«Цветы зла» или «Цветы боли» Шарля Бодлера: новый взгляд на старое название



Данная статья рассматривает проблему интерпретации перевода названия художественного произведения на примере разбора заглавия произведения Бодлера «Lesfleursdumal». Проведённый анализ основывается на макроконтексте всего сборника стихотворении. Автор предлагает другие способы интерпретации названия с их обоснованием.

Ключевые слова: художественный перевод, макроконтекст, интерпретация, поэзия, Бодлер

Проблема интерпретации художественных текстов всегда была камнем преткновения для переводчиков, тем более когда мы имеем дело с поэтическим переводом. Перевести произведение, которое будет жить в языке вечно, непросто, но ещё сложнее представить читателю эквивалент его названия, «лицо», которое будет отображать смысл и форму того, что хотел передать автор.

Заголовок как наиболее выдающийся элемент начала литературного произведения, подобен раме картины, началу и концу музыкального произведения, поверхностям, ограничивающим скульптуру или архитектурное сооружение. Благодаря им мы осознаем, что все произведения искусства являются «конечной моделью бесконечного мира, отображением бесконечного в конечном, целого в эпизоде» [1].

Кроме того, заголовок настраивает аудиторию на определенную эмоциональную тональность. К нему вполне применимы слова Г. Я. Солганика: заголовок также «служит своего рода камертоном, определяющим стилистическое единство», но не отдельной строфы, а текста в целом [2].

По словам советского писателя и драматурга Сигизмунда Кржижановского, «заглавие, поскольку оно не в отрыве от единого книжного тела и поскольку оно, в параллель обложке, облегает текст и смысл, — вправе выдавать себя за главное книги». В своей книге «Поэтика заглавий» он дает такое определение заглавию: «Как завязь в процессе роста разворачивается постепенно множащимся и длиннящимся листами, так и заглавие постепенно лист за листом, раскрывается в книгу: книга и есть развернутое до конца заглавие, заглавие же — стянутая до объема двух-трех слов книга» [3]. Это лишь подчёркивает необходимость такого перевода названия, который приживётся в языке, не нарушит структурную целостность оригинала и передаст смысл произведения во всех наиболее полных смыслах.

Однако чаще всего при переводе с одного языка на другой происходит не подстановка одних кодовых единиц вместо других, а замена одного целого сообщения другим. Такой перевод представляет собой косвенную речь; переводчик перекодирует и передает сообщение, полученное им из какого-то источника. Таким образом, в переводе участвуют два эквивалентных сообщения, в двух различных кодах. Эквивалентность при существовании различия — это кардинальная проблема языка и центральная проблема лингвистики. Как и любой получатель вербального сообщения, лингвист является его интерпретатором [4].

В своей статье в качестве примера разбора названия было взято произведение Шарля Бодлера «Цветы зла» («Les fleurs du mal»). Все русские и советские переводчики интерпретировали это заглавие одинаково, как и указано выше. Однако почему же из всех вариантов многозначности перевода французского слова «mal» выбрали именно «зло», а не другой вариант? Необходимо провести контекстуальный анализ всего произведения и найти те «нити», которые связывают содержание и заголовок, а также обратить внимание на особенности переводов названий в русском языке.

В пределах общего понятия контекста существует широкий контекст (или «макроконтекст»), под которым имеется виду языковое окружение данной единицы, выходящее за рамки предложения; это — текстовой контекст, то есть совокупность языковых единиц, окружающих данную единицу в пределах, лежащих вне данного предложения. Точные рамки широкого контекста указать нельзя — это может быть контекст группы предложений, абзаца, главы или даже всего произведения (рассказа или романа) в целом [5]. В нашем случае это именно контекст целого сборника стихотворений, и в заголовок автор вынес всю суть своего труда.

В данном вопросе нужно также учесть полисемическую сущность французского слова «mal». Французский язык обладает одним из самых высоких уровней многозначности слов, что подтверждается во многих трудах о сущности французского языка, как, например, в учебнике Г. Г. Аврамова «Строение французского языка». В нём автор также подчёркивает, что «омонимия и многозначность повышают семантическую зависимость слова от контекста, ибо слово воспринимается и переводится не само по себе, но в словосочетании или в контексте всего предложения» [6]. В одном из самых распространённых среди переводчиков словарей Мультитран [7] содержится порядка двадцати синонимичных значений слова «mal», в которых оно может выступать как существительное, прилагательное и наречие. Все русские переводчики поэтического труда Бодлера единогласно выбрали как вариант перевода слово «зло». Не настаивая на неправоте их выбора, можно предположить, что есть и другие варианты перевода.

