Текст волшебной сказки как объект лингвистического анализа



В статье анализируются различные подходы к изучению теста волшебной сказки как объекта лингвистического исследования. Внимание уделяется трем основным направлениям: лингвоцентрическому направлению, в рамках которого изучаются особенности функционирования языковых единиц и категорий в тексте; текстоцентрическому направлению, представляющему текст как результат и продукт творческой деятельности; антропоцентрическому направлению, связанному с интерпретацией сказочного текста в аспекте его порождения и восприятия. Перспективным признается сочетание вышеуказанных направлений изучения.

Ключевые слова: текст, направление исследования, лингвоцентрический, текстоцентрический и антропоцентрический подходы

Текст волшебной сказки представляет собой сложный объект исследования по причине многоплановости и многоуровневости его организации. Важнейшими составляющими выступают не только языковые средства, позволяющие воплотить творческий замысел, но и отображаемая действительность и традиция как компонент фольклорного сознания и его текстового воплощения. Перечисленные выше особенности, а также связь теории текста с психологией, философией, социологией, культурологией объясняют множественность подходов к изучению текста волшебной сказки.

В настоящей работе мы видим свою задачу в обобщении корпуса исследований по проблеме фольклорного текста с целью систематизации имеющихся данных и выявления специфики изучения текста волшебной сказки как одного из видов фольклорного текста.

Исследование текста волшебной сказки может осуществляться в рамках лингвоцентрического, текстоцентрического и антропоцентрического подходов [7, с. 31].

В рамках лингвоцентрического подхода внимание исследователей сосредоточено на изучении особенностей функционирования языковых единиц и категорий в фольклорном тексте. По справедливому замечанию Б. Н. Путилова, определяющим художественным средством в фольклорном тексте является слово. «Многие слова языка фольклора живут двойной жизнью: как обозначение вещного мира и как символы, знаки напряженного поля традиционных смыслов, актуализирующие часть неосознанных архетипических представлений» [6, с. 185]. Другими словами, помимо обязательного денотативного содержания фольклорное слово обладает обязательным коннотативным содержанием, определяющимся внутритекстовыми связями и фольклорным авантекстом (термин С. Ю. Неклюдова), т. е. компонентами народной традиции, отражающими национальное мировоззрение. К другим чертам фольклорного слова, обусловленным семантическим, синтаксическим и прагматическим аспектами, принадлежат обобщенность семантики (способность не только передавать понятие, но и традиционный культурный смысл), блоковость (способность к реализации заданных свойств в рамках фольклорного текста) и вариативность (возможность сосуществования фольклорных аллолексов со сходными коннотациями и дистрибуцией). «Целый фольклорный текст можно описать через комплекс составляющих его семантических полей, представленных в виде словаря. Элементы подобного словаря обычно теряют собственное конкретное значение (синтагматическое), приобретая значимость (и, соответственно, новые валентности в пределах некоторой замкнутой, жестко организованной системы (парадигматической)» [4].

Текст может быть рассмотрен и как многосоставная композиция, каждая часть которой обладает своей семантикой, и как самостоятельное семантическое (содержательное) целое. В рамках текстоцентрического подхода текст представляется как результат и продукт творческой деятельности.

В фольклористике сказочный текст рассматривается как многоуровневая иерархическая система, для описания структур которой используются различные методы. Так, одними из наиболее значимых работа для изучения структуры и семантики сказок были труды В. Я. Проппа. В «Морфологии сказки» выделяются универсальные элементы, выполняющие определенную функцию в сказочном повествовании. На более высоком уровне абстракции определяются инварианты этих элементов. Инварианты (под которыми подразумеваются функции в терминологии В. Я. Проппа) образуют основу любой сказки, ее содержание может быть передано при помощи последовательности функций, причем функции упорядочены определенным образом (наличие одних функций обусловливает наличие других, некоторые пары функций связаны отношениями дополнительной дистрибуции). Таким образом, функции могут быть определены как единицы семантического описания сказки, порядок их следования отождествляется с грамматикой.

Для структурализма, развивавшегося в рамках фольклористики и этнографии, характерен уровневый подход в изучении сказочных текстов. В работе американских исследователей П. Маранды и Э. Кенгас-Маранды «Структурные модели в фольклоре» отмечается, что «корректный анализ фольклорного текста должен использовать информацию разных уровней: знание языка, различных языковых коннотаций, а также категорий фольклорной традиции и бытовой культуры» [9].

Авторы статьи «Грамматика сказки» С. Фотино и С. Маркус моделируют процесс понимания сказочного текста и выделяют уровень сегментов-событий и уровень нарративных сегментов, объединяющих значимые для хода повествования сегменты-события. Недостаток этой интересной попытки создать чисто формальный критерий для анализа сказок, как указывают и сами авторы, состоит в том, что на начальном этапе такого анализа, а именно при выделении сегментов-событий и дальнейшем их отождествлении, уровень субъективности достаточно высок, и это не позволяет с уверенностью пользоваться данным критерием или создать надежную классификацию по указанному признаку [9].

