пожелают, при этом, одновременно, избегая оскорбления и унижения [4, с. 51].

Интересно, что сами люди с частичной или полной потерей зрения довольно резко отреагировали на введение в повседневный обиход политически корректных терминов при описании состояния их зрения. В статье Кеннета Джернигана «The Pitfalls of Political Correctness: Euphemism Excoriated» приводится меморандум, изданный департаментом образования США в 1993 году и посвященный вербальным средствам описания людей с различными умственными и физическими недостатками [15, с. 32].

В меморандуме говорится, что в октябре 1992 года была принята поправка к закону о замене слова «handicap» на «disability». Подчеркивается, что в устной и письменной речи должно быть уделено особое внимание использованию лексических единиц, описывающих людей с физическими или умственными недостатками [15, с. 32].

Иными словами, департамент считает важной замену традиционной лексики на политически корректную, тем самым накладывая запрет на прямое указание физического состояния людей, страдающих теми или иными заболеваниями. Первоначальная позиция слова «person» в словосочетании подчеркивает, что человек с физическими недостатками — это человек, индивидуальность, а уже затем «предмет физической недееспособности».

В определенных случаях феномен политической корректности и его выражение в языковой деятельности людей играют наиважнейшую роль в создании и поддерживании коммуникативного баланса в момент общения, а пренебрежение использованием терминологии политической корректности может привести к отрицательным результатам или, по крайней мере, к созданию конфликтной ситуации при коммуникации.

Политически корректный дискурс предлагается употреблять и в описании людей, зараженных СПИДом. Хотя в данной статье автор старается исследовать феномен политической корректности и его выражение в языковой деятельности на материале английского языка, интересным представляется и список политкорреткных лексических единиц, функционирующий в русском языке при категоризации людей, больных СПИДом или ВИЧ-инфекцией. Это указывает на расширение языкового пространства в использовании политкорректного дискурса, который, до недавнего времени, ограничивался только английским языком.

Теперь можно наблюдать постепенное вовлечение в этот процесс и многих других языков романо-германской группы индоевропейской семьи языков. Приводимый ниже пример говорит уже о принятии политически корректного дискурса и языками славянской группы, что предполагает, возможно, определенную универсальность феномена политической корректности. Итак, рассмотрим в качестве примера некоторые термины.

«Жертвы СПИДа». Лексическая единица «жертва» содержит тему «пассивности» и «беспомощности». Большинство же людей, живущих с ВИЧ-инфекцией и СПИДом, напротив, активно борются за свою жизнь, здоровье и человеческие права и помогают другим избежать заражения, поэтому такая узкая категоризация людей, больных СПИДом, представляется активистам политкорректности недопустимой [12, с. 135].

«Невинные жертвы СПИДа». Так часто называют детей, зараженных ВИЧ-инфекцией в медицинских учреждениях. Тем самым косвенно указывается на то, что люди, заразившиеся половым путем или люди, употреблявшие наркотики, в чем-то виноваты. Не только СПИД, но и многие другие заболевания могут быть вызваны рискованным поведением человека, однако никому не придет в голову говорить о «невинных жертвах» рака, гипертонии или диабета и выяснять, насколько человек «сам виноват» в болезни [12, с. 137].

«Группы риска». Здесь автор согласен с мнением сторонников политкорректности — это устаревшее, безграмотное и часто дискриминационное выражение, которое полностью вышло из обихода борцов против СПИДа. Риск определяет не принадлежность к какой-либо группе, а индивидуальное поведение. Некоторые категории общества могут быть более уязвимыми для ВИЧ, поскольку в силу ряда факторов (бедности, дискриминации, бесправия) не могут себя обезопасить и избежать рискованных ситуаций. В таком случае уместно выражение «уязвимая группа» [17].

«ВИЧ-инфицированные», «пациенты», «больные СПИДом». Считается, что используя данные выражения, говорящий рассматривает больных людей через призму инфекции и заболевания. Слово «пациент» уместно лишь в клиническом контексте — приходя домой или на работу, человек перестает быть пациентом. Выражение «больной СПИДом» можно употреблять в отношении человека, который действительно в данный момент болен СПИДом.

