Философско-психологические предпосылки изучения феномена адресата в гуманитарных исследованиях



В статье рассматривается комплексный философско-психологический аспект исследования феномена адресата в рамках современной гуманитарной парадигмы. Автором обозначается наличие определенных теоретических лакун данной области, а также делается попытка представления дефиниций адресата с точки зрения обозначенных дисциплин. Указывается необходимость проведения дальнейших исследований в области когнитивно-дискурсивной актуализации феномена адресата.

Ключевые слова: адресат, философский аспект, психологический аспект, интерпретация, антропоцентр, коммуникация

Коммуникация как сложное и многоаспектное явление уже давно находится в фокусе внимания каждого естественнонаучного или гуманитарного направления, так или иначе связанного с необходимостью обмена или распространения информации с привлечением разного рода символов [1; 2]. Любая передача информации, вне зависимости от ее свойств и характеристик, прежде всего предполагает наличие двух антропоцентров коммуникативной ситуации, без которых сам процесс коммуникации не представляется возможным: адресант и адресат [3–5].

Проведенный нами анализ широкого диапазона теоретических источников различных дисциплин гуманитарной направленности позволил заключить, что категория адресата как неотъемлемый компонент общей структуры терминологического и понятийного аппарата ярче всего представлена в философии, психологии, социологии, политологии, имиджелогии, журналистике и семиотике. Именно в таком порядке мы и будем рассматривать понимание каждой дисциплины относительно феномена адресата.

Несмотря на то, что сама дихотомия «образ автора» <=> «образ адресата» была заимствована из литературоведения, обращение к проблеме реципиента при осуществлении коммуникативного акта имеет гораздо более глубокую историю. Изначально проблема взаимодействия автора и адресата представляла собой оппозицию «я-ты» и была одной из центральных дискуссионных тем философии ХХ века, о чем свидетельствуют труды Г. Марселя, Ф. Эбнера, А. Шопенгауэра и М. Бубера [6, с. 7]. Однако для более детального понимания философской интерпретации представленной дихотомии следует рассмотреть процесс коммуникации в рамках данной дисциплины.

Философия

Коммуникация как одна из категорий идеалистической философии, обозначает общение, при помощи которого «Я» индивида обнаруживает себя в другом. Исторически философское учение о коммуникации сложилось как противопоставление изначальной доктрине общественного договора, берущей свое начало в просветительстве. Приверженцы теории коммуникации (К. Ясперс, Э. Мунье, О. Больнов) утверждают, что общественный договор по сути своей является контрактом, в рамках которого на участников наложены ограничения обоюдных обязательств: они осознают и воспринимают друг друга абстрактно, т. е. лишь в рамках этих обязательств.

Важно отметить, что в рамках данной концепции договор является связью, покоящейся на фактической разобщенности индивидов, в то время, как коммуникация рассматривается философами как противоположная договору сознательно устанавливаемая взаимозависимость. «Контакт вместо контракта» (Ф. Кауфман). В качестве средства установления коммуникации выступает дискуссия, в процессе которой люди приходят к убеждению, что их «разъединяют общепринятые нормы мышления и роднит то, в чем они различны и индивидуально неповторимы» [7]. Учитывая фактическую принадлежность каждого коммуниканта к определенной группе современного общества, дискуссия превращается в средство прояснения подобной принадлежности, а доктрина коммуникации в целом представляет собой утонченную форму защиты корпоративных и кастовых связей.

Как видим, уже при первом упоминании коммуникации как концептуального феномена возникает деление на двух коммуникативных антропоцентров, между которыми устанавливается сознательно обусловленная взаимозависимость. Уже этот факт, а также то, что дискурс представляет собой универсальную форму коммуникации, свидетельствуют о необходимости рассмотрения поставленного в исследовании вопроса с позиций когнитивно-дискурсивной обусловленности.

Учитывая направленность нашей работы на массового адресата, считаем необходимым также рассмотреть массовую коммуникацию в рамках философской парадигмы.

