Определяющие мотивы при номинации персонажей "Донских рассказов" и романа "Поднятая целина" М.А.Шолохова

Граница антропонимической формулы именования лица у русских исторически изменчива и включает в себя разное количество компонентов и различный порядок их следования. Как известно, официальной или паспортной формулой именования является «личное имя в полной форме + отчество в полной форме + фамилия», но в реальной жизни встречаются прозвища (неофициальная сфера именования), псевдонимы (вымышленные имена). В процессе развития определилась роль каждого компонента именования человека, так, в настоящее время трехкомпонентная структура именования стала обязательной паспортной структурой на базе развернутой формулы именования. За каждым ее компонентом закрепились строго обозначенные функции: имя как знак личной идентификации, отчество- указание на отца, фамилия- показатель семейных связей [1, с. 2].

В работах, посвященных истории становления русской антропонимической системы, повторяются одни и те же доводы, которые можно обобщить и сформулировать в виде следующего основополагающего тезиса: главным мотивом в построении антропонимической формулы именования человека являлось материальное и социальное положение именуемого [1, с. 12]. В соответствии с традицией, определяющим мотивом при номинации персонажей «Донских рассказов» и романа "Поднятая целина" является половозрастная характеристика именуемого лица.

В цикле рассказов М.А.Шолохова и в романе «Поднятая целина» одним личным именем в его полной, сокращенной или квалитативной форме называются: дети и подростки: «рядом с Григорием шагает Дунятка – сестра-подпасок» [«Пастух», с. 212], «Алешке четырнадцать лет. Не видит хлеба Алешка пятый месяц» [«Алешкино сердце», с. 237], «С тех пор, как пришел он с фронта, постоянно был суров, нахмурен, щедро отсыпал четырнадцатилетнему Митьке затрещины и долго и задумчиво турсучил свою рыжую бороду» [«Бахчевник», с. 250], «Ваньке вон в школу ходить надо» [«Калоши», с. 417]; «Следом за матерью заплакала и Христишка, младшая четырехлетняя девчушка» [«Поднятая целина», кн.I, гл.Х, стр.71]; «Мне, может, детишкам бы чего… Мишатке… Дунюшке… - исступленно шептала она, вцепившись в крышку сундука, глаз пылающих не сводя с многоцветного вороха одежды» [«Поднятая целина», кн.I, гл.ХVIII, стр.128]; «Нюрку – сестренку десяти лет – я вместо матери приспособил стряпать и корову доить, младшие братишки помогали мне по хозяйству» [«Поднятая целина», кн.II, гл.V, стр.388].

Юноши и девушки имеют аналогичную формулу именования: «Я, сыночек, не прочь. Нюрка – девка работящая и собой не глупая, только живем мы бедно, не отдаст ее за тебя отец…» [«Кривая стежка», с. 350]; «Семка увидел, что Маринка сразу к нему охладела. Словно никогда не крутили они промеж себя любовь, словно и не она, Маринка, подарила Семке кисет голубого сатина…» [«Калоши», с. 411]; «Эх, Анна, Плюнь на все!.. Пойдем распишемся и в коллектив к нам работенку ломать!..» [«Двухмужняя», с. 360]; «Фектюшка! Светок мой лазоревый! Ноне, как смеркнется, я приду на забазье. Ты где ноне спать будешь?» [«Поднятая целина», кн.I, гл.XXXIII, стр.262].

Молодые женатые мужчины и замужние женщины: «Дён через пять сосед мой Анисим вздумал поучить жену за то, чтоб на игрищах на молодых ребят не заглядывалась: «Погоди, - говорит, - Дуня, я зараз чересседельню с повозки сыму…» [«О Колчаке, крапиве и прочем», с. 424]; «Прожил он в хуторе недолго: подправил подгнившие сохи и стропила сараев, вспахал две десятины земли, потом как-то целый день пестовал сынишку, сажал его на свою вросшую в плечи, провонявшую солдатчиной шею, бегал по горнице, смеялся, а в углах светлых, обычно злобноватых глаз заметила жена копившиеся слезы, побелела: "Либо уезжаешь, Андрюша?" - "Завтра. Сготовь харчей". » [«Поднятая целина», кн.I, гл.V, стр.36]; «Руби всех их! Все они Аникушкиного помета щенки! Меня руби! - Кричала Авдотья - Аникеева жена» [«Поднятая целина», кн.I, гл.V, стр.38].

