Газета «Владивосток» (1911): «Невероятные рассказы» А. Я. Мауэра

 

Российские журналисты столетиями формировали традиции национальной журналистики, которая, по оценкам специалистов, в настоящее время находится в кризисном состоянии. Актуальность работы состоит в сохранении лучших традиций русской журналистики XIX-XX вв. (формирование в обществе морально-этических и духовных начал) и передачи их молодому поколению журналистов. Статья посвящена журналистскому творчеству А. Я. Мауэра. В частности внимание уделено «невероятным рассказам», которые были выделены А. Я Мауэром в отдельный цикл. В работе изучаются и описываются характерные стилистические и языковые приемы произведений. Новизна исследования заключается в том, что творчество А. Я. Мауэра анализируется впервые. В работе подчеркивается год издания газеты «Владивосток» — 1911, т. к. история журналистики столицы Приморья представлена тремя газетами с названием «Владивосток».

Ключевые слова: культурно-историческое наследие, отечественная журналистика, кризис журналистики, роль образования, идентичность, современная журналистика, журналистское творчество, традиции периодической печати, духовность, нравственность, проблематика рассказов, газетные жанры, стилистический анализ, языковые приемы, художественный стиль.

 

Газеты и журналы являются массовым информационным продуктом. Они, с одной стороны, культурно-историческое наследие, с другой, средство воздействия на человека. Эти два аспекта являются основой для пристального изучения печатной периодики научным сообществом. Диапазон изучаемых вопросов от частных до глобальных огромен.

Состояние современной журналистики в области духовно-нравственных аспектов можно характеризовать как кризисное. В период перестройки были разрушены исторически сложившиеся национальные традиции периодической печати — духовность, нравственность, моральная чистота, гражданственность, патриотизм. Л. А. Речицкий в статье «Российская журналистика в ХХI веке: выбор пути» отмечает: «Не оглядываясь на имеющиеся достижения отечественной журналистики, отметая накопленный ею опыт, а заодно и саму идею служения государству и обществу, попирая традиции, была взята за образец для подражания чуждая многомиллионной многонациональной аудитории западная модель прессы. Вместе с ней России стала навязываться несвойственная ей модель ценностей. Так мы сами подготовили почву для втягивания нашей журналистики в кризис <…>. Настало время пересмотреть отношение к прошлому опыту <…>. Возвращение к истокам <…> поможет скорее выйти из кризиса». [7]

Отчуждение от традиций, игнорирование опыта, отсутствие знаний становятся западней глобализационных процессов, где растворяется идентичность национальной культуры, встает проблема самосохранения, которую не так просто становится отстоять, «найти равновесие между верностью национальным символам и открытостью к переменам». Примером может служить инцидент с кинематографом Франции. [9] И, как ни странно, одним из сдерживающих факторов (механизмов), противостоящих бездумным, бездушным и слепым следованиям процессам глобализации, являются — знания и образование. Так Л. В. Шарончикова, исследуя проблему сохранения культурного наследия кинематографа Франции, настаивает, что «в эпоху глобализации нельзя не учитывать роль образования», «образование помогает сделать выбор», «образование становится одним из важных факторов защиты национальной культуры». [9, с.95]

Журналистика, как историко-культурное наследие, обладает самобытностью и традициями, следовательно, это тот фундамент, на котором и должно строиться новое и прогрессивное с учетом современных условий. Обращение к опыту отечественной журналистики XIX-XX вв. может способствовать решению проблемы жанрового и стилевого разнообразия современных периодических изданий, т. к. последние в этом уступают газетам XIX-XX вв.

Выделяют три группы газетных жанров: информационный (заметка, отчет, интервью, репортаж), аналитический (корреспонденция, статья, обзор печати и СМИ, обозрение событий, письмо, журналистское расследование) и художественно-публицистический (зарисовка, очерк, фельетон, памфлет, пародия, эпиграмма, эссе). В современных газетах практически исчезли зарисовка и очерк, совсем отсутствуют рассказ, фельетон, памфлет, пародия и др. Следует отметить, они были популярны на страницах газет на рубеже XIX-XX вв. Журналисты прибегали к художественно-публицистическому жанру, чтобы в доступной форме поднять социальные, духовные, морально-этические и другие проблемы общества, используя различные языковые средства и стилевые конструкции.

