Проблема национальной идентификации героев романа Г. Бёлля «Групповой портрет с дамой»



В статье рассматриваются особенности национальной идентификации героев романа Г. Бёлля «Групповой портрет с дамой». Выводы, полученные в результате образного анализа, указывают на наличие в художественном мире анализируемого произведения персонажей, совмещающих в себе одновременно немецкое и русское культурные начала.

Ключевые слова: Г. Бёлль, «Групповой портрет с дамой», ментальность, культурные ценности, национальная идентификация

Россия и русская литература были предметом особого интереса Г. Бёлля, которого называли «самым русским» из всех немецких писателей [2]. Роман «Групповой портрет с дамой» можно назвать самым русским в его творчестве. Главным мужским персонажем в нем является русский военнопленный по имени Борис Львович Колтовский. Его национальная принадлежность сразу же акцентируется нарратором, который ведет на протяжении всего повествования диалог с воображаемым читателем и предугадывая реакцию последнего, задается вопросом: «Почему главное действующее лицо в этой книге не немец?» [1, с. 169]. И тут же отвечает на него: таково было желание главной героини Лени Пфайфер. Таким образом, уже в начале представления персонажа особо подчеркивается тот факт, что он «не немец». Тем самым в романе поднимается проблема взаимоотношений русских и немцев, которая в ХХ веке обладала злободневностью и актуальностью и неоднократно становилась объектом изучения. Особое место среди научных работ, посвященных этому вопросу, занимает «Вуппертальский проект» Л. З. Копелева, который представляет собой многотомный труд, отразивший не только развитие российско-германских международных отношений, но и взаимодействие двух народов на протяжении IX — XX столетий. Генриха Бёлля с Львом Копелевым связывала многолетняя дружба. Последнее обстоятельство отчасти объясняет, почему в романе именно этого немецкого писателя появляется герой, который будучи носителем русской ментальности, принимает и усваивает немецкие культурные ценности и относится к ним с уважением и любовью, даже находясь в германском плену во время Второй мировой войны.

Ментальность определяют как «относительную целостность мыслей, верований, навыков духа, которая создает картину мира и скрепляет единство культурной традиции или какого-нибудь сообщества» [3, с. 238].

К числу типичных русских ментальных качеств относятся душевная открытость, щедрость, надежда на «авось», отсутствие национального эгоизма, религиозность, смирение, созерцательность [4]. Из перечисленных характеристик к Борису в анализируемом романе применимы последние четыре.

Стремящийся к объективности повествователь тщательно изучает его личность, в том числе и на предмет соответствия «немецкости». Типично немецкими ценностями и качествами исследователи считают надежность, порядок, прилежание, перфекционизм, пунктуальность, дисциплину, бережливость [6, с. 133].

Руководствуясь объективными данными, нарратор первоначально в вышеназванном аспекте смог установить следующее: 1. Борис обладал знаниями почти в объеме немецкого аттестата зрелости; 2. Будучи еще совсем молодым, он уже читал Гегеля по-немецки (причем пришел не от Гегеля к Гёльдерлину, а, наоборот, от Гёльдерлина к Гегелю). На основании этого повествователем делается вывод о том, что «Борис не намного ниже Лени по образованности <…> как любовник был её достоин <…> вполне её стоил [1, с. 172].

Субъективными источниками информации о «немецкости» Бориса для повествователя служат так называемые свидетельские показания, полученные им в результате его бесед с непосредственными очевидцами жизни изучаемого им героя, особенностями которого являются:

1) хорошее, четкое, громкое немецкое говорение с безукоризненным произношением;

2) фантастическая любовь к порядку;

3) организаторский талант;

4) образованность;

5) способность сохранять внутреннее равновесие;

6) знание немецкой поэзии, мещанской литературы, большого количества народных и детских немецких песен;

7) любовь к пению, желание исполнять немецкие песни во время работы в мастерской по плетению венков в статусе военнопленного. Вокальный талант Бориса получает высокую оценку со стороны других героев, которые отмечают, что исполнение Колтовским арий из опер Карла Марии Вебера, «Аделаиды» Бетховена было безукоризненно и в смысле вокала, и в смысле произношения» [1, с. 230].

Совокупность данных характеристик в образе Бориса способствует не только изменению отношения других персонажей к этому герою, но и в ряде случаев к перемене их политических взглядов. Например, глава мастерской, в которой работал Колтовский, Пельцер констатирует: «Именно Борис открыл мне глаза на все эти расовые теории и прочий бред; настоящие недочеловеки были те, кто их придумал» [1, с. 294].

Названным героем также дается оценка поведения Бориса: «… я лично не вижу ничего плохого в том, что советский человек до такой степени дорожит нашей культурой» [1, с. 230];

В результате этого в романе возникает проблема национальной идентификации данного персонажа, которая предполагает соотнесение с культурной традицией [9, с. 75]. Борис демонстрирует прекрасное знание немецкой культуры, но самого себя отнюдь не отождествляет с немцем. Он представляет собой тип героя, органично синтезирующего русские и немецкие культурные ценности. На его примере Г. Бёлль предлагает вариант решения проблемы взаимоотношения русских и немцев на уровне обычных, рядовых людей. Искусственность положения Бориса в военной Германии подчеркивается наличием у него покровительства некоего высокопоставленного лица из военной промышленности, из беседы с которым повествователь узнает, что именно последнее помогло Борису приобщиться к немецкой литературе.