Данный список терминов, предлагаемый активистами политической корректности для описания людей, больных СПИДом или ВИЧ-инфекцией, аналогичен рассмотренному выше списку в отношении описания людей с физическими недостатками. Но нам еще неизвестна реакция самих людей, больных СПИДом или ВИЧ-инфекцией, на нововведение и замену традиционной лексики политически корректной [16, с. 96].

Можно утверждать, что парадоксальное явление политкорректности в настоящее время превратилось в мощное течение, которое захлестнуло общество, а его представления о действительности стали неотъемлемой частью американской, а в дальнейшем и британской, и европейской когнитивных баз. Несмотря на все видимое общественное сопротивление, идеи политической корректности все глубже проникают в умы американцев, британцев, австралийцев, а в последующем всех европейцев.

Отличительная черта отечественных публикаций состоит в попытках критически осмыслить феномен политкорректности. Статьи российских печатных изданий политическую корректность нередко трактуют как реалию, присущую главным образом США и другим западным странам, и затрагивающую русскую культуру только в некоторой степени. Вместе с тем, невозможно не отметить увеличение внимания, уделяемого российскими печатными СМИ проблемам социального расслоения, национальной нетерпимости, неравенства полов, иными словами, проблемам, которые традиционно принято рассматривать в рамках концепции политической корректности [9, с. 132].

В русском языке к политически корректной лексике может быть отнесено лишь незначительное количество эвфемизмов («гастарбайтер», «афроамериканец», «гей», «малоимущий», «человек с ограниченными физическими возможностями»), большинство из которых, в свой черед, является заимствованиями из иностранных языков. Некоторые из этих лексических единиц можно встретить на страницах российских СМИ достаточно часто — словами «темнокожий», «афроамериканец» заменяется слово «негр» при определении темнокожих жителей Соединенных Штатов, эвфемизм «малоимущий», в особенности в официальной хронике, преобладает над словом «бедный». Сложности, появляющиеся при отнесении какой-либо лексической единицы русского языка к политически корректным/некорректным могут быть объяснены отсутствием справочников по корректному употреблению слов. В целом, в русском языке не отмечается настолько существенных нововведений, какие наблюдаются в английском языке последних десятилетий в рамках борьбы за равноправие полов, преодоления социального неравенства и расизма.

С концептом политической корректности перенесение некоторых лексем на русский язык осуществляется на основе транслитерации и калькирования в довольно причудливых сочетаниях, например: термин multicultural чаще всего переводят на русский язык как — «мультикультурализм» и «мультикультурный», «многокультурализм», «поликультурализм» и «многокультурностъ», «поликультурность».

Несмотря на то, что все эти слова отнюдь «не ласкают» русского уха, попытки переводить термин multicultural как многонациональный неправильны. Хотя эти лексемы и имеют общее семантическое ядро, все-таки во многом они отличаются друг от друга [13, с. 69].

Именно с понятием multiculturalism связывают появление таких лексем, как Afro-American, Afro-Canadian, Afro-Caribbean и прочих. В русский язык через заимствование попали термины афро-американец, (возможно как слитное написание, так и через дефис) афро-канадец; встречается даже употребление терминов афро-бразилец и афро-россиянин или афро-русский. Необходимость адекватного перевода заставляет нас напомнить еще об одном понятии, весьма актуальном для современного Западного общества, а именно — о sexual harassment. С переводом этого термина на русский язык дело обстоит следующим образом: его пытаются переводить как сексуальное домогательство или сексуальное преследование либо транслитерируют как сексуальный харассмент или даже транскрибируют — секшуал харасмент. Однако во всех этих случаях неизбежно толкование, объяснение термина [14, с. 124].