Литовская исследовательница Б. Кербелите предлагает уровневое описание сказочных текстов с учетом их имплицитных смыслов. Степень абстракции описания возрастает от уровня к уровню. На первом уровне выделяются элементарные сюжеты, в которых изображено столкновение двух персонажей, при этом один из них достигает цели (начальная ситуация — акции персонажей — результат). Персонажи называются по выполняемой в тексте функции, их действия описываются лексическими средствами самого текста. На втором уровне действия персонажей обозначаются обобщенно, подчеркивается их значение для элементарного сюжета. На третьем уровне только значимые действия персонажей (акции) выражаются в абстрактной форме.

В представленных выше работах авторы идут от синтагматического анализа к парадигматическому и семантическому, сначала выделяя единицы для анализа текста, а затем изучая законы, по которым эти единицы группируются. В отличие от них, датский фольклорист Б. Холбек в своей монографии «Интерпретация волшебной сказки» (“Interpretation of Fairy Tales”, 1987) рассматривает влияние парадигматических законов строения волшебной сказки на последовательность сказочных действий. В основе исследования лежит принцип семантических оппозиций. Базовыми для исследования выступают оппозиции по социальному положению, возрасту и полу. В зачине и развязке волшебной сказки находят отражение все три типа оппозиций. В начале сказки герой занимает низкое социальное положение, в семье он подчиняется старшим, он не имеет брачного партнера; в конце сказки предстает противоположная картина: герой добился высокого положения, стал взрослым, т. е. прошел обряд инициации, имеет собственную семью. Далее в сказке выделяется ряд эпизодов, каждому из которых соответствует собственная оппозиция или система оппозиций. С помощью тех же оппозиций описываются и действующие лица. По мнению Б. Холбека, «синтагматическое строение сказки подчинено парадигматическому, т. е. различные эпизоды, описывающие перемещение по тем или иным осям координат, могут в некоторых пределах меняться местами, в то время, как порядок функций, описывающих то или иное конкретное перемещение, остается неизменным» [5].

Анализ формального, контекстного и содержательного уровней фольклорного текста представлен в работе И. А. Голованова «Фольклорный текст как многоуровневая структура» [2, с. 148–151]. Предлагается рассматривать фольклорный текст по трем направлениям: текст — не-текст; текст — контекст; художественный текст — нехудожественный текст.

Текст в отличие от не-текста интегрирован в культуру этноса, представляет ее сакральную подсистему. Не-текст не фиксируется в коллективной памяти, он имеет мгновенный характер.

Фольклорные произведения не имеют устойчивой формы, они представляют собой устойчивую комбинацию элементов традиции, которая реализуется в каждом акте исполнения. «В основе всевозможных многочисленных вариантов фольклорного употребления (исполнения, записи) лежит некая абстрактная модель инвариантного свойства, возникшая как системная единица вербального уровня, служащая в данной коммуникативной ситуации способом интеллектуального или вполне практического освоения мира» [7, с. 33]. В различных вариантах может меняться объем текста, его лексическое и фразеологическое наполнение, последовательность структурных элементов, но эти вариационные изменения совпадают с правилами текстуализации и не выходят за пределы допустимой разработки темы. Вышеизложенное позволяет говорить о содержании текста как о его инвариантной сущности и считать варианты текста референциально тождественными. Важно подчеркнуть, что содержание определяется не только словесным текстом, но и событием, в рамках которого текст произносится: «Всякое изложение фольклорного произведения вписано в синхронно сосуществующую с ним (и в этом смысле являющуюся его контекстом) невербальную модель. Оно неотделимо от ее элементов…они равноправно участвуют в хранении, передаче, воспроизведении сообщения и его семантики» [4].

Эстетическое начало фольклорных текстов, обусловленное потребностью людей в эстетизации и субъективно окрашенными переживаниями, делает их художественными явлениями. Рассказчик выбирает заслуживающий внимания материал, обыденный текст постепенно приобретает характер обращения к коллективу, многократность воспроизведения и контекстуальное варьирование завершают процесс перехода от бытового рассказа к художественному творчеству.

В рамках антропоцентрического подхода, связанного с интерпретацией сказочного текста в аспекте его порождения и восприятия, выделяются когнитивное, деривационное, прагматическое и психолингвистическое направления.

В фокусе внимания когнитологов, изучающих фольклорные тексты, находятся концепты фольклорной картины мира. К специфическим отличительным чертам фольклорного концепта можно отнести: монологичность (хранение коллективного опыта автором и слушателями, воспроизведение содержания текста с минимальными изменениями); отражение устойчивых коллективных установок в части аксиологической составляющей (отражение ценностей коллектива и однолинейность оппозиционного моделирования мира); своеобразие языкового выражения, (обусловленность средств выражения творческим замыслом автора и воплощение в тексте через смысловые структуры, актуализованные посредством сюжетных, композиционных, жанровых моделей, конструктивных тематических элементов — мотивов и конструктивных стилистических элементов — формул). Изменения концептуального содержания объясняются изменениями общественного, а следовательно, фольклорного сознания и ценностной системы общества, а так же обусловлены жанровыми особенностями. «Концепт порождает культуру и порождается ей», т. е. содержание фольклорного концепта формируется под влиянием фольклорного дискурса и в то же время обусловливает содержание фольклорного дискурса [цит. по: 3, с. 23].

