Тема женской любви в книгах А. М. Ремизова



В статье рассматривается тема женской любви в художественном опыте А. М. Ремизова. На примере повестей «Часы» и «Плачужная канава», романов «Пруд» и «В розовом блеске» делается вывод, что героини Ремизова монотипны, схожи между собой. Их любовь проявляется по-разному, направленная на мужчину или ребенка, Бога или революцию, она чаще несчастна и жертвенна.

Ключевые слова: героиня, тема любви, жертвенность, рубеж XIX–XX вв., А. М. Ремизов

Любовь — возвышенное, прекрасное чувство, которое люди воспевали с древнейших времен. Она может быть разной: платонической, страстной, нежной, неразделенной, жестокой. По мнению В. Переведенцева, «отношения между мужчиной и женщиной, родителями и детьми — извечные важнейшие темы литературы и искусства. Любовь — главная, фундаментальная составляющая человеческого счастья» [4, с. 226].

В литературе Серебряного века любовь чаще лишена эротики, это путь к духовности, моральному и нравственному совершенствованию, путь к творчеству и единению с самим собой. Так, личностное начало женских персонажей Алексея Ремизова чаще всего проявляется в любви (к мужчине, ребенку, революции, людям, Богу), которая осознается ими как главнейшая ценность бытия, а способность бороться за нее служит мерилом их жизненной силы, готовности к самопожертвованию и всепрощению.

Женская любовь лишена эротики, она направлена на каждого, мужская же любовь-страсть раскрывается Ремизовым в форме бунта, это попытка порыва к свободе назло предопределенной судьбе [13, с. 68].

Переломная эпоха рубежа XIX–XX веков внесла свой вклад в изображение женщины, черт ее характера, ее положения в обществе, особенностей женской любви. Женский характер в произведениях Ремизова приобретает философскую функцию — образ женщины вписан в социальную проблематику, в гендерную борьбу и часто в этой борьбе побеждает.

Ремизов наделяет женщину-жену-мать трагической судьбой, в котором поворотным моментом становится событие насилия. Практически все героини А. М. Ремизова характеризуются падением, болезненностью, которая часто приводит к смерти. У читателя возникает ощущение некой пра-вины перед женщиной, которая находится в условиях жизни, абсолютно несовместимых с ее мечтами, устремлениями и желаниями [2, с. 415]. Ее не утешает ни материнство, ни любовь мужа. Героини Ремизова монотипны, их объединяет клеймо мученичества, жертвенности.

В романе «Пруд» (1905) Варенька, мать главного героя Николая, в образе которой легко угадывается мать писателя, прожившая в застылой среде стяжательской родни безрадостную жизнь, несчастлива, кажется, она никого не способна любить, дети для нее — проклятье. Роман этот — о сострадании к отдельному человеку, автор пытается узнать, посилен ли для женской души груз мести — за обманутые надежды и преданную любовь. Материнство не спасает Варю и не составляет смысла жизни [11, с. 59]. Для нее дети — «крест-виселица», тогда как ее мать Ефросинья, тоже мучающаяся и страдающая, «покорилась и несла свой крест безропотно ради своего первенца» [8, с. 39].

Этот же неподъемный крест мук несет и другая героиня — Христина из повести «Часы» (1908), чье имя может быть соотнесено с именем Спасителя. В центре произведения — история Христины и Нелидова, где мотивы любви и сострадания необычным образом совмещаются с цепью мотивов смерти и конца.

Главная женская фигура повести олицетворяет вечные ценности покорной любви и смирения (параллель с пушкинской Татьяной). Ее с маленькой дочкой бросает муж, новая любовь, в которой героиня искала поддержки, также оборачивается крахом. Важен сон Христины про поезд и девочек в белых платьях. Они символизируют непонятое чувство. Героиня не понимает сначала, что любит Нелидова, а поняв, пытается прорваться через детей, но не успевает. Ушедший состав символизирует невозможность счастливой любви. В то же время сон этот может быть трактован как вещий — в конце повествования Христина ищет Нелидова на вокзале, где он погибает под поездом. Е. Горный говорит о любви главных героев: «В раздумьях Нелидова метафизика любви выражена рядом афоризмов: «любить и не хотеть так овладеть любимым человеком невозможно. А овладеть так человеком и уничтожить его — одно и то же»; «если полюбишь, а тебя не полюбят, ты погибнешь»» [1, с. 203]. Но не любить невозможно: в голосе ветра Нелидову слышится «одно и то же слово, одно непреложное решение, одна воля: любите!" [9, с. 62]. Е. Горный делает вывод, что ситуация неразрешима, любовь фатальна, но и взаимная, и безответная любовь неизбежно приводит к смерти одного из любящих [1, с. 204]. Любовь в повести либо оборачивается смертью, либо осуществляется в уродливых, искаженных формах.