Функционально в художественно-публицистическом жанре газетно-журнальной периодики используется книжный тип речи, который в зависимости от ситуации общения имеет отличительные черты речевого стиля — научный, официально-деловой, публицистический и художественный. Необходимо также отметить, что границы между стилями не являются жесткими, они, можно сказать, «плавающие». Например, публикация в научном стиле может быть понятна только специалистам, а научно-публицистический (или научно-популярный) — и широкому кругу читателей. Смешанный стиль используется в газетно-публицистических материалах, рассчитанных на массового потребителя.

Исследователи газет справедливо считают, что «газетная лексика достаточно специфична» [8], отмечают «ее необыкновенную особенность — способность вбирать в себя элементы разных стилей речи» [6, с.138]. Газетная лексика проста и доступна широкому кругу читателей, обладает силой слова, способствует установлению коммуникативных связей, формированию мировоззрения, представления об окружающей картине мира.

Н. В. Спиридонов в работе «Лексико-стилистический анализ публицистических текстов на примере британских газет» выявил еще одну особенность лексики газет: «Газетный язык имеет ряд общих черт, изменяющихся от эпохи к эпохе, а также большим количеством частных особенностей, свойственных отдельным газетным жанрам, публикациям» [8].

М. С. Некрасова метко подметила, что «на газетных полосах легко обнаружить разного объема тексты или их фрагменты, которые могли бы стать хрестоматийными образцами функционирования каждого из стилей, принятых в русской лингвистике» [6, с.138].

Данная работа продолжает изучение газеты «Владивосток» (1911 г.). В ней значительное место имели художественно-публицистические жанры — рассказы, фельетоны, а также стихи. Редактор не только давал возможность печататься различным авторам, но и сам печатал в ней свои работы. Все публикации А. Я. Мауэра имеют морально-этическую и гуманистическую составляющую. Его журналистское творчество можно разделить на четыре направления: рассказы, аналитические статьи, переводы и фельетоны. В свою очередь А. Я. Мауэр свои рассказы разделил на «Рассказы» и «Невероятные рассказы», последние в отличие от обычных рассказов имеют нумерацию, которая является составной частью названия рассказа.

В настоящей статье выдвигается гипотеза о том, что «невероятные рассказы» А. Я. Мауэра являются, с одной стороны, классическим примером жанрового и стилистического приема, с другой, хорошим примером для всестороннего анализа, который может быть использован в практической деятельности учебного процесса филологического направления.

Исходя из гипотезы, вытекает задача: изучить и проанализировать «невероятные рассказы» А. Я. Мауэра, выявить их проблематику, определить жанровые, стилистические и языковые приемы, руководствуясь методикой стилистического анализа авторов: М. В. Рожкова и Г. П. Каргаполова «Стилистический анализ текста» (Чита, 2012); Н. А. Николина «Филологический анализ текста» (Москва, 2003); Н. С. Болотнова «Филологический анализ» (Москва, 2009). Данная работа не претендует на полноту исследования «невероятных рассказов» А. Я. Мауэра, тем интереснее изучение его творчества может стать для других исследователей.

Цель работы: привлечь внимание современных журналистов к опыту журналистики XIX–XX вв., которая строилась на общечеловеческих ценностях — культуры, духовности и морали, через творчество А. Я. Мауэра, редактора-издателя периферийной газеты «Владивосток» (1911 г.). Эмпирический материал исследования составляют четыре рассказа, опубликованные под рубрикой «Невероятные рассказы»: «Подарок-насмешка. Рассказ первый» [2], «Сон Шаблонова. Рассказ второй» [3], «Власть. Рассказ третий» [4], «Приятный гость. Рассказ четвертый» [5].

А. Я. Мауэр объединил их в один цикл, хотя на первый взгляд материалы не имеют ничего общего, это законченные самостоятельные произведения. Попробуем разобраться, что их объединяет, какое жанровое и стилевое решение использует автор «невероятных рассказов».