В то же время образ этого русского героя содержит отсылки к персонажам русской классики, например, аллюзии на князя Мышкина [7]. Вместе с тем его увлечение Клейстом, Гёльдерлином, мечтательность, некоторая оторванность от действительности усиливают сходство с немецкими романтическими героями. Немецкий романтизм становится одним из формообразующих начал его личности.

Проблема сочетаемости «русскости» и «немецкости» затрагивается в образах немецких филологов-славистов, к анализу которых мы уже обращались [8]. Финансовый служащий Шольсдорф обладает хорошим знанием русской литературы XIX века, именно он становится разоблачителем аферы с «мертвыми душами», предпринятой одним из персонажей Груйтеном. В качестве мертвых душ — рабочих военнопленных, существующих только на бумаге, — выступают русские писатели, в произведениях которых встречаются герои немцы: Пушкин (Герман), Гоголь (Гибнер), Гончаров (Штольц), Толстой (Карл Иванович). Вне этого списка называются И. С. Тургенев и А. П. Чехов. Описывая недоумение Шольсдорфа, возмущенного этим кощунственным с его точки зрения поступком, повествователь особо выделяет в списке имя Лермонтова: «<…> меня просто взорвало: Лермонтов — подневольный немецкой строительной индустрии в Дании! Пушкин, Толстой, Разумихин и Чичиков месят бетон и хлебают баланду! Гончаров с Обломовым копают землю лопатами!» [1, с. 145].

Г. Бёлль, по его собственному признанию, был знаком с творчеством этого русского классика, в произведениях которого «немецкое» также соприкасалось с «русским». Отчасти это объяснялось его биографией. Няня Лермонтова была немкой, немецкий язык писатель знал в совершенстве и читал немецких авторов в подлинниках. В романе «Герой нашего времени» представлен образ врача Вернера, который отмечен признаками взаимопроникновения русского и немецкого культурных начал, что обозначено в том числе и в его фамилии, которую рассказчик сопровождает следующим комментарием: «Что тут удивительного? Я знал одного Иванова, который был немец» [5, с. 75]. Его внешность вызывает ассоциации с Байроном, молодежь называет его Мефистотелем, что усиливает погружение образа этого героя в немецкую литературу.

Таким образом, в романе «Групповой портрет с дамой» Г. Бёлль обращается к проблеме взаимоотношения русских и немцев в критический момент межгосударственных отношений — Второй мировой войны. Одним из средств преодоления возникшего барьера в межкультурной коммуникации представителей двух стран в этот период становится литература, знание которой в ряде случаев может способствовать национальной идентификации героев. Культурная традиция, литературное наследие другой страны продолжает оставаться предметом взаимного интереса и изучения даже в условиях военного конфликта. Это подтверждают образы русского военнопленного Бориса Колтовского и немецкого филолога-слависта Шольсдорфа. Национальная принадлежность, историко-политическая ситуация не становятся для них барьером, отделяющим их от культуры другой страны. Образ Бориса можно рассматривать как попытку Г. Бёлля представить тип идеального героя, объединяющего в себе русские и немецкие культурные, ментальные начала и ценности. Однако он не выдерживает испытания германской послевоенной действительностью и погибает. Образ же влюбленного в русскую литературу филолога Шольсдорфа остается в романе до конца повествования и служит выразителем оптимистических взглядов Г. Бёлля на дальнейшие перспективы русско-немецких культурных и литературных контактов.

Литература:

1. Бёлль Г. Групповой портрет с дамой. пер. с нем. Е. Е. Михелевич. М.: АСТ: Астрель, 2011. 413 с
2. Генрих Бёлль: самый русский немецкий писатель [Электронный ресурс]. URL:: http://www.dw.com/ru/генрих-бёлль-самый-русский-немецкий-писатель-/a-3871199 (дата обращения: 25.11.2017).
3. Гуревич П. С. Культурология. М.: УИЦ Гардарика, 1999. 278 с.
4. Думнова Э. М. Специфика русского менталитета в социально-философских концепциях ХХ века // Омский научный вестник. 2013. № 3. С. 85–88.
5. Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени. Княгиня Лиговская. М.: Дрофа, 2006. 253 с.
6. Медведева Т. С. Ценности немецкого народа: история и современность // Вестник Удмуртского университета. Серия История и Филология. 2010. Выпуск 3. С. 130–134.
7. Мельникова Л. А. Ф.М. Достоевский и Г. Бёлль: к проблеме литературных влияний // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2014. № 1–1 (31). С. 94–99.
8. Мельникова Л. А. Немецкие филологи и русская литература в романе Г. Бёлля «Групповой портрет с дамой» // В мире науки и искусства: вопросы филологии, искусствоведения и культурологии.2013. № 28. С. 215–220.
9. Полева Е. А. Национальная самоидентификация героя в романе В. Набокова «Отчаяние» // Вестник Томского государственного университета. 2009. № 4 (8). С. 75–86.