Корреляция понятий значение – смысл – концепт

До определенного момента понятию «значение» было уделено гораздо больше внимания, нежели понятию «смысл», которое часто оказывалось за пределами научных исследований. Известно, что предпринимались неоднократные попытки исключить смысл из сферы научного анализа, так как он рассматривался как синоним значения.

Вопросом разграничения понятий „значение“ – „смысл“ занимаются ученые-исследователи различных научных направлений. В философии данному вопросу посвящены работы Г.П. Щедровицкого (1974), Г. Фреге (1977), М.М. Бахтина (1979), Р.И. Павилениса (1983), Л. Витгенштейна (1994), М. Хайдеггера (1997), Э. Гуссерля (1999); в психологии – Л.С. Выготский (1934), А.Р. Лурия (1979), А.Н. Леонтьев (1983); в социологии вопросу о смысле уделено внимание в работах М. Вебера (1990), Н. Лумана (Luhmann 1971), А. Шютца (Schütz 1932); в лингвистике – М.М. Бахтин (1975), А.В. Бондарко (1978), Г.И. Богин (1993), А.А. Потебня (1993) и др.

Впервые вопрос о соотношении смысла и значения был поставлен немецким логиком Г. Фреге, представителем «аналитической философии». Согласно его классической концепции имен собственных «всякое имя обозначает (называет, именует) некоторый предмет (называемый значением, денотатом или референтом имени) (нем. Bedeutung , англ. reference) и выражает некоторый смысл (нем. Sinn, англ. meaning), определенным образом характеризующий значение имени». В своей классической работе «Смысл и денотат» он пишет, что денотат, или значение – это та реальность, которую обозначает или суждение, о которой высказывает текст (знак); смысл - это способ задания денотата [19].

В свою очередь Л. Витгенштейн полагал: «Имя (простой знак) лишено смысла, оно обладает только референцией. Но стоит имени появиться в пропозиции, в конкретном употреблении, как смысл его как бы проговаривается наружу. В имени, таким образом, заложена возможность смысла (то есть имя не вовсе бессмысленно), который актуализируется при употреблении в конкретной пропозиции». Здесь же Л. Витгенштейн утверждал, что и значение имя имеет только в пропозиции [6, с.79-128]. На первый взгляд приходим к мнению, что Л. Витгенштейн противоречит себе, так как, в соответствии с его взглядами, имена не обладают сами по себе смыслом, а лишь являются однозначным указанием значений. Но именно это однозначное указание значений имен, соответствующее неизменности их денотатов (вещей), является гарантом того, что смысл пропозиции будет адекватно передавать положение вещей или ситуацию.

С позиции философов данного направления мы наблюдаем четкое различие обозначаемых предметов (денотатов), их имени и смысла, как способа обозначения этих предметов.

Совсем с другой стороны к проблеме значения и смысла подошла философия в ее феноменологическом варианте, где во главу угла была поставлена личность, осмысливающая мир, понимающая и делающая свой смысловой выбор. Э. Гуссерль, как представитель данного направления, полагал, что «значение предмета, т.е. смысл предмета, есть мысленное содержание о предмете, или, другими словами, предметное содержание мысли» [11]. Для него смысл, как отмечает Г.А. Чупина, – это актуальная ценность, значимость предмета для субъекта. Отсюда следует, что смыслы функциональны: предмет, поступок, действие, высказывание приобретают смысл в рамках целого - жизненной ситуации и шире - жизнедеятельности человека, если это оказывается значимым для ее самосохранения, развития [22]. Таким образом, отмечаем, что в феноменологии Э. Гуссерля термины “значение” и “смысл” равнозначны.

В логической семантике, отмечает Р.И. Павиленис, общее значение языковых выражений расщепляют на две части: предметное значение и смысл. Предметным значением (объемом, денотатом, экстенсионалом) некоторого выражения называют тот предмет или класс предметов, который обозначается данным выражением. Вместе с тем каждое выражение несет в себе мысленное содержание, которое и называют смыслом [15]. Р.И. Павиленис в своей работе помещает смысл в экстралингвистическую сферу, сферу так называемых концептуальных систем и определяет его как «внутреннее содержание, значение чего-л., то, что может быть понято. Исследователь полагает, что смысл, в данном случае выступает как некий непрерывный невербальный конструкт в сфере «концептуальных систем», т.е. систем информации, включающих знания и мнения о действительном и возможном положении дел в мире, аккумулирующих знания людей, приобретаемых в результате отражения ими окружающего мира, формирующихся в сознании носителей языка [15, с.129].