У пожилых женщин и мужчин, имеющих взрослых детей, внуков встречается формула «личное имя собственное + апеллятив «дед», «дядя», «тетя»: «В полночь в ярах глухо завыл волк, в станице откликнулись собаки, и дед Гаврила проснулся» [«Чужая кровь», с. 483], «Рядом дед Артем из-под шершавой ладони смотрит, как за пахучими буграми сурчиных нор трактор черноземную целину кромсает…» [«Двухмужняя», с. 358], «Устроил его дядя Ефим на плотницкую работу» [«Илюха», с. 233], «Тетка Дарья рубила в лесу дровишки, забралась в непролазную гущу и едва не попала в медвежью берлогу» [«Илюха», с. 231]; «-Праздник, дедушка Федот! - откликнулся ему сосед, выглядывая из-за плетня. - Ноне симоны-гулимоны, крестный ход по кабакам» [«Поднятая целина», кн.I, гл.XXXII, стр.255]; «Приходют ко мне спозаранок четыре старухи. Коноводит у них бабка Ульяна, мать Мишки Игнатенка» [«Поднятая целина», кн.I, гл.XIX, стр.138].

К представителям духовенства персонажи обращаются по имени с прибавлением традиционного апеллятива "отец": «А что, отец Митрий, натом свете кони бывают?» [«Поднятая целина», кн.II, гл.V, стр.385]. В рассказе "Батраки" встречается апеллятив "поп": «Возле своего двора встретил их поп Александр» [«Батраки», с. 448].

Одним патронимическим именем в полной или сокращенной форме в сборнике ранних рассказов М.А.Шолохов называет: пожилых мужчин и женщин: «У тебя, Прокофич, борода. Ты собою наглядней» [«Обида», с. 382], «Старый дед Артемыч сказал, трогая костылем недвижную телку: «Шуршелка – болесть эта…» [«Пастух», с. 217]: «Что приходила-то Тимофеевна?» [«Кривая стежка», с. 351]. Кроме этого, пожилых мужчин так же называют фамильным именем, чаще с присоединением апеллятива «старый», «старик»: «Старик Бодягин живой?» [«Продкомиссар», с. 223], «Старик Нестеров не стерпел, задом кособоким завихлял, заерзал» [«Пастух», с. 212]; «- Они со Щукарем один у одного обучаются: Щукарь нет-нет да и ввернет давыдовское словцо "факт", а Давыдов скоро будет говорить: "Дорогие гражданы и миленькие старушки!" - добавил старик Обнизов» [«Поднятая целина», кн.II, гл.XXIII, стр.621].

Двухкомпонентной формулой «имя + отчество» именуются как пожилые мужчины: «Однако и ты, Гаврила Василич, дюже постарел, седина вон как обрызгала тебе голову…» [«Чужая кровь», с. 488]; «Яков Алексеевич – старинной ковки человек: широко-костый, сутуловатый, борода, как новый просяной веник…» [«Червоточина», с. 425], «У вас, Осип Максимович, товар, а у нас покупатель есть…» [«Кривая стежка», с. 350]; «Председатель сельсовета, бывалый казак, сломавший две войны, сказал милиционеру: -Ты погляди, Лука Назарыч, ведь уже над мертвым смывался какой-то гад!» [«Поднятая целина», кн.II, гл.XXVI, стр.671], так и молодые мужчины, к которым герои относятся с уважением (дед Гаврила обращается к вернувшемуся с фронта молодому соседскому парню: «Ну как, Прохор Игнатич, протекала ваша жизня?» [«Чужая кровь», с. 488]).

Выбор формулы именования определяется также семейными отношениями персонажей, к примеру, родители называют своих детей: «После похорон отца на третий или на четвертый день мать спросила у Федора: «Ну, Федя, как же мы с тобой будем жить?» [«Батраки», с. 451], «Гляжу, полозит мой Аникей по пахоте. Думаю, что он будет делать?» [«Лазоревая степь», с. 445], «К примеру, вижу: теляты в горόде капусту жуют, я Гришке – сыну свому: «Поди сгони!» [«О Колчаке, крапиве и прочем», с. 425]; «Защищая глаза от солнца, она смотрела куда-то вдоль улицы и, вдруг оживившись, закричала неприятно резким, визгливым голосом: - Фенька, проклятая дочь, гони телка! Не видишь, что корова из табуна пришла?» [«Поднятая целина», кн.II, гл.ХV, стр.520].