Согласно Философскому энциклопедическому словарю, массовая коммуникация является процессом распространения информации (в виде знаний, морально-правовых норма, духовных ценностей и пр.) при помощи технических средств (телевидения, радио, печати, кинематографа и пр.) для большого числа рассредоточенной аудитории. Данный процесс представляет собой средство политического, идеологического, экономического и прочего влияния на сознательно-психическую организацию и поведенческие паттерны индивидов. При этом охватывается весь диапазон психологического воздействия: от обучения и информирования до внушения и убеждения. Массовая коммуникация является мощным инструментом интеграции социокультурного опыта. т. к. дает возможность индивидам устанавливать и систематически поддерживать связь с гораздо более широкой социально-культурной средой, выходящей далеко за пределы их непосредственного окружения [7]. Также отмечается, что в условиях развития политико-идеологического плюрализма рассматриваемый процесс может быть эффективно использован для формирования определенных ориентиров поведения и одновременного способствования личностному развитию индивида.

Итак, в процессе массовой коммуникации происходит распространение разного рода информации в рамках широкого пространственно-временного диапазона для массовой аудитории. В качестве коммуникатора в данной системе выступает определенный социальный институт, вся совокупность которых именуется средствами массовой информации (далее — СМИ). Разнообразные по форме и содержанию информационные продукты распространяются по множественным каналам массовой коммуникации с целью осведомления, развлечения, просвещения аудитории (адресата), а также внедрения в массовое сознание определенных установок и норм для побуждения индивидов к совершению тех или иных действий и поступков.

Аудитория массовой коммуникации отличается социальной неоднородностью, рассредоточенностью в отношении пространственно-временных параметров, потенциальной неограниченностью, определенной степенью анонимности для коммуникатора. Оказываемое массовой коммуникацией воздействие на аудиторию проявляется в трансформировании ее системы ценностей, установок, норм, устремлений, интересов и потребностей, а также в ее эмоциональном состоянии, социальном самочувствии и поведении. Произведенные в поведении и сознании аудитории эффект в большей или меньшей степени соотносится с намерениями коммуникатора (автора) и зависит от многих параметров, непосредственно связанных с функционированием каждого участника и элемента коммуникации.

Свойственное массовой коммуникации социально-культурное значение состоит в ее способности «удваивать» действительность и, таким образом, порождать вторую виртуальную (символическую) реальность, не просто отображающую изначальную «живую»реальность, но по многим параметрам замещающую ее. Так, отношение массового адресата к действительному миру становится опосредованным созданной символической картиной мира. В свою очередь, отношение указанной картины мира к действительности опосредовано именно коммуникатором [8]. Следовательно, именно коммуникатор, как создатель и преобразователь виртуально-символической картины мира, посредством многоканальной системы массовой коммуникации оказывает непосредственное воздействие на адресата.

Также важно отметить, что массовая коммуникация как одна из форм социального общения, с одной стороны, способствует интеграции общества, а с другой, создает посредством своих механизмов (СМИ) различные картины-образы для различных аудиторий-адресатов, тем самым усиливая социальную дифференциацию.

Итак, адресат массовой коммуникации, с точки зрения современной философии, представляет собой социально дифференцированный феномен, неоднородный и рассредоточенный в рамках пространственно-временного континуума, характеризующийся сознательно устанавливаемой взаимозависимостью с коммуникатором-адресантом, в рамках которой последнему приписывается доминантный, а адресату — сабмиссивный (подчиненный) характер [ср.: 9].

Психология

Согласно психоаналитической модели, базирующейся на теоретических предпосылках З. Фрейда и К. Юнга, процесс коммуникации представляет собой вытеснение индивидом его бессознательных влечений [10].

В контексте теории бихевиоризма, в основе коммуникации лежит не язык как структурирующая система, а непосредственные речевые сигналы, манипулирование которыми позволяет воспитывать и формировать индивида любого склада [11].

Несмотря на то, что уже в рудах по бихевиоризму и психоанализу обнаруживаются четкие характеристики массовой коммуникации, наиболее весомый вклад в развитие данной области было сделано в рамках психологии массовой коммуникации как отрасли социальной психологии, занимающейся изучением коммуникации между объемными социальными группами при помощи СМИ с позиции общепсихологического подхода, совмещающего психоанализ, когнитивную психологию и др.

В ракурсе данной дисциплины массовая коммуникация рассматривается через призму, с одной стороны, понятия и сущности «массы» как особого объединения индивидов по политико-психологическому и функциональному принципу и, с другой, понятия «массового сознания» как специфического вида общественного сознания, свойственного значительному неструктурированному множеству индивидов [см.: 12].