В отечественной психологии различие „значения“ и „смысла“ было отмечено еще в 30-е годы XX в. Л.С. Выготским (1934). Исследователь заимствовал понятия „значение“ и „смысл“ у Ф. Полана и в соответствии с этим встроил эти понятия в свою теоретическую систему. По мнению психолога, смысл слова – это первичная реальность и для говорящего, и для слушающего. Он уникален (принадлежит определенной личности и определенным обстоятельствам) и неисчерпаем, ибо за ним стоят понимание мира и внутреннее строение личности в целом. В то же время он социально ориентирован и социально подкрепляем… Социально закрепляющаяся «часть» смысла, отлагающаяся в социальном языковом опыте, в «коллективной памяти», составляет языковое значение. Таким образом, значение слова (языковое значение) – это абстракция различных смыслов данного слова, употребляемого разными людьми в разных контекстах, и одновременно это социальный норматив означивания, «технический аппарат» построения смысла [10, с.346-349].

Таким образом, для психологического понимания «значения» и «смысла» характерно их разделение по принципу объективности/субъективности отражения объективной действительности.

В лингвистике к настоящему времени сложилось две различные традиции употребления термина «смысл»: 1) смысл как синоним или часть значения; 2) смысл как оппозиция значению.

На мысль о традиционном противопоставлении понятий «значение» и «смысл», по замечанию М.В. Никитина, наводит семантическая структура этих слов. Можно с достаточной долей уверенности полагать, что спонтанно сложившееся различие в семантике „значение“ – „смысл“, во-первых, фиксирует некоторое противопоставление, весьма существенное для значимого функционирования языка, и, во-вторых, это противопоставление не может быть идиоэтничным, свойственным только, например, русскому языку, а напротив, достаточно универсально, и при всём своеобразии семантических систем отдельных языков должно отмечаться во множестве языков [14].

А.А. Потебня, работая над проблемой разведения значения и смысла, различал языковую форму слова – «ближайшее значение», и его внеязыковое содержание – «дальнейшее значение», проявляющееся как актуальный речевой смысл [16]. На наш взгляд исследователь ведет речь о разграничении значения и смысла по принципу объективности/субъективности, где объективное относится к значению, субъективное – к смыслу.

У М.М. Бахтина противопоставление «значение–смысл» имеет дополнительные признаки. Исследователь говорит о смысле высказывания и о смысле слова как аббревиатуры высказывания. М.М. Бахтин пишет, что высказывание как единица речевого общения в отличие от языковых единиц имеет «не значение, а смысл» [3, с.305]. Кроме того, исследователь, акцентируя внимание на разведении семантической стороны произведения (значения) и его ценностно-смыслового момента, указывал на то, что смысл в отличие от значения всегда диалогичен. Смысл фразы не состоит из значений слов, ее составляющих, так же, как смысл текста не может быть сведен к сумме частей, образующих текст [3, с.368-369].

В.П. Литвинов в своих исследованиях рассматривает значение как «принадлежащее языку средство для выражения внеязыкового смысла» [12, с.23]. Под смыслом исследователь понимает «любую информацию, получаемую в процессе отражения объективной действительности в человеческом сознании (не обязательно мышлении!). Смысл принадлежит практике» [12, с.23]. Значение и смысл, по мнению ученого, находятся в привативном отношении. Значение является средством на службе смысла [12, с.24].

В своей работе «Переход смыслов в значения» Г.И. Богин четко разграничивает значение и смысл, повествуя о том, что смысл всегда ситуационен, обусловлен контекстом, принадлежит речи и первичен по отношению к значению, которое, в свою очередь, внеконтекстно, неситуационно, принадлежит языку, производно от смысла, социально институционализировано и формулируется, в отличие от смыслов, создаваемых всеми и каждым, исключительно составителями словарей [5, с.9]. По мнению исследователя, смысл есть инобытие понимания; он выступает как абстрактно выделенное взаимодействие человека и бытия, данного нам во множестве ситуаций [4]. Такое взаимодействие создает связи и отношения: смысл выражает всеобщее в отношении человека к миру в самой индивидуализированной форме. Реализуя это отношение в таком акте, как «речемыследеятельность», мы строим мир смыслов, без которого не может жить человек.