Рассказ первый. Подарок-насмешка

Сюжет первого рассказа строится на женских и мужских пороках. Первые не могут обойтись без сплетен, вторые — без разговоров о женщинах, игры в карты и анекдотов. Некто «оригинал Сидоров» в своем посмертном завещании женскому обществу назначил 10.000 рублей, с использованием процентов от этого капитала на проведение еженедельных вечеров, но при условии, что «за чашкой кофе или чая должны происходить беседы на общественно-научно-литературные темы», исключая сплетни, «в какой бы форме они не проявлялись». Через год общество может использовать основную сумму денег по своему усмотрению. При несоблюдении условий женским обществом, права на капитал переходят к обществу холостяков на условиях: на дружеских вечерах запрещается говорить о женщинах, рассказывать анекдоты и играть в карты.

А. Я. Мауэр показывает, что эти человеческие качества светского общества конца XIX-начала ХХ вв. априори и не могут изменяться под внешними воздействиями. Только жажда денег толкает людей на отказ от привычек, устоявшихся коммуникативных традиций, но ненадолго.

В рассказе используются устаревшие в современном обществе слова и обращения, но принятые в обществе конца XIX-начала ХХ вв.: «годовой искус», «дамы», «милостивая Государыня», «господа» и др. Несмотря на то, что речь идет о светских обществах, в рассказе А. Я. Мауэр применяет простонародные слова типа «сплетни», «дьявольская хитрость», «дамы смеялись до слез, до истерики», «выпалила», «взвизгнула» и др.

Автор свободен в выборе слов и выражений, использует эмоционально-оценочные слова с уменьшительно ласкательными суффиксами («гримасочка», «дамское личико»), живописно описывает ситуацию, применяя различные виды предложений — повествовательные, восклицательные, вопросительные, прямую речь, а также применяет неординарные образные сравнения: «Все существо мадам Петюнниковой переполнилось радостью, подобной радости астронома, верно вычислившего путь кометы, или химика, нашедшего давно искомый и подозреваемый им элемент. И она давно догадывалась, а вот факт на лицо. Ворвавшись как ураган в зал заседания, мадам Петюнникова, забыв все на свете, выпалила:

— Господа! Скандал, форменный скандал! Я только что встретила Коробова с мадам Гвоздиковой! Я говорила, — давно говорила!»

А. Я. Мауэр при написании рассказа «Подарок-насмешка» использует сценический способ повествования. Перед читателями наглядно разворачиваются события, которые имеют динамику развития (завязка — получено письмо; кульминация — нагнетание события — поведение мадам Петюнниковой; развязка — душеприказчики удаляются в мужское общество, всем очевидно, чем все закончится). У произведения есть темп, который ускоряется («заседание близилось к концу», «вошел сторож», «быстро вскрыла» <конверт>, «пробежав содержимое», «ворвавшись как ураган», «выпалила»), кульминация, развязка и спад темпа («зал обомлел», «молча направилась»), а далее следует эмоциональный «взрыв («такого дружного хохота», «смеялись до слез, до истерики»).

Данное произведение написано в жанре рассказа. Сюжет строго выстроен. Все его детали, жесты, диалоги имеют значение, нет ничего лишнего, т. е. соблюдены основные требования рассказа, как малой художественной формы. Данный рассказ с полным правом можно отнести к художественному произведению. Текст имеет повествовательный и описательный характер, в нем описывается конкретная ситуация с использованием языковых средств — конкретных слов (заседание женского общества, председательница, сторож, конверт, Сидоренко, мадам Петюнникова и др.), метафор («ворвавшись как ураган»), глаголов настоящего времени, диалога. Использование таких языковых средств, рождает у читателей ощущение присутствия, свидетеля происходящего.

Заголовок рассказа короткий и емкий, привлекает внимание, вызывает интерес. А. Я. Мауэр использует метафору — «Подарок-насмешка». «Оригинал Сидоренко» к подарку в 10.000 рублей прикладывает заведомо невыполнимые условия: «Дамы смеялись до слез, до истерики, т. к. никакому сомнению не подлежало, что и несчастные холостяки сделаются жертвой подарка-насмешки».