Во-первых, сочетание «dumal» можно перевести как «болезненный», «больной». Русская грамматика в данном случае не обладает таким же богатством интерпретации части речи, как французский язык. На возможность перевода прилагательным указывает также и французское предисловие к сборнику, написанное самим Бодлером «…je dédie ces fleurs maladives» («…посвящаю эти болезненные цветы») [8]. Однако, выбрав этот путь, переводчик встречает затруднения: прежде всего, русскому читателю привычней видеть словосочетание, состоящее из двух существительных со способом связи типа «управление», чем словосочетание со связью согласования, с существительным и прилагательным, как это привычно глазу французского читателя. Как отмечал В. Г. Гак, во французских текстах указание, уточнение даётся с помощью прилагательного, однако при переводе такое прилагательное нередко заменяется существительным [9]. Сочетание «болезненные цветы» будет резать ухо нашему читателю, тогда как для француза оно звучит вполне естественно.

В отличие от череды сыновей века, изгоев-избранников, обнаруживших море зла, разлившееся в мире, Бодлер с ужасом обнаружил его источник не вне себя, а в себе самом. В каждом! В любом! И как подлинный Поэт, не умеющий лицемерить и таиться, он предался саморазоблачению — не хитроумной исповеди Руссо, а эксгибиционизму подпольного человека Достоевского. Доселе красота была радостной и вдохновенной ложью, с Бодлером она стала скорбной и страдающей правдой, преследующей поэта как наваждение.

Смирение — значит приятие. Но как принять фальшь, лицемерие, страдание, неустроенность, саму эту покорность? Раз зло господствует в мире, призвание искусства — с безжалостной откровенностью отразить его, постичь его суть. После разочарования в бунте он не знает иной формы борьбы, кроме трагического разоблачения, срывания масок [10]. Во-вторых, данное название книги можно интерпретировать как «Цветы боли», исходя из макроконтекста всего цикла стихотворений.

Действительно, бодлеровские цветы — это женщины, манящие своим видом и ароматом, невинные на первый взгляд, но алчные, порочные и ядовитые внутри. Они сгнили изнутри, они больны, и больны неизлечимо. И эту боль они несут на протяжении всей своей жизни, передавая её каждому, кто их коснётся. Однако красота не может быть идеальной, и тем самым поэт подчёркивает свою мысль о том, что всё прекрасное всегда искажено, и даже если оно деформированное, мы влюбляемся в это, хоть изначально и видим лишь одну сторону медали. Идеал, лишённый недостатков, не может быть прекрасным, ведь тогда оно становится безликим и стерильным. И Бодлер видит в пороке ту неповторимую красоту, которая запоминается и поселяется в сердцах именно из-за своего несовершенства.

Панов писал: «Он рисует пороки так ярко, так беспощадно правдиво, что он не может загрязнить сердца: он может убить веру в жизнь, но отравить душу он не может». Культ прекрасного — это гигиена, это солнце, это воздух и море и дождь, это купание в озерной влаге, писал Эзра Паунд. Культ безобразного, Вийон, Бодлер, Корбьер, Бердсли — это диагноз. Вот почему культ прекрасного и описание уродств не являются противоположностями [10].

В-третьих, «Les fleurs du mal» в русском переводе могут иметь название «Цветы страданий». Сборник содержит описание страданий главного героя, через которые он проходит в поисках своего идеала. Так, например, в стихотворении «Благословение» («Bénédiction») первой части «Сплин и идеал» («Spleenetidéal») Бодлер пишет такие строки: «Страданье — путь один в обитель славы вечной, / Туда, где адских ков, земных скорбей венец…» («Je sais que la douleur est la noblesse unique / Où ne mordront jamais la terre et les enfers…») [8]. Жизнь, по словам автора, невозможна без страданий, и возможно, что именно через страдания можно достичь жизненного идеала. Однако нельзя оспаривать и правильность варианта перевода «Lesfleursdumal» как «Цветы зла», который прижился в русской культуре. В своей книге Бодлер исследует феномен зла в поэтическом ключе, противопоставляя и одновременно связывая его с красотой и притягательностью жизни, с её простыми плотскими удовольствиями.