Э.Д. Сулейменова в своей работе, специально посвященной проблеме смысла, отмечает, что противопоставление смысла и значения, во многих случаях осуществляется как противопоставление языка и речи. В противоположность таким представлениям, автор высказывает мысль о том, что ни категория значения, ни категория смысла не могут существовать раздельно и быть представлены в языковых единицах различной коммуникативной потенции. «Значение и смысл формируются и функционируют только в единстве, будучи взаимосвязаны не только генетически, но и функционально» [18, с.144].

В процессе изучения дихотомии вскрывается третье понятие, тесно связанное со значением и смыслом, – концепт. Как отмечает С.Г. Воркачев, в лингвистической литературе появилась мысль о «необходимости выработки нового термина для адекватного обозначения содержательной стороны языкового знака, который снял бы функциональную ограниченность традиционных значения и смысла и в котором бы органически слились логико-психологические и языковедческие категории» [7, с.5].

В этой связи обратимся к мнению Р. Барта, который полагает, что любое высказывание о жизни, любое литературное произведение становится мифом, который формируют не вещи, а слова. По его мнению, смысл выражен словами высказывания, их сочетанием. Смысл – это своеобразная форма мифа. «Миф (смысл) приобретает значение, поскольку он своими словами (знаками) обозначает и оповещает, внушает и предписывает» [2, с.83]. Р. Барт также подчеркивает необходимость мифа прояснить, выявить нечто означаемое, которое возникает как впечатление – ощущение – мысль – понятие у того, кто миф воспринимает. Этим означаемым выступает «концепт». Ученый повествует: «В концепт впитывается не сама реальность, а скорее определенное представление о ней; при переходе от смысла к форме образ теряет какое-то количество знаний, но зато вбирает в себя знание, содержащееся в концепте» [2, с.84]. Отметим, вслед за Р. Бартом, что в связи с этим значение создается путем деформации отношения между концептом и смыслом, где первый искажает или точнее «отчуждает» (Р. Барт) второй.

В свою очередь Ю.С. Степанов в книге «Константы: словарь русской культуры» приводит наиболее распространенную версию определения «концепта»: «термином концепт называют лишь содержание понятия, таким образом, термин концепт становится синонимичным термину смысл. В то время как термин значение становится синонимичным термину объем понятия. Говоря проще, значение слова – это тот же предмет или предметы, к которым это слово правильно, в соответствии с нормами данного языка, применено, а концепт – это смысл слова» [17, с.43].

Для С.Г. Воркачева «концепт … – это, прежде всего, вербализованный культурный смысл…» [9, с.76]. В своих трудах исследователь обращается к определению понятий значения и смысла в процессе исследования концептов, где под значением он понимает предмет (денотат), который носит это имя, а смысл – это концепт денотата, информация, которая относит имя к данному предмету [7]. Ученый, подчеркивая принадлежность концепта национальному языковому сознанию, предлагает считать, что в дихотомии значение-смысл он соотносим со значением, и остается только найти его имя – определить языковую единицу/единицы, чей план содержания он представляет [8, с.268].

С.Ю. Неклюдов в докладе «Семантика фольклорного текста и „знание традиции“», продолжая мысль о разведении понятий значения и смысла, под значением (денотатом, референтом, экстенсионалом) понимает предметный коррелят знака, под смыслом (сигнификатом, интенсионалом) – его концепт, мысленное содержание, причем сигнификат связывается с обобщенным образом предмета или явления, а интенсионал – с совокупностью его мыслимых признаков. По отношению к любому тексту, объем которого превышает слово, значение представляет собой соотносимую с этим текстом реальность, а смысл есть понятийный объем, заключенный в суждении о нем [13, с.22-41]. Таким образом, подчеркивает исследователь, как будто удается выйти за пределы замкнутого круга тавтологических определений толкуемого понятия (смысл есть значение чего-либо, его внутреннее содержание; значение есть смысловое содержание и т. п.).

