От оригинала к переводу: проблема взаимодействия автора и переводчика

Вопрос о роли личности переводчика в художественном переводе всегда вызывает острую полемику у теоретиков перевода. Показательно в этом смысле расхождение во мнениях между В.С. Виноградовым, считающим, что парадокс обусловленных индивидуальностью переводчиков стилевых черт заключается в том, что они нежелательны, но неизбежны [1, с. 66], и A.B. Федоровым, отрицающим наличие здесь парадокса и утверждающим, что "объективность перевода и сильная индивидуальность переводчика не только совместимы, но и предполагают одна другую" [14, с. 326].

Возможности проявления индивидуальности переводчика, его собственной коммуникативной установки зависят от удельного веса творческого начала в переводе. Не случайно они наиболее широки в поэтическом и в целом в художественном переводе. В публицистическом переводе они обнаруживают обратную зависимость от степени стандартизации и обезличенности текста: они ограничены там, где текст монтируется из клише и "готовых блоков", и заметно возрастают в жанрах, где ярче проявляется индивидуальность автора (очерк, фельетон и др.).

Из сказанного следует, что в коммуникативной установке переводчика наряду с его индивидуальными чертами проявляются культурная традиция и переводческая норма в их синхронной и исторической вариативности.

Требования полноценной передачи смысла и стиля оригинала, и полноценности языка перевода составляют основу многих нормативных концепций перевода в более ранние эпохи и вплоть до последнего времени [9, с. 8].

Французский гуманист, поэт и переводчик Этьен Доле в своем труде «О способе хорошо переводить с одного языка на другой» писал, что переводчик должен соблюдать следующие пять основных принципов перевода:

1) в совершенстве понимать содержание переводимого текста и намерение автора, которого он переводит;

2) в совершенстве владеть языком, с которого переводит, и столь же превосходно знать язык, на который переводит;

3) избегать тенденции переводить слово в слово, ибо это исказило бы содержание оригинала и погубило бы красоту его формы;

4) использовать в переводе общеупотребительные формы речи;

5) правильно выбирая и располагая слова, воспроизводить общее впечатление, производимое оригиналом в соответствующей «тональности» [19].

Английский поэт, драматург, критик Джон Драйден в 1680 году ставил перед переводчиком следующие требования:

1) быть поэтом;

2) владеть языком оригинала и своим собственным языком;

3) понимать индивидуальные особенности автора оригинала;

4) сообразовывать свой талант с талантом автора оригинала;

5) сохранять смысл оригинала;

6) сохранять привлекательность оригинала без ущерба его смыслу;

7) сохранять качество стиха в переводе;

8) заставить автора говорить так, как говорит современный англичанин;

9) не следовать слишком близко букве оригинала, чтобы не утратить его дух;

10) не стараться улучшить оригинал[22].

Британский историк и писатель Александр Фрейзер Тайтлер в своем эссе «Принципы перевода» предлагал нижеизложенные требования к переводческому процессу:

1) перевод должен полностью передавать идеи оригинала;

2) стиль и манера изложения перевода должны быть такими же, как в оригинале;

3) перевод должен читаться так же легко, как и оригинальное произведение [23].

Из вышеперечисленных требований видно, что переводчику недостаточно в совершенстве владеть языком перевода, он также должен обладать обширными знаниями в области чужой культуры, чтобы не утратить дух оригинала, должен понимать, мастерски передавать глубинные замыслы и идеи автора, отчеканивая каждое слово без ущерба смыслу подлинника.

Нельзя не согласиться с Т.А.Казаковой, которая отмечает, что переводчику художественных текстов общество как бы отводит роль посредника в адаптации исходного знака к условиям иноязычной культуры. [5, с. 54].

