Об определении этико-речевой компетенции, её соотношении со смежными понятиями и месте в структуре культурно-речевой компетенции

Л.П. Крысин в статье «Владение языком: лингвистический и социокультурный аспекты» пишет, что «понятие владения языком до сравнительно недавнего времени не осознавалось лингвистами как термин: оно использовалось интуитивно, без каких-либо попыток его формализации или хотя бы экспликации» [1, с. 66]. Исследователь отмечает, что в отечественном языкознании одним из первых обозначенную выше проблему поставил Ю.Д. Апресян. По его мнению, владеть языком – значит уметь, во-первых, выражать заданный смысл разными способами (способность к перефразированию); во-вторых, извлекать из сказанного на данном языке смысл (в частности «различать внешне сходные по смыслу высказывания» – различение омонимов); в-третьих, отличать правильные в языковом отношении высказывания от неправильных [1, с. 67].

Таким образом, в данном смысле понятие «владение языком» подразумевает под собой «собственно языковые умения говорящего» [Там же]. Как считает автор статьи, эта интерпретация – «по существу более детальная разработка того, что Н. Хомский назвал языковой компетенцией говорящего» [Там же].

Л.П. Крысин выделяет несколько уровней владения языком. Первый, собственно лингвистический уровень предполагает три выше изложенных способности говорящего «и отражает свободное «манипулирование» языком безотносительно к характеру его использования в тех или иных сферах человеческой деятельности» [1, с. 70]. Следующий – национально-культурный – подразумевает владение «национально-обусловленной спецификой использования языковых средств» [1, с.72]. Ещё один уровень – энциклопедический – включает владение «не только самим словом, но и «миром слова», т. е. теми реалиями, которые стоят за словом, и связями между этими реалиями [1, с. 73]. И наконец, четвёртый, ситуативный уровень – «умение применять языковые знания и способности, как собственно лингвистические, так и относящиеся к национально-культурному и энциклопедическому уровням» в соответствии с коммуникативной ситуацией [1, с. 74].

Спустя два года после выхода работы Н. Хомского Д. Хаймс предложил понятие коммуникативной компетенции, показав, что «знание языка предполагает не только владение его грамматикой и словарём, но и ясное представление о том, в каких речевых условиях могут или должны употребляться те или иные слова или грамматические конструкции» [1, с. 67]. Позже описание коммуникативной компетенции было дано Ван Эком на основе спецификаций Совета Европы. Он полагал, что коммуникативная компетенция включает следующие компоненты, или субкомпетенции: лингвистическая компетенция (знание вокабуляра и грамматических правил); социолингвистическая компетенция (умение использовать и интерпретировать языковые формы в соответствии с ситуацией / контекстом); дискурсная компетенция (умение понимать и логически выстраивать отдельные высказывания в целях смысловой коммуникации); стратегическая компетенция (умение использовать вербальные и невербальные стратегии для компенсации недостающих знаний); социокультурная компетенция (определённая степень знакомства с социокультурным контекстом) (цит. по [2, с. 137]).

О.М. Рябцева рассматривает коммуникативную компетенцию как феноменальную категорию, отражающую нормативные знания семантики языковых единиц разных уровней, овладение механизмами построения и перефразирования высказывания, умение порождать дискурс любой протяженности, сообразуясь с культурно-речевой ситуацией, включающей параметры адресата, места, времени и условий общения, умение реализовать в иноязычной речи различия между родным и иностранным языком, осуществлять сознательный и автоматический перенос языковых средств из одного вида речевой деятельности в другой, из одной ситуации в другую [2, с. 137].

А.П. Сковородников квалифицирует понятие коммуникативной компетенции следующим образом: это «совокупность условий, закономерностей, правил, учёт и выполнение которых обеспечивает эффективность речевого общения» [5, с.102].

К.Ф. Седов даёт следующее определение понятию «коммуникативная компетенция»: это «способность личности осуществлять эффективное общение, которое соответствует нормам социального взаимодействия, присущим конкретному этносу» [4, с. 26]. В другой своей работе «Дискурс как суггестия» учёный разводит два понятия: компетенция и компетентность. По его мнению, компетенция – это «феноменологическая категория, содержанием которой выступает система характеристик способности к коммуникации», а компетентность – «констатация уровня развития компетенции» [3, с. 295]. Кроме того, исследователь выстраивает аксиологическую модель коммуникативной компетенции, в состав которой входят: этическая, риторическая и культурно-речевая компетенции [Там же].