Деривационное направление анализирует процессы образования фольклорного текста и лежащие в их основе мыслительные операции: «Образовать текст — значит образовать мысль, так как мысль, заключенная в тексте, составляет его глубинный уровень, содержательную основу» [7, с. 32]. По наблюдениям Л. Г. Бабенко, при создании текста на глубинном уровне активно функционирует закон инкорпорирования, включающий процесс образования семантической структуры — предикацию и результат этого процесса — номинацию [1, с. 22].

Как полагает Л. Н. Мурзин, на лексико-грамматическом уровне действуют два других взаимосвязанных и противоположно направленных текстовых механизма: контаминация, направленная на развертывание текста, и компрессия, предназначенная для его свертывания: «Контаминация и компрессия — это способы проявления в тексте более общих, универсальных текстообразующих законов развертывания и свертывания, так как и те и другие связаны с тема-рематической организацией высказывания. Развертывание направлено на рему, поскольку развертывается наиболее важная информация, а свертывание сопряжено с темой, так как опускается, редуцируется именно то, что менее информативно значимо» [8, с. 75].

В рамках прагматического направления фольклорный текст рассматривается как сложный речевой акт, осуществляемый с определенными намерениями и использующий комплекс языковых и стилистических средств для оказания воздействия на адресата. М. Венгранович подчеркивает коллективный и активный характер восприятия фольклорного текста, обусловливающий варьирование содержания и структуры текста и внетекстовых элементов в зависимости от реакции слушателей. Слушатели становятся соавторами текста, не только осмысляющими его, но и воспроизводящими его новый вариант в следующем акте фольклорной коммуникации [7, с.34].

Психолингвистическое направление представляет текст как динамический процесс порождения / восприятия, находящийся в основе коммуникативной деятельности. Модель порождения текста включает три основных этапа: мотивацию и замысел; осуществление плана; сопоставление реализации и замысла. Восприятие текста первоначально связано с восприятием материального выражения, затем осуществляется переход от материального образа языкового знака к образу его содержания [8, с. 74–75]. Интересными представляются выводы Л. В. Сахарного относительно того, что сказочный текст хранится в памяти в виде набора ключевых слов, которые эксплицируются при его воспроизведении. Проведенные исследования показали, что помимо воспроизведения ключевых слов существенным моментом является соположение элементов текста. Так, в начале воспроизводится экспозиция сказки, затем — развязка и, в последнюю очередь, развертывание.

Рамки настоящей статьи не позволяют нам остановиться на всех проблемах, связанных с осмыслением сказочного текста как многоуровневой структуры и многообразием подходов к его изучению. Перспективы дальнейших исследований мы видим в сочетании лингвоцентрического, текстоцентрического и антропоцентрического направлений, так как они дополняют друг друга и позволяют раскрыть сущность текста волшебной сказки наиболее полно.

Литература:

1. Бабенко, Л. Г. Филологический анализ текста. Основы теории, принципы и аспекты анализа / Л. Г. Бабенко. М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2004. 464 с. C. 22
2. Голованов И. А. Фольклорный текст как многоуровневая структура // Вестник Челябинского государственного университета. 2014. № 7. С. 148–151.
3. Крючкова Н. В. Концепт-референция — коммуникация. Саратов: ИП Баженов, 2009. 391 c.
4. Неклюдов С. Ю. Семантика фольклорного текста и «знание традиции» // Славянская традиционная культура и современный мир. Сб. материалов научной конференции. / Сост. В. Е. Добровольская, Н. В. Котельникова. Вып. 8. М.: ГРЦРФ, 2005. С. 22–41. [Электронный ресурс]. URL: http://www.ruthenia.ru/folklore/neckludov21.htm (дата обращения: 24.02.2017).
5. Рафаева А. В., Рахимова Э.,Архипова А. С. Еще раз о структурно-семиотическом изучении сказки // Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика [Электронный ресурс]. URL: http://www.ruthenia.ru/folklore/arhipovarafaeva.htm (дата обращения: 24.02.2017).
6. Сердюк М. А. Слово в фольклорном тексте: семантическая структура и субстанциональные свойства // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. 2009. Вып. 96. С. 184–191.
7. Стекольникова Н. В. Фольклорный текст как объект лингвистического исследования // Вестник ВГУ. 2014. № 3. С. 31–35.
8. Темкина В. Л., Семынина О. А. Современные подходы к анализу языка художественной литературы // Вестник ОГУ. 2013. № 6. С. 72–77
9. Тумаркина И. Л. Методы формального анализа фольклорного текста // Летняя школа по формальным методам в фольклористике — 2004. [Электронный ресурс]. URL: http://www.ruthenia.ru/folklore/ls04_tumarkina1.htm (дата обращения: 24.02.2017).