В.В. Ризун считает художественный перевод одним из наиболее эффективных и популярных видов межнациональных контактов. Поэтому как явление эстетическое, литературное, языковое он требует бережного и внимательного отношения к литературным достояниям. [10, с. 3]

Рассматривая перевод как акт двуязычной коммуникации, важно учитывать различия культур ее участников. Проблемы перевода не только «билингвистичны», но и «бикультурны». Говоря о переводе в аспекте межкультурной коммуникации, Г. Д. Томахин указывает, что это не только соприкосновение двух семантических систем со своими национально-культурными свойствами, но и контакт представителей двух лингво-культурных общностей, каждый со своим мировосприятием и определенным фондом культурного наследия: фоновыми знаниями, речевым этикетом, морально-эстетическими нормами и многое другое [12, с. 130]. Коммуниканты, участвующие в межъязыковой коммуникации, говорят на различных языках. Кроме того, они имеют различные базовые знания, различный социальный и исторический опыт, принадлежат к различным культурам. Исследуя перевод как акт двуязычной коммуникации, необходимо учитывать различия в социально-культурном опыте носителей ИЯ и ПЯ. В этой связи следует специально отметить, что в межъязыковом коммуникативном акте, кроме отправителя и получателя, участвует переводчик. Его цель – создание на языке перевода текста, который предназначен для полноправной замены исходного текста, в том числе и в прагматическом плане. В теории перевода национально-культурная специфика получателей оригинала и перевода, фоновые знания участников коммуникации рассматриваются как важнейшие прагматические факторы, влияющие на процесс перевода. Влияние этих прагматических факторов особенно значимо, на наш взгляд, при переводе реалий как специфических лексических единиц, которые являются носителями ярко выраженного национально-исторического колорита. Важнейшей предпосылкой для верной передачи реалий в переводе является знание переводчиком реалий ИЯ, верное представление о них. Такого рода экстралингвистическая информация составляет основу фоновых знаний, детерминирующих деятельность переводчика, как на этапе восприятия исходного теста, так и в процессе создания теста перевода. Фоновые знания переводчика, его знакомство с описываемой в тексте реальной ситуацией являются важнейшими элементами переводческой компетенции. Очевидно, что любой реальный процесс перевода проходит множество этапов, характер которых зависит от индивидуальности переводчика и специфики переводимого произведения. Осуществляя перевод, переводчику постоянно приходится оценивать относительную важность отдельных элементов текста, обеспечивающих построение грамматически и семантически правильного высказывания. Выбор варианта, связанного с наименьшими потерями, составляет важную часть творческого акта перевода и обеспечивается путем использования переводчиком определенных приемов. Среди прочих для переводчика при выборе стратегий решающими оказываются функциональные доминанты текста, тот совокупный инвариант текста ИЯ, который подлежит обязательной передаче в тексте перевода. Анализ работ по переводоведению, посвященных рассмотрению этого вопроса, позволяет с уверенностью говорить о необходимости сохранения национального и исторического колорита оригинала в переводе. При этом те элементы подлинника, которые являются наиболее яркими показателями национального и исторического своеобразия произведения, т.е. так называемые реалии, требуют к себе особого внимания. Значение этих лексических единиц в большинстве случаев должно быть передано в переводе. Первым и абсолютно необходимым требованием к переводчику в процессе межъязыковой коммуникации является «профессиональное двуязычие» [16, с.129]. Предполагается также, что переводчик в равной (или почти равной) степени владеет как исходной, так и переводящей культурами [5, с. 8]. Тем не менее, практика показывает, что это далеко не так. В частности, исследователи Г.В. Ейгер, В. Л. Юхт подчеркивают, что «переводчик лишь в редких случаях бывает «чистым» билингвом: как правило, только один из языков является для него родным. Это накладывает определенные ограничения на возможности переводчика» [4, с. 89]. Как подчеркивает В. И. Хайрулин, переводчик – это человек, который сформировался в определенном языке и является продуктом определенной языковой и социальной среды [15, с. 192]. Данный факт не может не оказывать влияния на его стратегию. Рассматривая перевод как творческий процесс, связанный с особенностями иноязычной культуры нельзя забывать о том, что переводчик, также как и отправитель и рецептор – это самодеятельная языковая личность, полноправный участник межъязыковой коммуникации, который может быть носителем либо языка оригинала, либо языка перевода. Следовательно, рассматривая переводчика в первую очередь в качестве получателя текста оригинала, и учитывая при этом, что переводчик может быть носителем ИЯ либо ПЯ, можно справедливо предположить, что этот факт определенным образом влияет на стратегию переводчика в целом, и в частности на его стратегию при переводе реалий. А. Д. Швейцер считает, что трудности, возникающие у переводчиков (соответственно носителей ИЯ и ПЯ) в процессе работы над текстом переводимого произведения находятся в непосредственной зависимости от принадлежности переводчика к тому или иному языковому коллективу. Для переводчика, не являющегося носителем данного языка и данной культуры «проникновение в содержание исходного текста и связанная с этим необходимость в декодировании его референциального и прагматического аспектов, опирающихся не только на языковую, но и на внеязыковую информацию, в том числе фоновую, всегда представляет собой сложную проблему» [18, с. 84]. Поэтому для переводчика с иностранного языка на родной основную трудность представляет собой процесс осмысления оригинала. «Что касается переводчика с родного языка на иностранный, то для него анализ исходного текста, как правило, не сопряжен с серьезными трудностями, хотя, разумеется, эта проблема и здесь играет определенную роль. Основная трудность заключается в данном случае в нахождении средств выражения относительно легко декодируемой информации оригинала на язык перевода» [Op.cit.: 85]. Американский переводовед Ю. Найда подчеркивает, что национальные переводчики, т. е. переводящие на родной язык, как правило, склоняются к исходному языку, которым они овладели. Переводчики – иностранцы, т. е. переводящие на неродной язык, склоняются к языку-рецептору [21, с. 97]. Существует также и такая точка зрения, согласно которой представители некоторых культур обнаруживают нечто вроде комплекса неполноценности по отношению к своей культуре и благоговеют перед всем инокультурным [6, с. 28]. В таких случаях перевод также сопровождается переносом инокультурных явлений в текст переводящего языка. Принимая во внимание вышеупомянутые точки зрения, представляется правомерным допустить, что факт принадлежности переводчиков к различным культурно-языковым коллективам (ИЯ и ПЯ) может служить основой для анализа степени вариативности переводческих решений в процессе перевода и фактором, влияющим на принятие этих решений.