Приведем еще один пример: современный английский язык содержит термины male chauvinism и chauvinism, при этом второй часто употребляется в значении первого, другими словами, в сознании носителей языка он прочно ассоциируется не с национализмом, а с мужским превосходством. Английский термин переводится на русский язык как мужской шовинизм, без какого бы то ни было комментария: видимо, предполагается, что всем и так понятен его смысл.

Когда заимствуются новые лексемы, нужно их толковать. В самом деле, совершенно недостаточно перевести sexist как сексист, phallocrat как фаллократ, необходимо пояснить, что этими терминами обозначают людей, по-прежнему считающих, что «курица — не птица, баба — не человек». С целым рядом лексем ситуация еще сложнее, так как, кажется, их даже транслитерировать или транскрибировать трудно в силу того, что они «не ложатся» на русскую фонетику. Так, например, обстоит дело с термином ablism. Такие лексемы, как lookism, sizism, fattism, weightism, в принципе, можно позаимствовать путем транслитерирования или транскрибирования, что и произошло со словом эйджеизм — переводом английского ageism, но представляется трудным подобрать им русский эквивалент, хотя, в одной из газетных статей встретилось слово размеризм как попытка перевода sizism.

Думается, в таких случаях английские термины лучше всего переводить путем их дефинирования, например, lookism — дискриминация по внешним данным, sizeism- дискриминация по физическим параметрам (ввиду того, что значение русской лексемы размеризм понятно не каждому), fattism — дискриминация полных людей, weightism — дискриминация по признаку физического веса, ablism — дискриминация по физическим способностям. С последним непосредственно связан другой термин — disabled, который рекомендуется использовать вместо invalid [11, с. 151].

В современном русском языке наметилась тенденция быть чутким по отношению к людям, которых до недавнего времени называли инвалидами: теперь их все чаще называют людьми с ограниченными физическими возможностями. Думается, что это выражение можно с полным основанием считать удачным переводом английского PC словосочетания disabled people.

Кроме людей с ограниченными физическими возможностями, в современном русском языке иногда употребляются и такие словосочетания, как с ограниченными возможностями слуха или зрения вместо политнекорректных лексем глухой или слепой.

Автору представляется, что подобные положительные сдвиги в российском общественном сознании произошли, в том числе, и благодаря влиянию английского языка, который всегда был более чутким в вопросах бережного отношения к личности. Итак, очевидно, что когда приходится иметь дело с переводом новых терминов, то зачастую речь идет либо об их прямом заимствовании, либо о толковании.

Но политкорректная лексика уже не безэквивалентна, когда сам язык хочет появления новых лексем. Тогда и проблем с переводом становится значительно меньше.

Говоря о политкорректности и межъязыковом переводе, можно сделать вывод, что сегодня уже вполне уместно говорить о политкорректности и на материале русского языка. Отчасти под влиянием английского, отчасти по другим причинам, в нашем родном языке тоже появляются термины, которые с полным основанием можно назвать политически корректными.

Необходимость внутриязыкового перевода вызвана изменениями в жизни общества, связанными с предоставлением равных прав и возможностей для тех, кто прежде таковыми не обладал; а так же тем фактом, что большинство профессий в современном мире доступны как мужчинам, так и женщинам. То обстоятельство, что каждой лексеме, которую сочли неудачной, зачастую предлагается более чем один альтернативный вариант, свидетельствует о неустанной, кропотливой работе по созданию новой терминологии. Ведь с точки зрения языковой стилистики политическая корректность — это создание и сознательное использование эвфемизмов, т. е. наиболее благозвучных и наименее обидных слов.

Если говорить об особенностях перевода английской политкорректной лексики на русский язык, то можно назвать три основных способа его осуществления:

-          прямое заимствование новой лексики на основе транслитерирования и транскрибирования;

-          поиск возможных эквивалентов в русском языке;

-          описательный перевод [5, с. 27].

Кроме того, внутри самого языка изыскиваются эвфемизмы, которые могли бы заменить собой существующие политнекорректные лексемы. Обе стратегии развиваются параллельно. Уже сегодня необходимость перевода новых терминов с английского языка на русский заставляет и нас, граждан Российской Федерации, серьезно задуматься о вопросах более бережного отношения друг к другу. И в этом смысле перевод, как разновидность межкультурной коммуникации, должен способствовать тому, чтобы народы сближались и лучше понимали друг друга.