К. Секе считает, «в «Часах” благодаря символике женского принципа, высвечивающего одну из сюжетных линий, в значительной мере смягчается тяжелая атмосфера этого апокалиптического повествования» [10, с. 46]. Все персонажи повести не удовлетворены жизнью и страдают, чаще всего из-за любви.

«Часы» сам автор называл «вологодской повестью», начата она в Вологде, писалась о Вологде (Собор и Соборная площадь как центр жизни, деревянные тротуары). Здесь, в ссылке, Алексей Михайлович познакомился со своей будущей женой, которую любил и уважал всю жизнь, которой посвятил большую часть своих книг, которая стала прототипом многих его героинь. Для Ремизова Серафима Павловна была другом, женой, матерью: «Она меня учила моей любимой русской словесности. <…> Она предостерегала меня и, как мать, выговаривала. <…> Она хотела, хоть десять шкур содрать, а сделать из меня человека <…> Она показала мне веру человека. <…> Она показала весь свет и цвет своей души. <…> Она все для меня делала: берегла во мне мое. <…> И всю жизнь я служил ей, как матери» [6, с. 649–650].

При жизни Серафимы Павловны Ремизов написал книгу о ее детстве «В поле блакитном» (1922), книгу «Оля» (1927), в которой рассказывал о жизни Довгелло до ссылки. На французском переводе книги «В поле блакитном», вышедшем в 1927 году, Ремизов написал: «Если бы не произошла встреча с тобой, если бы не было мне счастливой доли — этой книги не было бы» [3, с. 179].

Оля — олицетворение идеальной, возвышенной любви, в ней нет никакого кокетства. В. А. Туниманов считает, что в Оле нет «инфернальных изгибов», по терминологии Достоевского, тянущих человека в пропасть [12, с. 30].

Оля — сказочная царевна, приближение к которой грозит смертью, как отмечает О. Раевская-Хьюз [5, с. 11]. Рядом с ней умирают и сходят с ума девушки и юноши. В книге «Сквозь огонь скорбей» эти случаи — часть мифа о жизни Серафимы. В ней Ремизов раскрывает мифологическое значение этих событий [5, с. 11].

«И все, кто подходил к Оле, обжигались о ее пламя посвященной. И чем ближе подходили, тем раскаленнее становился огонь, и не жгло, а палило. Судьба их была предрешена: смертный приговор» [7]. Женихи Оли погибают от «пламени посвященной», то есть давшей обет безбрачия, и в то же время в отказе от брака до встречи с героем Оля выполняет роль сказочной царевны, отказывающей женихам и ожидающей своего суженого [5, с. 12]. Черкасов, безответно влюбленный в Олю, терпит ее раздражение и неприятие, в конце концов сходит с ума: «Оля не говорила — а что-то в ней, как ножом — слова ее — нож.

Он видел: лицо ее окаменело, зубы стиснуты — вот ударит! <…>

Он видел это непохожее жестокое лицо — и глядел прямо в неумолимые глаза ей, покорно готовый — или боль и ласка одно?" [6, с. 410].

«Революция — выше всего», для Оли «революция — выше семьи, революция — долг» [6; 449]. Даже когда в любви ей признается молодой человек Фрид, «а из его печальных глаз светилась неизменная любовь» [6, с. 599], она отказывает ему не потому, что у него трое детей, жена, а из-за того, что они не сходятся в политических взглядах: «Я — с.-р., Вы — с.-д. Мы вместе быть не можем» [6, с. 444].

Оля обвиняет себя и в смерти сумасшедшего, безответно влюбленного Черкасова, и в смерти Заруцкого: «И для Заруцкого и для Оводова Оля — все. Это были ее два рыцаря. <…> Заруцкий отравился, он не Оводов, не земляной, а воздушный и все чувства его больнее. <…> Смерть Заруцкого потрясла душу: Оля обвиняла себя, как однажды в смерти Черкасова: застрелился» [6, с. 635]. Не выдержав чувства вины, Оля решает покончить жизнь самоубийством и пьет таблетки. Это переломный момент — смерть Оли и рождение Серафимы.