Мужья и жены при обращении друг к другу также используют однокомпонентную формулу номинации: «Маша, ты что ж, аль не купила ситцу на занавески?» [«Смертный враг», с. 400], «Ефимушка! Родненький! Ефимушка!.. – плакала на кровати жена…» [«Смертный враг», с. 401], «Мне совестно, Арсюша… в годах ведь я» [«Двухмужняя», с. 364]; «-Нет, я не пил ноне. Я завтра, Машутка, объявляю властям, что был в карателях. Мне не по силам больше так жить» [«Поднятая целина», кн.I, гл.XII, стр.89].

Именования женских персонажей «Донских рассказов» имеют ряд особенностей, что объясняется достаточно поздним складыванием женской антропонимической формулы и ее многовековой зависимостью от именования мужчин. Так, в сборнике рассказов и в романе "Поднятая целина" незамужние девушки именуются с указанием на группу имен отца: «А как узнал, что в невесты ему пророчат дочь лавочника Федюшина, вовсе ощетинился» [«Илюха», с. 232]; у замужних женщин преобладает формула: «личное имя женщины + притяжательное прилагательное, образованное от имени мужа с помощью финалей –ова, -ева, -ина» (Дунька, Максимова жена; Авдотья, Аникеева жена; Майданникова, Кондратова жена) : «У ворот их встретила Аксинья, Максимова жена» [«Червоточина», с. 438]. Часто в именовании опускается слово «жена» (Дунька, Анисимова жена → Дунька Анисимова): «Разложили на полу без всякого стыда, Дунька Анисимова села мне на голову и говорит: «Ты не боись, Федот, мы с тобой домачними средствами обойдемся…» [«О Колчаке, крапиве и прочем», с. 425]. Для частной антропонимической системы именований некоторых персонажей характерна вариативность: Аниська Семенова = Анисья Семкина («Не пойду, гад твоей морде! Анисья Семкина руки на себя наложит в случае чего!..», «Вышел я следом на крыльцо, глядь - Аниська Семенова с дитем бежит» [«Лазоревая степь», с. 442, 443]); отметим, что описательные формулы в русской антропонимии являются традиционными.

Считается, что модель именования и выбор того или иного варианта имени строго зависит от социального положения именуемого, к примеру, в ранних шолоховских произведениях и в романе "Поднятая целина" лица из числа прислуги и низшего сословия: «Перед святками к Ефиму во двор прибежала, обливаясь слезами, Дунька – Игнатова работница» [«Смертный враг», с. 397].

Казаки при исполнении служебных обязанностей именуются фамильным именем с указанием их воинского звания или должности: «Одним из них правил Трофим, поручив кобылу взводному Нечепуренко» [«Жеребенок», с. 408], «Вижу я: казак нашего взвода Филимонов сгоряча бьет солдата шашкой плашмя по морде» [«Один язык», с. 502], «Прыгнул полковник Чернояров с саней и, размахнувшись, хлобыстнул кнутом Пахомыча промеж глаз» [«Коловерть», с. 326]; «Командир сотни – войсковой старшина Боков – командует: «В плети их, сукиных сынов!» [«Червоточина», с. 428], «Я прошу коменданта есаула Черникова, прошу: «Не покиньте, ваше благородие!» [«Ветер», с. 463], «Восстанцы с генералом Секретевым скрестились и жмут. Как пошли мы, как пошли – удержу нет» [«О Донпродкоме…», с. 374]; «Глухо погромыхают орудия генерала Гусельщикова» [«Поднятая целина», кн.I, гл.V, стр.37]; «Подпоручик Лятьевский останется у тебя недели на две, а я сегодня, как только стемнеет, уеду» [«Поднятая целина», кн.I, гл.XXIII, стр.165].

Фамильным именем называют представителей рабочего класса: «А знаешь ли ты, красноармейская утроба, <…> что кузнеца Громова завтра же расстреляют?» [«Бахчевник», с. 251]. Большевики именуются одним фамильным именем, часто с добавлением апеллятива «товарищ»: «Хлеб качал дружок мой, товарищ Гольдин. Сам он из еврейскова классу» [«О Донпродкоме…», с. 374], «Вас, товарищ Бодягин, я назначил сюда на должность окружного продкомиссара...» [«Продкомиссар», с. 222]. «-Товарищ Шалый к сегодняшнему дню на сто процентов закончил ремонт, - факт, граждане!» [«Поднятая целина», кн.I, гл.XXVI, стр.193].