Рассказ второй. Сон Шаблонова

Если первый рассказ погружает нас в действительность происходящего, читатели как бы становятся участниками событий, то сюжет второго рассказа раскрывается через сон Шаблонова, в котором тесно переплетается явь и сон, где можно взглянуть на себя со стороны, оценить свои поступки, увидеть истину, понять абсурдность реалии, т. е. присутствует элемент мистики. Сновидение используется, как способ передачи прогрессивных идей эзоповским языком: «И приснится же такая чепуха человеку».

Сон Шаблонова приближен к действительности. Есть конкретные лица — сам Шаблонов, другой учитель, ученики, трехлетний сынишка; конкретные действия выражены через глаголы — «вздремнул», «приснилось», «расхаживал», «подходил» и др. К тому же, действие имеет конкретное место — в классе. За некоторым исключением, действие и место соответствовали происходящему, а неоднозначность, странность ситуации заключалась в том, что Шаблонов видел себя со стороны и даже пытался анализировать ситуацию: «<…> Он был в классе, но не на обычном месте на кафедре, а в углу на коленках. А по классу расхаживал другой учитель, такой приветливый с учениками, но почему-то страшно строгий к нему, Шаблонову, и, тряся его за козлиную бородку, спрашивал:

— Видишь ли, Шаблонник ты эдакий, как и что нужно преподавать?

<…> А преподавал новый учитель более чем странно. Урок не урок, беседа не беседа, а нечто неподдающееся определению. И класс какой-то странный, большие и малые, мальчики и девочки, и все краснощекие и здоровые, что вовсе не предусматривается, как твердо знал Шаблонов, предписаниями и распоряжениями начальства…».

Этот небольшой отрывок раскрывает суть произведения, где поднимается проблема устаревшей методики преподавания и оторванности ее от житейских навыков и проблем. Значение имеет фамилия педагога — Шаблонов, от слова шаблон. Фамилия символизирует смысл произведения, характеризует главного героя как человека далекого от творчества, ограниченного во взглядах; предопределяет его поведение по шаблону, показывает бедность его внутреннего мира, пустой человек (шаблон — пустая форма документа). Ограниченность Шаблонова подчеркивается рамками класса (ограниченность пространства), а символ тупиковой ситуации — угол, в который его поставили на колени.

А. Я. Мауэр противопоставляет Шаблонову другого учителя, мистического, нереального, но у которого прогрессивные мысли, передовые нестандартные методы работы. Дети при нем энергичные и здоровые: «И класс какой-то странный, большие и малые, мальчики и девочки, и все краснощекие и здоровые, что вовсе не предусматривается, как твердо знал Шаблонов, предписаниями и распоряжениями начальства». Недаром другой учитель называет его «Шаблонник», ставя его методы обучения в упрек. Автор подчеркивает пренебрежительное отношение к герою при описании его внешности («козлиная бородка»), позволяя себе от имени другого героя фамильярность («Шаблонник ты эдакий») и некорректные действия, принижающие главного героя сна: «И схватив Шаблонова за бороду, учитель стал немилосердно раскачивать стоящего на коленях — приговаривая — запомни же это, запомни!» С одной стороны, экспрессивность придает эмоциональную окраску произведению, а с другой, привлекает внимание к проблеме образования, указывает на необходимость реформы обучения, пересмотра циркуляров, регламентирующих учебный процесс, подготовке новых кадров.

Основная часть текста построена на диалоге «вопрос-ответ», в котором используется простой непринужденный разговорный язык при описании конкретных житейских ситуаций. Но среди этих вопросов возникают и социально-нравственные, морально-этические вопросы. Например, у кого в городе спросить, как пройти, и почему: «- А почему не к первому встречному прохожему? — Всем нельзя верить, может быть плохой человек».

При этом дети справляются с вопросами-заданиями, а учитель… Его моральный облик оказывается не столь высок. Как поступить, если «кто-то сделал в классе гадость» и не сознается? Реакция детей на поступок учителя усиливает отвращение к главному персонажу рассказа: «С сотню детских глаз впились в Шаблонова. Он съежился — но все-таки выпалил: — Несомненно, сообщить, кому следует о виновнике. Все дети, словно только этого и дожидаясь, выскочили из-за парт и буйной, гневной толпой окружили бедного Шаблонова. — Фискал, фискал! — кричали хором они». (Примеч.: Фискал — разговорное, презрительное — ябедник, доносчик).