Перелом произошел и в жизни Маши, главной героини повести «Плачужная канава» (1914–1918), — она старается забыть прошлое: «За ее легкий замужний год любовь ее была оскорблена и сердце ее искало другой любви» [9, с. 340].

Ее муж с говорящей фамилией Пылинин — ищет легких успехов, бездарный, бесталанный, но умеющий очаровать всех в обществе. Ремизов называет его молью, уверенной в своем всемогуществе. Герой умеет пустить пыль в глаза, он свой в любой компании, ему нет дела до доверчивости Маши и ее тяжелой души: «И эта легкость, какой наполнено было все его существо, камнем легла на ее душу» [9, с. 346]. Совсем другой — доктор Задорский — доброжелательный, незлобливый, ласковый. И Маша на время меняется, пропадает весь груз, крест тяжких мук: она наряжается, светится изнутри, собирает стол, покупает все самое вкусное. «Но все это для него, весь стол, — ведь щедрее любви ничего нет!" [9, с. 365]

Им предрешено Судьбой быть рядом, но Судьбой же предрешено и страдать. «Любовь Маши была суженой: она полюбила —потому что не могла не полюбить.

А Задорский? У него что?

А полюбил он ее также по судьбе: —не мог не полюбить» [9, с. 382].

Снова появляется мотив несения креста, муки, которую приносит любовь героине: «Откуда же такая мука — ее тягчайший крест?

Она поняла: «любит он ее не для нее, а только для себя».

А такую любовь — ею полмира живет! — она не могла принять.

И надорванная душа ее распалась. И крест ее любви придавил ее» [9, с. 419–420].

Любовь в повести приносит только страдание и муку: «Полюбили друг друга и разошлись: она со своей мукой неутолимой — он с любовью неутоленной» [9, с. 385]. Отсюда и название повести «Плачужная канава», которое восходит к апокрифу «Хождение Богородицы по мукам», к изображению последнего, самого тяжкого адского мучения. Плачужная канава — ров плача. Ремизов показывает героев с мятущейся душой, им нет успокоения, над ними тяготеет Судьба быть несчастными.

Героини Ремизова монотипны, схожи жертвенностью, мученичеством, любят свою семью, детей, мужей, любят Родину, правду. Но любовь чаще приносит им только страдания «Вот она какая любовь — любовь — всекрасущая, всесветящая! Любовь — беспросветная!" [9, с. 419].

Литература:

1. Горный Е. Заметки о поэтике Ремизова: «Часы» // В честь 70-летия профессора Ю. М. Лотмана. — Тарту, 1992. — С. 192–209.
2. Карпов И. П. Авторология русской литературы (И. А. Бунин, Л. Н. Андреев, А. М. Ремизов): монография. — Йошкар-Ола, 2003.
3. Кодрянская Н. Алексей Ремизов. — Париж, 1959.
4. Переведенцев В. Личная жизнь на сцене и в жизни // Современная драматургия. — 1987. — № 3. — С. 226–237.
5. Раевская-Хьюз О. Образ С. П. Ремизовой-Довгелло в творчестве А. М. Ремизова (к постановке проблемы) // Алексей Ремизов. Исследования и материалы. — СПб, 1994.
6. Ремизов А. М. В розовом блеске. — М., 1990.
7. Ремизов А. Доля. Окончание [Электронный ресурс] — Режим доступа: http://www.emigrantika.ru/bib/304-bookv
8. Ремизов А. М. Собр. соч.– Т. 1. Пруд. — М., 2000.
9. Ремизов А. М. Собр. соч. — Т.4. Плачужная канава. — М., 2001.
10. Сёке К. Судьба без судьбы. Проблемы поэтики Алексея Ремизова. — Budapest, 2006.
11. Слобин Грета Н. Проза Ремизова, 1900–1921. — СПб, 1997. — С. 7–76.
12. Туниманов В. А. Тропа Ремизова к Лескову // Русская литература. — 1998. — № 3. — С. 18–32.
13. Тырышкина Е. В. «Крестовые сестры» А. М. Ремизова: концепция и поэтика. — Новосибирск, 1997.