Только фамильным именем обычно упомянуты в исследуемых нами произведениях известные исторические личности, например: «Просто был патриотический подъем, и я под влиянием этого подъема пошел с Корниловым…» [«Мягкотелый», с. 509], «Двое суток простояли, зачал Буденный давить» [«Ветер», с. 463]; «А тот самый Ленин – старшой у большевиков – народ поднял, ровно пахарь полосу плугом» [«Нахаленок», с. 309]; «Больно мне стало глядеть на такое измывание, отвернулся, а Фомин ощеряется…» [«Председатель Реввоенсовета республики», с. 347], «Секретарь читает ноту Чемберлена» [«Один язык», с. 501], «Давай предложения, как нам наши общие ошибки поправлять, а этак что же ты, как Троцкий: "я в партии, я да партия…» [«Поднятая целина», кн.I, гл.XXVIII, стр.211].

Трехкомпонентная антропонимическая формула именования персонажей в "Донских рассказах" и в "Поднятой целине" М.А.Шолохова встречается очень редко, поскольку она малоупотребительна в живой разговорной речи и художественных произведениях в целом. Причем, в дореволюционной России антропонимическая формула «полное личное имя + полное отчество + фамилия» была свойственна только лицам, принадлежащим к высшему сословию («Потому снял Пахомыч шапчонку свою убогую, что опознал в тройке встречной выезд полковника Черноярова Бориса Александровича» [«Коловерть», с. 325]). Трехкомпонентная формула также означает уважительное отношение к персонажу: «Им бы в председатели Якова Лукича Островнова. Вон - голова!» [«Поднятая целина», кн.I, гл.II, стр.17].

Кроме этого, важную роль в формировании современной трехкомпонентной антропонимической формулы играют жанрово-стилистические особенности документа и региональные особенности [1, с. 2], так, в официальных документах: "Препровождаю в ваше распоряжение кулака Бородина Тита Константиновича, как контрреволюционный гадский элемент" [«Поднятая целина», кн.I, гл.VIII, стр.58].

В документах или в официальной обстановке также может использоваться формула «полное личное имя собственное + фамилия»: «Шершавый лист скупо рассказывает: Кошевой Николай. Командир эскадрона. Землероб. Член РКСМ» [«Родинка», с. 203], «Захар Благуродов присуждается к оплате Бойцову Федору двенадцати рублей за два месяца работы…» [«Батраки», с. 475]; «Постановили: казаков нашего хутора Крамскова Петра Пахомыча и сынов его, Игната и Григория Крамсковых, как перешедших на сторону врагов тихого Дона, лишить казачьего звания…» [«Коловерть», с. 331]; аналогичным образом именуются в текстах ранних рассказов и исследуемого нами романа лица дворянского происхождения: «Видишь, за энтим логом макушки тополев? Имение панов Томилиных – Тополевка. Евграф Томилин выменял его за ручного журавля у соседа – помещика» [«Лазоревая степь», с. 439].

Межличностные отношения играют важную роль в номинации персонажей, указывая на внешние и внутренние качества героев или род занятий носителя имени. Соседи, в ситуации общения между собой, а также военные и казаки, являющиеся приятелями именуются в произведениях Шолохова только личным именем собственным: «Нет, Ваня, ты по-суседски рассуди» [«Смертный враг», с. 394], «Степан ехал с соседом Афонькой – молодым, москлявым казаком» [«Обида», с. 380], «Быков не дам! Не проси, Прохор, не могу. Скотина мореная» [«Червоточина», с. 433]; «Замолчи, Фрол, ну, прошу тебя, замолчи!..- Машинист тряс рукав морщенной гимнастерки» [«Батраки», с. 463], «Я даже не понимаю, Трофим, как ты мог допустить?» [«Жеребенок», с. 406]; «- Да мы же с Васькой двое из одной чашки едим, он любит несоленое, а я - соленое» [«Поднятая целина», кн.II, гл.VI, стр.392].

Формулой личное имя + отчество названы богатые хуторяне: «Что ж, богатей на здоровье, Захар Денисович. Небось не помру и без твоей платы» [«Батраки», с. 465]. Формулу «Личное имя + полуотчество» (полуотчество – название человека, образованное от имени отца именуемого, совпадающее по своей структуре с фамилиями на -ОВ, - ЕВ, - ИН [2, с. 29]) М.А.Шолохов использует для обозначения богатых персонажей, к которым люди испытывают неприязнь: «Табун пришел с попаса, а Алешка – к Ивану Алексеевичу во двор <…> Провожай его, Алексеев, с богом! Не нужен по теперешним временам!» [«Алешкино сердце», с. 243], либо как официально закрепленную за некоторыми сословиями в дореволюционнной России формулу именования: «Я, Кондрат Христофоров Майданников, середняк, прошу принять меня в колхоз с моей супругой и детьми, и имуществом, и со всей живностью» [«Поднятая целина», кн.I, гл.X, стр.71].