Рассказ раскрывает духовную сущность учителя; консерватизм и неповоротливость системы, которая его породила. Автор предупреждает о зреющем бунте нового поколения, которое только и ждет удобный момент. Этот сюжет можно рассматривать и как призыв к действию.

Рассказ начинается с «тупиковой» ситуации («он <Шаблонов> был в классе, но не на обычном месте на кафедре, а в углу на коленках»), т. е. с постановки проблемы образовательного процесса, а вот решение ее переложено на общественность. Интересен своей неоднозначностью заключительный абзац рассказа, заканчивающийся риторическим вопросом: «И приснится же этакая чепуха человеку, — пробормотал Шаблонов, снова принимаясь за работу», — который побуждает к размышлению. Пессимист может расценивать эти слова как безысходность, а оптимист придет к выводу, что жить как по «шаблону» больше нельзя.

Второй рассказ, как и первый, логически выстроен, имеет лаконичную сюжетную линию. Главный герой — это собирательный образ, через который раскрывается проблема образования. Основная функция данного рассказа воздействующая. Задача произведения убедить общество в необходимости реформирования образовательной системы. Критиковать открыто государственную политику на рубеже XIX-XX вв. было опасно, поэтому государственная проблема в рассказе была обозначена эзоповским языком через сон (мистику).

Рассказ третий. Власть

Рассказ «Власть» о короле, которому наскучила работа управлять государством. Обилие глаголов придают рассказу настроение, динамику действий, смену «декораций»; прилагательные придают красочности и образности; сложноподчиненные предложения разворачивают картину событий; диалоги придают реальности. Рассказ написан простым доступным языком, по жанру близок к сказке.

Плохое настроение короля передается глаголами и словосочетаниями: «хандрил», «был мрачен», «отказался от дел», «мрачно отмахнулся», «заворчал», «грозно сдвинул брови», «жаждал» и др. Плохое настроение подчеркивают недосказанные фразы придворных, которых король прерывает на полуслове.

А. Я. Мауэр прослеживает смену настроения главного героя от смены обстоятельств, деятельности, места проживания. Новое дело вдохновляет, вызывает живой интерес, радость действия, придает силы и оптимизм. Король «брался за все — рыл землю, учился косить, пахать, ухаживать за скотом — и все ему первое время доставляло огромное удовольствие». А. Я. Мауэр также подмечает, что настроение улучшается ненадолго, все быстро надоедает королю: «Но понемногу все начинало надоедать ему, он сам не желал сознаваться перед собой, чего не хватает ему — но жить становилось в тягость».

А. Я. Мауэр показывает, что только на короткое время удовлетворяет короля и карьерный рост — крестьянин, староста, становой, исправник, чиновник особых поручений у губернатора, губернатор: «И странно, чем больше власть сосредотачивалась в руках короля, тем больше еще жаждал он, тем жальче и мельче стал он находить свою роль. И все чаще в голову ему приходило, что он поступил неразумно, бросив сан короля.

А те, кому нужно было, отлично понимали психологию его. И его, привыкшего к быстрому восхождению, нарочно задержали в губернаторах. Прошел целый год — а ему не было движения вперед. Мимо его ввысь шли бездарности, в сравнении с ним, как он понимал, а он все сидел губернатором. Он уже сам стал ходатайствовать, интриговать, но ничего не помогало. Король стал желчным, нервным, раздражительным».

И если «перевести» этот фрагмент в плоскость житейских реалий, то получим: власти всегда хочется больше; раз придя к власти, отказаться невозможно. Подтверждают это и слова церемониймейстера из рассказа: «Кто раз вкусил от власти, особенно большой, не может не вернуться к ней».

В рассказе прослеживается и такая мысль, управлять должен тот, кто умнее: «Ну, сударь, коли вы умнее меня, так будьте уж вы сами за старосту — я не буду». Быстрый карьерный рост — это не всегда трудовые заслуги, а если думаете, что этого никто не замечает, то ошибаетесь: «Через неделю король был назначен не только становым, но даже исправником. Он наивно не видел тут ничего удивительного или подозрительного. Даже то, что никто не узнавал его, не заставляло его задуматься.

— Мало ли похожих на меня, — думал он, полагая, что поразительно быстрой карьере обязан исключительно только своим талантам».