Таким образом массовая коммуникация как психологический феномен рассматривается как определенный способ оказания суггестивного воздействия на психику массового индивида и последующего моделирования массового поведения. Данный коммуникационный процесс обладает такими свойствами, как диахронность, диатопность, мультиплицирование, симультанность и репликация. Особо важным в психологии массовой коммуникации является утверждение о том, что эффективность и эффектность массовой коммуникации не может быть адекватно оценена без наличия устойчивой обратной связи адресанта и адресата. т. к. предшествующие теории рассматривают аудиторию массовой коммуникации как сугубо «пассивный, безвольный и лояльный продукт соответствующей обработки» [13, с. 172].

С появлением дискурсивной психологии и использованием ее основных положений в качестве методологического базиса исследования массовой коммуникации, назрела необходимость в принципиально новой методологии исследования психических процессов в рамках коммуникативной реальности. Дискурсивная психология исходит из следующих утверждений: психические процессы имеют языковую и коммуникативную природу; языковое поведение индивида задается дискурсом; «дискурсивное поведение задается институциональными характеристиками выбранного субъектом коммуникативного контекста» [14, с. 35]. Описываемый подход к анализу дискурса массовой коммуникации позволяет принимать во внимание реальность, а также применять методы и приемы эмпирической верификации различных теоретических предположений. Критерии подобного анализа разработаны в психосемиотике, лингвистике и психолингвистике [ср.: 15; 16].

В фокусе внимания западных исследователей находится прикладной характер массовой коммуникации, а именно оценка продолжительности воздействия на реципиента и оценка последствий оказываемого воздействия [17–21]. В соответствии с данным направлением, воздействие СМИ на индивида имеет целый комплекс поведенческих [22], установочных [23; 24], когнитивных [25; 26] и физиологических [27; 28] последствий.

В силу многообразия существующих подходов к рассмотрению массовой коммуникации, в современной психологии складывается методологический плюрализм, отражающий комплексность и множественность интерпретации объекта исследования в условиях преобладания опосредованного комплекса методов научного познания. Иными словами, современное психологическое понимание массовой коммуникации инкорпорирует сущностные характеристики каждого из представленных подходов.

Таким образом, адресат в рамках психологической науки также будет обладать инкорпорирующим свойством, представляя собой многоаспектный феномен и неотъемлемый элемент процесса коммуникации, обладающий лингво-дискурсивной природой, характеризующийся изначально заданными субъектом коммуникативного контекста институциональными параметрами, и претерпевающий целенаправленное суггестивное воздействие, выражающееся в комплексе поведенческих, установочных, когнитивных и физиологических последствий.

Суммируя все выше обозначенные определения образа адресата, выведенные нами из определений массовой коммуникации, функционирующих в рамках различных дисциплин гуманитарного цикла (в рамках данной статьи — в философии и психологии), мы можем заключить, что феномен адресата все еще характеризуется недостаточностью исследовательских практик и нуждается в более тщательном и детальном анализе не только в представленных ранее дисциплинах, но и, прежде всего, с использованием методологического аппарата дисциплин лингвокогнитивного и прагма-коммуникативного комплексов.

Литература:

1. Багиян А. Ю., Аванесян Н. К. Коммуникативно-прагматические характеристики стандартных детерминологизированных единиц (на материале англоязычного научно-популярного дискурса) // Филологические науки. Научные доклады высшей школы. — 2016. — № 6. — С. 27–32.
2. Заврумов З. А., Багиян А. Ю. Дискурсивное пространство: сущностные характеристики и функциональный диапазон // Новые идеи в лингвистике XXI века: Актуальные проблемы и тенденции в рамках современных направлений лингвистической мысли. — Пятигорск, 2016. — С. 108–117.
3. Багиян А. Ю. Детерминологизация английской технической терминологии в научно-популярном дискурсе: автореф. дисс.... канд. филол. наук. — Пятигорск, 2015. — 28 с.
4. Багиян А. Ю. Когнитивно-дискурсивный анализ технических детерминологизированных аббревиатурных единиц (на материале научно-популярного дискурса английского языка) // Филологические науки. Вопросы теории и практики. — 2014. — № 10–3 (40). — С. 44–51.
5. Шлейвис П. И., Багиян А. Ю., Хачересова Л. М. Лингвистический аспект научной популяризации: исторические предпосылки и современное состояние // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. — 2016. — № 3. — С. 154–157.
6. Бубер М. Я и Ты. — М.: Высшая школа, 1993–173 с.
7. Философский энциклопедический словарь / Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. — М.: Советская энциклопедия, 1983. — 840 с.
8. Новая философская энциклопедия: в 4 т. / Ин-т философии РАН; Нац. обществ.-науч. фонд; Предс. научно-ред. совета В. С. Степин. — 2-е изд., испр. и допол. — М.: Мысль, 2010. — 2816 с.
9. Bagiyan A. Y. Cognitive and philosophical aspects of specific and common lexis correlation // Austrian Journal of Humanities and Social Sciences. — 2014. — № 5–6. — P. 69–73.
10. Вацлавик П., Бивин Дж., Джексон Д. Прагматика человеческих коммуникаций: Изучение паттернов, патологий и парадоксов взаимодействия. — М.: Апрель-пресс; ЭКСМО-пресс, 2000. — 311 с.
11. Колесникова С. В. Теоретический анализ проблем коммуникации в психологии // Вестник Томского государственного университета. — 2011. — № 352. — С. 183–186.
12. Медведева Е. В. Рекламная коммуникация. — М.: ЕдиториалУРСС, 2008. — 280 с.
13. Василенко О. В., Сиволапова Е. А. Социология и психология массовой коммуникации: учебное пособие. — Воронеж: ФГБОУ ВПО ВГАУ, 2014. — 240 с.
14. Кыштымова И. М. Психология массовых коммуникаций: методологические проблемы // Известия Иркутского государственного университета. Серия: Психология. — 2014. — Т. 9. — С. 30–38.
15. Багиян А. Ю. Сущностные свойства и основные характеристики научно-популярного дискурса // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. — 2014. — № 3. — С. 81–86.
16. Bagiyan A.Yu., Bzhinaeva M. V., Nersesyan G. R. The creative potential of scientific and popular business discourse // The Fourteenth European Conference on Languages, Literature and Linguistics Proceedings of the Conference. — Vienna, 2017. — P. 3–7.
17. Lang A. Measuring psychological responses to media / Edited by A. Lang. — Routledge, 2011. — 256 p.
18. Lasswell H. D. World politics and personal insecurity: A contribution to political psychiatry. — New York: McGraw-Hill, 1935. — 307 p.
19. Key W. B. The age of manipulation. — New York: Madison books, 1993. — 352 p.
20. Sprafkin J. N., Gadow K. D., Abelman R. Television and the exceptional child: A forgotten audience. — Routledge, 2013. — 230 p.
21. Harris R. J., Sanborn F. W. A cognitive psychology of mass communication. — Routledge, 2014. — 480 p.
22. Bandura A. Social Foundations of Thought and Action: A Social Cognitive Theory. — Prentice Hall, 1985. — 544 p.
23. Bateman T. S., Sakano T., Fujita M. Roger, me, and my attitude: Film propaganda and cynicism toward corporate leadership // Journal of Applied Psychology. — 1992. –77(5). — P. 768–771.
24. Signorielli N., Morgan M. J. Cultivation analysis: New directions in media effects research. — Newbury Park, CA: Sage, 1990. — 272 p.
25. Anderson D. R., Field D. E. On-line and off-line assessment of the lelevision audience // Responding to the screen: Reception and reaction processes / Ed. J. Bryant, D. Zillmann. — Hillsdale, NJ: Lawrence Eribaum Associates, 1991. — P. 199–216.
26. Cameron G.T, Frieske D. A. The time needed to answer: Measurement of memory response latency // Measuring psychological responses to media / Ed. A. Lang.– Hillsdale NJ: Lawrence Eribaum Associates, 1994. — P. 149–164.
27. Reeves B., Thorson E., Rothschild M., McDonald D., Hirsch J., Goldstcin R. Attention to television: Intrastimulus effects of movement and scene changes on alpha variation over time // International Journal of Neuroscience. — 1985. — 25. — P. 241–255.
28. Zillmann D. Television viewing and physiological arousal // Responding to the screen: Reception and reaction processes / Ed. J. Bryant, D. Zillmann. — Hillsdale, NJ: Lawrence Eribaum Associates, 1991. — P. 103–133.