В соответствии с вышеизложенным, вслед за О.А. Алимурадовым, отметим, что значение, смысл и концепт несут информационную нагрузку и имеют прямое отношение к мыслительным процессам, протекающим в сознании любой языковой личности. Следовательно, несмотря на то, что эти феномены имеют совершенно разную природу, возникают и функционируют в силу разных причин и по разным принципам, нельзя не признать наличия определенного рода связей и отношений между ними [1, с.43].

Таким образом, отмечаем, что в современной лингвистической литературе наряду с понятиями «значение-смысл» стал активно употребляться термин «концепт». Введение в рамки лингвистических исследований термина „концепт“, как отмечает в своих исследованиях P.M. Фрумкина, явилось результатом сдвига в ориентациях: «от трактовки смысла как абстрактной сущности, формальное представление которой отвлечено и от автора высказывания, и от его адресата» [20, с.30], к изучению смысла, «существующего в человеке и для человека» [21, с.89].

Литература:

1. Алимурадов О.А. Значение, смысл, концепт и интенциональность: система корреляций // Язык. Текст. Дискурс. Межвузовский научный альманах. Вып. 3. – Ставрополь: СГУ, 2005. – С. 43-56.

2. Барт Р. Мифологии / Перевод, вступ. ст. и коммент. С. Зенкина.– М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1996. – 312 с.

3. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. – М.: Искусство, 1979. – 423с.

4. Богин Г. И. Филологическая герменевтика. – Калинин: КГУ, 1982. – 86 с.

5. Богин Г.И. Переход смыслов в значения // Понимание и рефлексия. Ч.2. – Тверь: ТГУ, 1994. – С. 8-16.

6. Витгенштейн Л. Философские исследования // Новое в зарубежной лингвистике. – Москва: Прогресс, 1985. – Вып. XVI. – С. 79-128.

7. Воркачев С. Г. Концепт счастья в русской и английской паремиологии // Реальность этноса. Образование и проблемы межэтнической коммуникации. – СПб.: СПбГУ, 2002. – С. 145–148.

8. Воркачев С. Г. Культурный концепт и значение // Труды Кубанского государственного технологического университета. Сер. Гуманитарные науки: Т. 17. Вып. 2. – Краснодар: КГУ, 2003 – С. 268–276.

9. Воркачев С.Г. Лингвоконцептология и межкультурная коммуникация: истоки и цели / С.Г. Воркачев // Филологические науки. – Москва: МГУ, 2005. – №4. – С.76-82.

10. Выготский Л.С. Мышление и речь. – М.; Л.: Соцэкгиз, 1934. – 323 с.

11. Гуссерль Э. Собрание сочинений. Т.1. – М.: Гнозис, 1994. – 192 с.

12. Литвинов В.П. Типологический метод в лингвистической семантике. – Ростов-на-Дону: РГУ, 1986. – 168 с.

13. Неклюдов С.Ю. Семантика фольклорного текста и «знание традиции» // Славянская традиционная культура и современный мир. Сборник материалов научной конференции. Сост. В.Е. Добровольская, Н.В. Котельникова. Вып. 8. – М.: ГРЦРФ, 2005. – С. 22-41.

14. Никитин М.В. Курс лингвистической семантики. – СПб.: Принт, 1996. – 574 с.

15. Павиленис Р.И. Проблема смысла. Современный логико-философский анализ языка / Под ред. Д.П. Горского. – М.: Мысль, 1983. – 286 с.

16. Потебня А.А. Мысль и знак. – М.: Лабиринт, 1999. – 440 с.

17. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. – М.: Языки русской культуры, 1997. – 824 с.

18. Сулейменова Э.Д. Понятие смысла в современной лингвистике. – Алма-Ата: Мектеп, 1989. – 160 с.

19. Фреге Г. Избранные работы. – М.: Дом интеллектуальной книги, 1997. – 245 с.

20. Фрумкина Р.М. Концепт, категория, прототип. - Лингвистическая и экстралингвистическая семантика. Сборник обзоров. – М.: ИНИОН РАН, 1992. – С. 33-41.

21. Фрумкина Р.М. Есть ли у современной лингвистики своя эпистемология? / Язык и наука конца ХХ века. Под ред. Ю.С.Степанова. – М.: ИЯЗ РАН- РГГУ, 1995. – С. 74 -117.

22. Чупина Г.А. Философия осознания: проблема смысла // Проблема сознания в отечественной и зарубежной философии XX века. – Иваново: ИвГУ, 1994.