При всей важности сохранения в переводе национально-культурной специфики произведения главным все-таки остается требование передать индивидуальный стиль автора, авторскую эстетику, проявляющуюся как в самом идейно-художественном замысле, так и в выборе средств для его воплощения. Это, казалось бы, очевидное требование оказывается достаточно трудновыполнимым. Прежде всего, оно вступает в конфликт с требованием адаптации текста к инокультурному читателю, поскольку такая адаптация неизбежно ведет к замене тех или иных выразительных средств другими, принятыми в литературной традиции переводящего языка. Но главная трудность состоит в том, что перевод часто предполагает выбор из нескольких вариантов передачи одной и той же мысли, одного и того же стилистического приема, использованного автором в оригинале. И делая этот выбор, переводчик вольно или невольно ориентируется на себя, на свое понимание того, как в данном случае было бы лучше сказать.

Гарбовский Н.К. отмечает, что при этом возникает противоречие: с одной стороны, чтобы осуществлять художественный перевод, переводчик сам должен обладать литературным талантом, должен владеть всем набором выразительных средств, т.е., по сути, быть писателем. С другой стороны, чтобы быть писателем, нужно иметь свое эстетическое видение мира, свой стиль, свою манеру письма, которые могут не совпадать с авторскими. В этом случае процесс перевода рискует превратиться в своеобразное литературное редактирование, при котором индивидуальность автора стирается, перевод становится автопортретом переводчика, а все переводимые им писатели начинают «говорить» его голосом [3, с. 79].