Этическая составляющая связана с тем, что «речь, дискурс как форма социального взаимодействия не соотносится напрямую с содержанием речевого поступка. Подлость или подвиг, предательство или благородство – находят выражение не в том, как мы строим общение, а в том, что составляет содержание высказывания». К.Ф. Седов предлагает шкалу для измерения этической компетенции личности, основанную на противопоставлении категорий «кооперация» - «конфликтность». Высший этический уровень коммуникативной компетентности – кооперативная актуализация (в её основе – «неформальный интерес к коммуникативному партнеру, умение настроиться на его волну», уважение мнения собеседника, сопереживание его проблемам. Как считает исследователь, «подобное отношение возможно только в истинно диалогическом взаимодействии») [3, с. 314]. Этическая норма коммуникативной компетентности: кооперативный конформизм (кооперативный конформист – тип личности, для которой основными установками в построении разговора выступают стремление избегать коммуникативных конфликтов и следование нормам речевого этикета) [3, с. 297] и кооперативная ассертивность (кооперативно-ассертивная личность не стремится уйти от конфликта, иногда прямо провоцируя столкновение точек зрения. Коммуникант такого типа может «быть невежливым ради истины») [3, с. 298]. И наконец, коммуникативная патология, внутри которой автор выделяет центрированный («активный и пассивный эгоцентризм») и конфликтный («агрессивный и манипуляторский эгоцентризм») типы личности [3, с. 299].

Риторическая составляющая коммуникативной компетентности личности «представляет собой систему умений строить цивилизованное, эффективное общение, позволяющее с минимумом усилий достигать максимум результатов» и включает в себя речежанровую компетентность («соответствие речевого поведения стереотипам речежанровых норм») и статусно-ролевую компетентность («соответствие речи ролевой и статусной позиции говорящего») [3, с. 300-305].

Культурно-речевая составляющая аксиологической модели коммуникативной компетентности личности «опирается на систему представлений о «правильном», «хорошем» общении, которое существует в данном социуме [3, с. 307]. К.Ф. Седов включает в это понятие, с одной стороны, знание норм литературного языка и умение им следовать, а с другой – этикетную компетентность, в основе которой лежит категория вежливости.

Возвращаясь к понятию культурно-речевой компетенции, приведём определение из статьи А.П. Сковородникова и Г.А. Копниной: культурно-речевая компетенция понимается как «совокупность знаний, умений и навыков, соответствующая высшему типу речевой культуры – так называемому элитарному (полифункциональному)» [6, с. 6]. Отметим, что «терминопонятие «культурно-речевая компетенция» имеет интегральный (родовой) статус по отношению к составляющим его основным (базовым) компетенциям» [Там же]. Исследователи включают в модель культурно-речевой компетенции четыре базовые составляющие – общефилологическую, языковую, коммуникативную, этико-эстетическую компетенции, в которые, в свою очередь, входят соответствующие субкомпетенции [6, с.16]. Подробнее остановимся на этико-эстетической субкомпетенции. Она подразумевает под собой, с одной стороны, владение этическими нормами, «основанными на морально-нравственных категориях и постулатах, национально-культурных традициях», с другой – «знание эстетических норм, основанных на противопоставлении категорий прекрасного и безобразного» [6, с. 13]. Этическая норма «на поверхностном уровне представлена правилами вербального и невербального этикета, реализующими принцип вежливости, суть которого заключается в том, чтобы не нарушать достоинство партнера (партнеров) по общению [Там же].

Таким образом, этико-речевая компетенция определяется нами как соблюдение этической нормы. Важно отметить, что этическая норма – более широкое понятие по сравнению с речевым этикетом. Как отмечает Н. А. Ипполитова, «этические нормы воплощают систему защиты нравственных ценностей в каждой культуре и регулируют формы их проявления в речи» (цит. по [6, с. 14]).

Подводя итоги сказанного, отметим, что, на наш взгляд, соотношение описанных выше компетенций можно представить в виде следующей схемы:

Из схемы видно, что выделяемая нами этико-речевая компетенция возникает на месте «пересечения» собственно этической и культурно-речевой компетенций.

Литература:

1. Крысин Л.П. Владение языком: лингвистический и социокультурный аспекты / Л.П. Крысин // Язык. Культура. Этнос. – М. – 1994. – С. 66 – 77.

2. Рябцева О.М. Сущность понятия «коммуникативная компетенция» / О.М. Рябцева // Известия Таганрогского государственного радиотехнического ун-та. Специальный выпуск. – 2006. – № 9-2. – С. 136 – 138.

3. Седов К.Ф. Дискурс как суггестия: Иррациональное воздействие в межличностном общении / К.Ф. Седов. – М.: Лабиринт, 2011а. – 336 с.

4. Седов К.Ф. Речежанровая идентичность как компонент коммуникативной компетенции личности / К.Ф. Седов // Жанры речи: Сб. науч. статей. Вып. 7. Саратов: Изд.центр «Наука», 2011б. – С. 25 – 46.

5. Сковородников А.П. О понятии «коммуникативная компетенция» / А.П. Сковородников // Культура речевого общения в образовательных учреждениях разных уровней: материалы Всерос. науч.-практ. конф. / под ред. А.П. Сковородникова. – Красноярск, 2003. – С. 95 – 105.

6. Сковородников А.П., Копнина Г.А. Модель культурно-речевой компетенции студента высшего учебного заведения / А.П. Сковородников, Г.А. Копнина // Журнал Сибирского федерального ун-та. Сер. Гуманитарные науки. Спецвыпуск «Культура речевого общения». – 2009.– № 2. – С. 5 – 18.