Как метко подмечает А. Я. Мауэр, человек, наделенный властью, это тоже человек, со своими сильными и слабыми сторонами: «- Государь, <…> ваш сан обязывает…

— Я сейчас просто человек, и прошу не лишать меня права последнего из смертных — права располагать собственной персоной по усмотрению».

Да, король — человек, но на нем лежит груз ответственности за все государство, которое требует от него принятия безотлагательных мер и решений, поэтому личное отходит на второй план. Вот такие житейские истины заключены в этом рассказе.

В рассказе используется художественный стиль речи, который помогает воссоздать живую картину происходящего; высказывания конкретны, образны и эмоциональны. О действительности происходящего говорят конкретные действующие лица — король, церемониймейстер, министр внутренних дел и др. придворные чины, крестьяне, староста и т. д. Мы верим в развитие событий, потому что есть участники, есть конкретные действия и поступки этих людей.

А. Я. Мауэр свободен в выборе слов и выражений для передачи действий в рассказе, смены настроения, поэтому стиль близок к разговорной речи: «насмешливо», «драчуны», «вместо этого черта, зазнался больно», «бездарности», «замаринованный губернатор», «старый плут», «эта канитель» и др.

Главный герой — король. Его персона придает официозность произведению, его окружают государственные чины, которые обращаются к нему согласно его статусу, поэтому используется официальная лексика: «Ваше Величество», «Ваше Королевское Величество», «Государь». Король же может себе позволить фамильярность: «Сознайтесь-ка, старый плут».

Временной колорит создают устаревшие в настоящее время слова и словосочетания: «дела вершились самим королем», «вашего решения и скрепы», «все здесь опостыло», «вы, господин, будьте столь милостивы», «на следующем же сходе» и др.

Мораль произведения такова — каждый должен заниматься своим делом. Раз Вы король — «сан обязывает», «неотложные дела ждут Вашего решения», от них «судьба миллионов людей зависит».

Рассказ четвертый. Приятный гость

Рассказ «Приятный гость» (Из записок пожилого господина) написан от первого лица, о чем свидетельствует употребление местоимения «я», которое подчеркивает правдивость и реальность события, т. к. главный герой рассказа является непосредственным участником их. В тексте используются конкретные слова: «податель письма», «гость», «вечер», «сахарница», «лампа», «этажерка», «кухарка», «молодые девицы» и др.

Автор рассказа описывает ситуацию, в которой оказался, приютив у себя дома незнакомого человека, по просьбе друга. Всего на одну ночь, которая стоила хозяину дома духовного и физического дискомфорта, психического расстройства, морального стыда и самобичевания за несдержанность.

Положение, в которое попал хозяин дома, можно описать как «отказать нельзя пустить». Интеллигентному человеку неудобно было отказать другу в просьбе, неудобно было выказать гостю недовольство его поведением. Раздражение росло с каждой минутой, которое привело к срыву. Читаешь рассказ и сопереживаешь хозяину, приютившего такого невоспитанного гостя. Автор не описывает подробно облик гостя — глаза, рост и пр., а описывает его действия, и наше воображение дорисовывает портрет. Этот метод использовал в своих рассказах А. П. Чехов.

Вот как описывается гость у А. Я. Мауэра: «’податель сего письма’ принялся за еду, если позволительно так выразиться. Никогда я не встречал существа, которое имело бы такую массу самых неаппетитных привычек. Даже благовоспитанная свинья кушает куда приличней».

Человека хозяин дома называет «существом», а свинью — «благовоспитанной». Чувствуется, что отношение к свинье лучше, чем к человеку. Мы не знаем, чем еще «отличится» гость, но в нас рождается пренебрежение к «подателю письма» с первых срок рассказа. Подача материала красочна, способствует активной работе воображения.

Образность в рассказе достигается сравнением («орава с пятачком», «белье было словно разорвано когтями хищных зверей»), глаголами («чавкал», «лизал», «харкал», «плевался», «не извинился», «проворчал») и словосочетаниями («с остервенением скреб себя»; «может быть есть и паразиты»; «шаря по комнате с ужасным грохотом»; «не попрощавшись, пошел»).