Существует мнение, что переводчик должен отказаться от своей творческой индивидуальности или вовсе ее не иметь, полностью «раствориться» в оригинале. Однако полное самоустранение переводчика не позволит ощутить, не понять, а именно ощутить произведение в полной мере. Чтобы читатель перевода увидел лицо автора, переводчик должен найти не формальные, а функциональные соответствия каждому авторскому приему, а это уже требует от него не самоустранения, а активной творческой позиции. Если же переводчик – не писатель, если он не владеет художественной речью во всей полноте составляющих ее приемов, то написанный им текст не будет художественным, а значит, читатель и в этом случае не увидит лица автора, текст станет просто безликим. Полноценный перевод невозможен без личного (и литературного, и жизненного) опыта переводчика. К. И. Чуковский пишет по этому поводу: «Писателям-переводчикам, как и писателям оригинальным, необходим жизненный опыт, необходим неустанно пополняемый запас впечатлений. Писатель оригинальный и писатель-переводчик, не обладающие многосторонним жизненным опытом, в равной мере страдают худосочием. Век живи – век учись. Учись у жизни. Вглядывайся цепким и любовным взором в окружающий мир… Если ты не видишь красок родной земли, не ощущаешь ее запахов, не слышишь и не различаешь ее звуков, ты не воссоздашь пейзажа иноземного. …. Если ты не наблюдаешь за переживаниями живых людей, тебе трудно дастся психологический анализ. Ты напустишь туману там, где его нет в подлиннике. Ты поставишь между автором и читателем мутное стекло» [17, с. 55–56].

Таким образом, несмотря на различные взгляды и подходы к соавторству переводчика и автора оригинала, у русских лингвистов преобладает мнение о том, что взаимодействие двух творческих личностей в переводе – это, прежде всего, сотрудничество.

Нельзя сказать подобного о французских лингвистах, которые четко выделяют две противоположные школы перевода относительно позиции автора-переводчика в двуязычной коммуникации: «источник-позиция» (“sourcistes”) и «цель-позиция» (“ciblistes”) [20, с. 49]. Аналогов данным реалиям в русском языке нет, следовательно, в рамках лингвистической терминологии “sourcistes” и “ciblistes” служат ярчайшим примером «непереводимости» [2, с. 79]. Приблизительный перевод «источник-позиция» и «цель-позиция» передает предметное содержание терминов, но при этом теряется их колорит.

Согласно первой теории («источник-позиция»), переводчик должен оставаться верным форме оригинального текста. Ему необходимо воспроизвести все стилистические элементы оригинала, сохранить единый тон, не изменять культурную значимость слов и даже (в крайнем случае) подчинить язык перевода форме, диктуемой подлинником. Переводчик – приверженец оригинала в первую очередь должен следить за тем, чтобы не предать набор выразительных средств автора, а также стремиться к точной передаче смыслового содержания текста.

Вторая теория («цель-позиция») исходит из того, что необходимо отдать предпочтение точности слов стилистике, когда это требуется. Чтобы "передать сообщение", в переводе иногда должны присутствовать замены культурно-окрашенных слов оригинала соответствующими эквивалентами, но только хорошо известными читателям принимающей культуры. Самым важным остается "смысл" сообщения, которое пытается передать автор. Прежде всего, переводчик должен передать это сообщение в естественной идиоматичной форме читателю на языке перевода, оставаясь при этом верным языку, манере и тону автора текста-оригинала.

Итак, сторонники концепции «источник-позиция» стремятся к максимальному точному сохранению черт подлинника, а приверженцы теории «цель-позиция» пытаются ассимилировать заимствования для доступности текста перевода.

Столкновение этих двух противоположных концепций перевода происходит, как правило, в контексте повествований, насыщенных культурно-маркированной лексикой. Нельзя не отметить сказы Н.С. Лескова, в которых ярко выражается конфликт “сурсистов” и “сиблистов”, и которые он сам считал «непереводимыми» [7]. По словам Д. П. Святополка-Мирского, «Н.С. Лескова русские люди признают самым русским из русских писателей и, который всех глубже и шире знал русский народ таким, каков он есть" [11].