Подводя итог, необходимо подчеркнуть, что, несмотря на все вышеуказанные недостатки, политическая корректность — это одно из мощных средств противостояния вербальной агрессии и сохранения позитивного лица собеседника, реализуемых в рамках стратегий вежливости. По всей видимости, именно эта черта обусловливает привлекательность политкорректности для русской культуры. Надо полагать, что политкорректность не станет в России такой всеохватывающей идеологией, как на Западе, однако возникновение все большего количества политкорректных выражений отрицать невозможно.

Бесспорно, политкорректность — это одна из немаловажных ценностей англоязычных и русскоязычных культур. Ее основные принципы, такие как склонность к компромиссу и уклонению от конфликтов, пропаганда культурного плюрализма, недопустимость неуважительного отношения к культурным ценностям тех или иных рас и наций, равноправное их сосуществование и взаимодействие, недопустимость разделения людей на «нормальных» и «неполноценных» по возрасту, здоровью, внешним данным, недопустимость дискриминации на основании пола или сексуальной ориентации способствовали популярности политкорректности.

В целом, можно констатировать перспективность дальнейшего исследования политкорректности на материале русского и английского языков. В частности, целесообразной является идея составления словарей по отдельным темам и аспектам политкорректности.

Литература:

1.                  Асеева Ж. В. Лексические средства выражения идеологии политической корректности в современном английском языке. — Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук.- Иркутск. 1999.

2.                  Белояр А. Толковый словарь демократического новояза и эвфемизмов. — М.: Наука. 2012

3.                  Беркнер С. С. Язык как инструмент политики // Эссе о социальной власти языка. — Воронеж: ВГПУ, 2001.

4.                  Бортник Г. В. «Обидная» категория // Русская речь, 2011. — № 2. — С. 51.

5.                  Вашурина Е. А. Лингвистический анализ политкорректной лексики / Е. А. Вашурина // Лингвистический анализ политкорректной лексики // Актуальные проблемы в строительстве и архитектуре. Образование. Наука. Практика. Материалы 65 всероссийской научно-технической конференции по итогам НИР за 2007. — Издание 2008.

6.                  Гуманова Ю. Л. «Политическая корректность» как социокультурный процесс (на примере США). Автореферат дис.... канд. социол. наук. — М.,1999.

7.                  Мурзин Л. Н. О суггестивно — магической функции языка // Фатическое поле языка. — Пермь, 1998.

8.                  Опарина Е. О. Язык-Текст-Культура // Дискурс, речь, речевая деятельность: функциональные и речевые аспекты: Сб. обзоров / РАН. ИНИОН. — М., 2000.

9.                  Панин В. В. Политическая корректность как культурно-поведенческая и языковая категория: дис....канд. филол. наук /ТГУ. — Тюмень, 2004.

10.              Тер-Минасова С. Г. Язык и межкультурная коммуникация. — М, 2000.

11.              Цурикова Л. В. Культурные аспекты прагматического анализа речевых норм английского и русского языков. // Коммуникативные и прагматические компоненты в лингвистическом исследовании. — Воронеж, изд-во ВГУ, 1995.

12.              Цурикова Л. В. Проблема естественности дискурса в межкультурной коммуникации. — Воронеж: ВГУ, 2002.

13.              Шляхтина Е. В. Языковой аспект политкорректности в англоязычной и русской литературах. Дисс. канд. филолог. наук. — Ярославль. 2009.

14.              Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования: Учебное пособие. М.: — Изд-во МГУ, 2013.

15.              Kenneth Jernigan. The Pitfalls of Political Correctness: Euphemism Excoriated. — N.Y., 1994.

16.              Lakoff R. L.Language War. — University of California Press, 2001.

17.              Этика и политическая корректность, http://gayudm.narod.ru/polite.htm