Двухкомпонентную модель «личное имя + прозвище» М.А.Шолохов употребляет редко, обычно прозвищное имя этой формулы указывает на род занятий носителя имени (Тихон-кузнец, Аркаша Менок, Аким курощуп): «И, отдавая пачку сухих исписанных кукурузных листьев Тихону – кузнецу, говорил…» [«Пастух», с. 219], «Запряг Анну муж в хозяйство, сам все чаще уходил на край поселка, к Лушке – самогонщице, приходил оттуда пьяный…» [«Двухмужняя», с. 370], «Фрол-зубарь смачно жевал, двигая ушами…» [«Батраки», с. 462], «Вечером, когда у Федьки – сапожника собралась молодежь…» [«Смертный враг», с. 402]; «Два дня, как заступил на должность, а от ребятишков уж проходу нету. Как иду домой, они, враженяты, перевстревают, орут: «Дед курощуп! Дед Аким курощуп!» Был всеми уважаемый, да чтобы при старости лет помереть с кличкой курощупа?» [«Поднятая целина», кн.I, гл.XIX, стр.137].

Одним лишь прозвищем в своих рассказах М.А.Шолохов чаще всего называет персонажей, имеющих, в коллективе «плохую» репутацию, показывая тем самым отношение к нему окружающих: «Папаня, а за что тебя Колчаком дражнют? По улице иду – детва проходу не дает: - Колчак! Колчак! Ты как с бабами воевал?» [«О Колчаке, крапиве и прочем», 425]; «Нахаленок!.. – кривя губы, крикнул попович», «Девкой родила его мать. Хотя через месяц и обвенчалась с пастухом Фомою, от которого прижила дитя, но прозвище «нахаленок» язвой прилипло к Мишке, осталось на всю жизнь за ним» [«Нахаленок», с. 304].

Однокомпонентную формулу именования имеют персонажи, упоминаемые в молитвах с церковной огласовкой имени: «Посля панихидку отслужи. Поминать будешь, не пиши: «Красногвардейца Петра», а прямо – «Воинов убиенных Петра, Игната, Григория»... А то поп не примет…» [«Коловерть», с. 337]. Во внутренних монологах герои сами себя называют одним личным именем: «…подумал: «Если б не осечка, если б обойма эта не была отсыревшей, - каюк бы тебе, Ефим!» [«Смертный враг», с. 402].

Интересено отметить факт появления в романе "Поднятая целина" такой формулы именования как «фамильное имя + вымышленная фамилия», где один компонент реальный, а второй представляет собой фамилию, являющуюся своего рода псевдонимом (Бойко-Глухов, Седой-Никольский): «-Фамилия моя, как вы и полагаете, отнюдь не Седой… а Никольский» [«Поднятая целина», кн.II, гл.XXVIII, стр.683], «Он сдержал слово: на допросах в Ростове выдал полковника Седого-Никольского, ротмистра Казанцева, по памяти перечислил всех, кто входил в его организацию в Гремячем Логу и окрестных хуторах» [«Поднятая целина», кн.II, гл.XXIX, стр.697].

Таким образом, среди формул именования шолоховских персонажей «Донских рассказов» и романа «Поднятая целина» преобладает двухкомпонентная формула «личное имя собственное + фамилия», однокомпонентные формулы именования персонажей шолоховских произведений также многочисленны. Данные выводы являются исторически и социально оправданными, так как действующими лицами большинства рассказов и исследуемого нами романа М.А. Шолохова являются донские казаки, в сфере общения которых частотными являются однокомпонентные и двухкомпонентные формулы номинации.

Литература:

1. Королева, И.А. Становление русской антропонимической системы. Автореф. дис…. д. филол.наук. - М, 2000. - 35с.

2. Фролов, Н.К. Избранные работы по языкознанию: в 2 т. - Т.1 Антропонимика. Русский язык и культура речи.- Тюмень, 2005.- 512с.

3. Шолохов, М.А. Поднятая целина: Роман. - Москва: Современник, 1981. - 703с.

4. Шолохов, М.А. Собрание сочинений в 9 тт. - Т.7. - М.: Художественная литерату-ра, 1986. - 558с.