Также сквозь всё повествование проходит образ Демона, который являет собой главный символ зла на земле. В поэтическом «Предисловии» («Aulecteur») звучат такие строки: «И Демон Трисмегист, баюкая мечту, / На мягком ложе зла наш разум усыпляет…» («Sur l’oreiller du mal c’est Satan Trimégiste / Qui berce longuement notre esprit enchanté…») [8]. Также в оригинальном тексте есть места, где французское «mal» переводится только лишь как «зло» и не имеет проблемы многозначности, например: «Иль зла бездонности не видит мудрый взгляд…» («La grandeur de ce mal où tu te crois savante…») [8]. Все русские издания сборника Бодлера носят заглавие «Цветы зла», что также подтверждает, что этот вариант названия является удачным.

Да, Сатана в поэзии — не более чем символ свободы поэта, ничем не ограниченной — даже Богом. Остальное — только поэтическая игра, только попытка преодолеть пошлость и тщету прозаической реальности. Великий поэт своей поэзией противостоит жизни с ее глупостью, политической суетой «великих дел», грязью насилия и обмана. Самые беспощадные тираны и вожди несвободны, ибо — вопреки их «величию» — должны играть роли тиранов и вождей, «голых королей», «мудрецов» и «миротворцев», «отцов народов» и «гуманистов» (по большому счету эта игра — копошение червей в куче говна). Когда же авгиевы конюшни расчищены, а «бессмертные» уходят в «ничто» — «никем», приходит время безвестных и проклятых — и тогда оказывается трудно вспомнить, в эпоху каких королей или князей жили Данте, Шекспир или Бодлер [10].

Однако на основании лишь этого факта нельзя утверждать, что он лучший, ведь при изменении названия произведения последующими переводчиками оно могло показаться читателю непривычным и незнакомым, тем самым оттолкнув последнего от прочтения нового перевода.

Необходимо отметить, что все варианты перевода названия сборника Шарля Бодлера «Lesfleursdumal», представленные в данной статье, являются правильными со стороны перевода в отрыве от всего контекста благодаря полисемичной природе французского слова «mal». Однако дальнейший выбор наиболее подходящего заглавия художественного произведения должен исходить от его макроконтекста — главного содержания и основной авторской идеи. Трудно интерпретировать такое серьёзное произведение, как «Lesfleursdumal», но совершенно точно можно установить, что «Цветы зла» — не единственный вариант перевода названия труда всей жизни Бодлера, и наравне с ним его можно было бы озаглавить как «Цветы боли», так и «Цветы страданий». Другая дилемма состоит в том, почему же ни один из русских переводчиков не отклонился от «классического» перевода заглавия и не интерпретировал его иначе, одним из нескольких вышеприведённых вариантов, но это уже тема для отдельного исследования.

Литература:

1. Лотман Ю. М. Структура художественного текста. М., 1970. — С. 256.
2. Солганик Г. Я. Стилистика текста. М.,1997. — С. 43
3. Кржижановский С. Д. Поэтика заглавий. — М.: 1931.
4. Якобсон Р. О. О лингвистических аспектах перевода. // Избранные работы. М: Прогресс, 1985. — С. 361–368. — 456 С.
5. Бархударов Л. С. Язык и перевод (Вопросы общей и частной теории перевода). М., «Междунар. отношения», 1975.
6. Аврамов Г. Г. «Строй французского языка» [учеб. пособие]. — Ростов н/Д: РГПУ. 2006. — 69 с.
7. Электронный словарь Мультитран [Электронный ресурс] / Значение слова «mal», Французско-русский и русско-французский словарь. — URL: http://www.multitran.ru/c/m.exe?l1=4&l2=2&s=mal (дата обращения: 21.10.2016).
8. Бодлер Ш. Цветы зла. — СПб.: Азбука-классика, 2004. — 448 с. (перевод Эллиса с параллельным французским текстом)
9. Гак В. Г., Григорьев Б. Б. Теория и практика перевода: французский язык [учеб. пособие]. М.: «Либроком», 2013. — 464 С.
10. Гарин И. И. Проклятые поэты. — М.: ТЕРРА — Книжный клуб, 2003. — 848 с.