Отдельного внимания заслуживают результаты пребывания гостя, которые дополняют характеристику «подателя письма»: «лизал пальцы и лез ими в сахарницу»; «запакостил весь стол»; «опрокинул японскую этажерку с хрупкими безделушками»; «разбил шкапчик с посудой»; «все одеяло было оплевано»; хозяину «пришлось делить с ним ложе»; хозяин «стал чесаться», «был награжден домашними животными». Наверное, после таких деяний из равновесия мог выйти даже мертвец, что и случилось с рассказчиком: «Я, озаренный дьявольской мыслью мщения <…>, как только гость мой вышел за дверь, я отворил окно и опрокинул на него ведро <воды>».

Два героя рассказа противопоставляются друг другу. Один вел себя по-хамски, но не чувствовал за собой вины: «Странное гостеприимство, — проворчал он, оделся и, не попрощавшись, вышел». Другой всю жизнь помнил о своем неблаговидном поступке и раскаялся: «Это было во время моей молодости. А теперь я, пожалуй, так не сделал бы».

В рассказе есть еще один персонаж, который играет ключевую роль, но остается в тени, а весь акцент падает на хозяина дома и гостя. На самом деле ситуацию провоцирует некий Вербин, автор записки: «Будь другом, дай подателю сего письма переночевать у себя. Твой Вербин».

Действительно ли он был другом? Скорее нет. Друг так подло не мог поступить. Если друг, то, конечно, знаком с бытовыми условиями друга. У хозяина дома была всего одна кровать. «Податель письма» принципиально год не ходил в баню: «Год не был в бане. Из принципа не хожу». Мог ли не знать об этом Вербин? Вряд ли. Поступок Вербина достоин осуждения. Но хозяин дома даже не мог помыслить об этом. Даже спустя годы он винит себя за то, что опустился до мщения.

Мы знаем позицию «подателя письма» (гостя), его культурный уровень настолько низок, что он не отдает отчет за свои действия. Мы видим позицию культурного и воспитанного человека (хозяина), доведенного до отчаяния. А Вербин (автор записки)? Скорее всего, в это время сидел в каком-нибудь ночном клубе и «упивался» своей выходкой.

Рассказ «Приятный гость» также безупречен в развитии сюжета, заканчивается на высокой эмоциональной ноте: «Как только гость мой вышел за дверь, я отворил окно и опрокинул на него ведро <с холодной водой>». Хозяин квартиры вместе с водой выплескивает весь накопленный негатив.

Выводы:

Таким образом, «невероятные рассказы» А. Я. Мауэра, с одной стороны, относятся к художественно-публицистическому жанру, который используется в газетно-журнальной периодике, а с другой, в них используется художественный стиль речи. В «невероятных рассказах» есть логически выстроенный сюжет, завязка, кульминация и развязка. Короткие рассказы, как малая форма литературного произведения, очень точно выстроены, в них нет лишних деталей. Рассказы размещены на страницах газеты, обращены к широкой аудитории, имеют цель воздействовать на читателей, формировать у него духовно-нравственные начала, которые достигаются стилевыми и языковыми средствами. Газетному творчеству А. Я. Мауэра присущи литературная образность, публицистическая краткость, четкость и логика изложения, общественная значимость, освещаемых проблем.

Одним из главных компонентов, объединяющих «невероятные рассказы» в цикл, исходя из проведенного анализа, — является морально-нравственный поступок героев. В рассказе «Подарок-насмешка» — это поступок некого Сидоренко, решившего пошутить над обществом, а также поступок мадам Петюнниковой, олицетворяющий нравы светского общества конца XIX-начала ХХ вв. В рассказе «Сон Шаблонова» нужно рассматривать поступок, как самого главного героя, так и школьников, и нового учителя. Невероятность в данном рассказе состоит в том, что Шаблонов не делает очевидных выводов из сна. В рассказе «Власть» невероятный для своего статуса поступок совершает Король, который оставил трон и ушел в «народ». Здесь не менее интересной является личность церемониймейстера, манипулирующего поступками Короля. Завершает цикл «невероятных рассказов» — рассказ «Приятный гость», в котором наиболее ярко раскрываются морально-этические и нравственные стороны человеческих поступков.