Именно в сказах ярко выражается конфликт “источник-позиция” и “цель-позиция”:

Спустя несколько лет после публикации символичной прозы Н.С. Лескова «Левша», автор заявил о том, что автор и переводчик – это два певца. Если они поют по-разному, то они не могут конкурировать. Он задается вопросом о том, может ли француз представить, например, образ Мармеладова или Раскольникова? Он утверждает, что стиль, язык и искусство писания теряются в переводе [13, с. 242-245].

Подводя итог всему вышесказанному, следует подчеркнуть, что столкновение двух творческих личностей – автора и переводчика – это либо сотрудничество, либо конфликт. Для того чтобы оно стало сотрудничеством, переводчик должен не просто глубоко вникнуть в авторскую эстетику, в его образ мыслей и способ их выражения, он должен вжиться в них, сделать их на время своими. Для этого мало внимательно проанализировать переводимое произведение, необходимо прочитать как можно больше из написанного этим писателем, познакомиться с его биографией, с литературной критикой, с тем, что сам автор говорил или писал по поводу своих произведений. Для полноценного перевода требуется глубокое знание всего творчества автора и всех обстоятельств создания переводимого произведения. Только при таком подходе переводчик сможет на время перевоплотиться в этого писателя и «заговорить» его голосом. При этом он использует свой творческий потенциал, свое умение создавать художественный текст на переводящем языке, но, полностью переключившись в эстетическую систему автора, настроившись на его стиль, становится «полпредом» создателя оригинала.

Способность вжиться в мироощущение писателя-представителя другой культуры может появиться у переводчика в двух случаях. Во-первых, если он, владея всем разнообразием выразительных средств переводящего языка, все-таки не является в полной мере самостоятельным художником-творцом, т.е. у переводчика нет собственной творческой манеры письма, а поэтому он обладает высокой степенью адаптивности. Во-вторых, если он переводит писателя, близкого ему по мироощущению и творческому методу.

Таким образом, воссоздание в переводе образа автора во всей его индивидуальности возможно лишь в том случае, если переводчик представляет собой творческую личность с богатым личным опытом и высокой степенью адаптивности и если свой перевод он создает на основе глубочайшего проникновения в систему мировоззренческих, этических, эстетических взглядов и художественного метода автора.

Если сравнить несколько переводов одного и того же произведения, выполненных разными переводчиками, то можно найти различия в используемых ими выразительных средствах; анализ показывает, что переводы разнятся друг от друга, потому что каждый переводчик по-своему раскрывает индивидуальность автора. Различие состоит в том, что каждый из них вкладывает в перевод нечто свое, неповторимое, субъективным выражением чего является свой, неповторимый подбор изобразительных средств. Общее в творческом подходе переводчиков заключается в их стремлении соответствовать требованиям, которые предъявляло им общество и духовная культура их времени, а индивидуальное — в своеобразии, в индивидуальном подходе каждого переводчика к оригиналу.

Следовательно, о качестве переводов нужно судить не столько по количеству удачно переданных моментов оригинала, сколько по тому, насколько переводчикам удалось добиться единства содержания и формы, объективного и субъективного [8, с. 76].

Опираясь на опыт предшественников и современников, каждый переводчик вырабатывает свои методические принципы переводческой деятельности. Он по-своему усваивает этот опыт и формирует свой индивидуальный метод переводческой работы.

Задача переводчика – показать, а не скрывать или деформировать творческое своеобразие и творческую личность автора. В то же время перевод не может осуществляться без переводчика. Без его эмоционального соучастия, сопереживания перевод не может быть художественно полноценным. Отношения между личностью автора и личностью переводчика художественной литературы, их взаимосвязь и взаимообусловленность нужно искать не в исключении творческой личности автора и переводчика, а в их большем или меньшем слиянии.