Мы вправе утверждать, что автор рассказов ставил перед собой задачу нравственного и культурного воспитания читателей, давал им возможность «примерить» ситуацию на себя, увидеть себя со стороны, задуматься о своих поступках. А для этого использовал художественный стиль речи, свойственный художественно-публицистическому жанру газетной периодики.

Проблема нравственности в «невероятных рассказах» А. Я. Мауэра лежит на поверхности, но есть и другая сторона — проблема социально-государственного устройства: король не занимается своими прямыми обязанностями («Власть»); высшее общество, у которых деньги и власть, бесцельно проводит время («Подарок-насмешка»); среднестатистические обыватели деградируют («Приятный гость»); в стране назрела необходимость реформ («Сон Шаблонова»); интеллигенция доведена до отчаяния («Приятный гость»); молодое поколение только и ждет подходящего момента для выступления («Сон Шаблонова»). По существу эзоповским языком описана предреволюционная ситуация. В своем творчестве А. Я. Мауэр преуспел, как мастер высочайшего слова художественно-публицистического жанра и художественного стиля речи.

«Литературно-стилевые формы подачи новости, комментария, анализа, художественной публицистики формировались на Руси, в России, столетиями». [1, с.36] Изучение газетной и журнальной периодики XIX-XX вв. (в том числе и региональной, а не только центральной части России) в области жанровой и стилевой особенности позволяет обогатить знания, найти свой индивидуальный стиль изложения, сохранить самобытность отечественного опыта. Как справедливо отметил А. К. Бобков: «Сегодня, в пору всеобщего кризиса, который коснулся и журналистики, важно не растерять опыт как теоретический, так и практический. Исследователям-теоретикам, журналистам-практикам важно использовать все, что наработано, накоплено за минувшие столетия». [1, с.57]

 

Литература:

 

1.                Бобков А. К. Газетные жанры [Интернет ресурс] / учеб. пособие.– Иркутск: Иркут. ун-т, 2005. — 64 с. // [Режим доступа] File:///F:/И/Институт/Журналистика/Журка_Учебники/Бобков_Газет.жанры.Уч.пос.pdf / Дата обращения 18.11.2015
2.                Мауэр А. Я. Подарок-насмешка. Рассказ первый [Текст] // газета «Владивосток» № 1, 10 апреля 1911 г., стр.3
3.                Мауэр А. Я. Сон Шаблонова. Рассказ второй [Текст] // газета «Владивосток» № 4, 3 мая 1911 г., стр.2
4.                Мауэр А. Я. Власть. Рассказ третий [Текст] // газета «Владивосток» № 8, 9 мая 1911 г., стр.3
5.                Мауэр А. Я. Приятный гость. Рассказ четвертый [Текст] // газета «Владивосток» № 26, 31 мая 1911 г., стр.2
6.                Некрасова М. С. О стилистической принадлежности газетного текста [Интернет ресурс] // ж. Гуманитарный вектор. 2010. № 2 (22) // [Режим доступа] http://cyberleninka.ru/article/n/o-stilisticheskoy-prinadlezhnosti-gazetnogo-teksta (Дата обращения 28.06.2015)
7.                Речицкий Л. А. Российская журналистика в XXI веке: выбор пути [Интернет ресурс] /Вестник электронных и печатных СМИ / Архив журнала / Выпуск № 5 // Академия медиаиндустрии / Наука // [Режим доступа] http://ipk.ru/index.php?id=1564 // Дата обращения 31.03.2015
8.                Спиридонов, Н. В. Лексико-стилистический анализ публицистических текстов на примере британских газет // Молодежь и наука: сборник материалов IХ Всероссийской научно-технической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых с международным участием, посвященной 385-летию со дня основания г. Красноярска [Электронный ресурс]. — Красноярск: Сибирский федеральный ун-т, 2013. — Режим доступа: http://conf.sfu-kras.ru/sites/mn2013/thesis/s082/s082–041.pdf (Дата обращения 28.06.2015)
9.                Шарончикова Л. В. Концепция СМИ и проблемы сохранения национальной самобытности (стратегия французской транснациональной группы «Вивенди») [Текст] / Вестник Моск. Ун-та Сер.10. Журналистика. 2002. № 6 // стр. 87–98 // стр.95