Литература:

1. Виноградов В.С. Лексические вопросы перевода художественной прозы. М.: Издательство Московского университета, 1978. – 172 c.

2. Влахов, Флорин 1980 – Влахов С., Флорин С. Непереводимое в переводе. / Под ред. Вл. Россельса. М.: Международные отношения, 1980. – 352 c.

3. Гарбовский, Н.К. Теория перевода [Текст] / Н.К. Гарбовский. – М.: Изд-во МГУ, 2004. – 544 с.

4. Ейгер Г. В., Юхт В. Л. Некоторые психолингвистические аспекты процесса перевода научно-технической литературы (взаимодействие фоновых и языковых знаний переводчика) // Тетради переводчика (Москва). – 1987. – Вып. 22. – С. 87-93.

5. Казакова Т. А. Практические основы перевода. – СПб., 2001. – 320 с.

6. Кон И. С. К проблеме национального характера // История и психология / Под ред. Б. Ф. Поршневаи Л. И. Анцыферовой. – М., 1971. – С. 122-158.

7. Лесков Н.С. Письмо от 5 октября 1888. Собрание сочинений в 11 томах. – M., 1958, т. XI, – 405 c.

8. Лилова, А.А. Введение в общую теорию перевода [Текст] / А.А. Лилова ; перевод с болгарского ; под общ. ред. П. М. Тора. – : Высшая школа, 1985. – 256 с.

9. Паршин, А. Теория и практика перевода [Текст] / А. Паршин. – М.: Высш. шк., 2008. – 422 с.

10. Ризун В.В. К вопросу о социально-культурной адаптации художественного произведения// Теория и практика перевода. Киев: Вища школа, 1982. – С. 3-12.

11. Святополк-Мирский, Д. П. Поэты и Россия // Версты. Вып.1. Париж, 1926.

12. Томахин Г. Д. Перевод как межкультурная коммуникация // Перевод и коммуникация. – М.: ИЯз РАН, 1997. – С. 129-137.

13. Фаресов А.И. Против течений – Н.С. Лесков. Его жизнь, сочинения, полемика и воспоминания о нем. СПб. – 1904. – С. 242-245.

14. Федоров А.В. Основы общей теории перевода. М.: Высшая школа, 1983. – 338 c.

15. Хайруллин В. И. Способы передачи артефактов в переводе // Лингвострановедение: методы анализа, технология обучения. Шестой межвузовский семинар по лингво-страноведению. Языки в аспекте лингвострановедения: сб. науч. статей. В 2 ч. Ч. 1 / под общ. ред. Л. Г. Ведениной. Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) МИД России. – М.: МГИМО-Университет, 2009. – С. 191-196.

16. Цвиллинг М. Я. Требования к личности устного переводчика и проблема профессиональной подготовки. // Перевод и лингвистика текста. – М., 1994. – С. 128-135.

17. Чуковский К. И. Высокое искусство. – М., 1988. – с. 448.

18. Швейцер А. Д. Основные проблемы обучения переводу с русского языка на иностранный // Актуальные проблемы преподавания перевода и иностранных языков в лингвистическом вузе: Сб. науч. тр. / МГЛУ. Вып. 423. – М., 1996. – С. 84-92.

19. Dolet E. La manière de bien traduire d’une langue en autre, P. – 1540. – p. 183.

20. Gery. C. Mélanges offerts à Daniel Alexandre, Modernités russes
    hors série // De la source à la cible : quelques réflexions sur la traduction des skaz de N. S. Leskov. – Lyon, 2008, p. 49-63

21. Nida Е. A. Language Structure and Translation. – Stanford, Calif, 1975. – 230 p.

22. Rechetov V.G., Tcharouchin A.N. Essays of John Dryden / Ed. вy W.P. Ker. Oxford, 1926. Vol. 1-2.

23. Tytler A.F. Essay on the Principles of Translation, London, 1791.