Тревога как нарушение целостности: взгляд на феномен тревожности через призму гештальт-подхода



В статье кратко представлен один из теоретических постулатов гештальт-подхода — а именно, идея целостности (холизма). Через эту парадигму предлагается взглянуть на чрезвычайно распространенный психический феномен нашего времени — тревогу.

Ключевые слова: тревога, гештальт, холизм.

Главнейшим мировоззренческим основанием гештальт-подхода, которое и дало название всему этому психотерапевтическому направлению (Gestalt с нем. — «целостный образ»), является принцип холизма. Этот принцип постулирует, что целое превосходит сумму частей . Согласно нему, душа и тело человека представляют собой гомогенный феномен, который бессмысленно, да и невозможно, разделять. Изолируя отдельные аспекты человеческой жизни — например, рассматривая только какую-то конкретную психологическую проблему в отрыве от всей личности, которой она присуща, — мы значительно редуцируем сложное личностное устройство каждого индивида.

Принцип холизма в гештальте ассоциирован не только с целостностью человеческой природы, но и целостностью нашего восприятия мира. Представьте, что входите в зал, где происходит какое-то торжество и собрано много людей. Как только вы откроете дверь, перед вами предстанет не бессмысленный хаос из движущихся цветовых пятен, и не отдельные лица или фигуры. Нет, — вы увидите всю картину целиком, а все ее элементы мгновенно сложатся в некое единство. Этот эффект — не субъективный и не случайный. Благодаря ряду исследований в области восприятия ученым действительно удалось продемонстрировать и доказать, что здоровый человек не воспринимает отдельные, не связанные между собой элементы, а организует их в процессе восприятия в значимое целое [2, c.10]

Однако, целостность восприятия окружающего мира и целостность нас самих — не раз и навсегда данное состояние. Здесь можно привести пример с любым физическим повреждением тела. До какого-то момента тело человека является цельной, единой системой. Но вот происходит некое неожиданное событие — к примеру, автомобильная авария, которая приводит к перелому ноги — и целостность организма нарушается. Из раны течет кровь, ломается кость, а все внимание человека сосредотачивается на боли, вынося за скобки все остальные феномены того самого мира, который несколько мгновений назад еще воспринимался целиком.

Неслучайно греческое слово trauma означает рану или повреждение тканей организма человека или животного с нарушением их целостности и функций, вызванное внешним (главным образом механическим) воздействием [4]. Точно так же происходит и в психике человека: определенные события могут «ломать» привычную картину мира и нас самих, лишать нас полноты восприятия, создавая тем самым фоновое чувство незавершенности. Это чувство зачастую и переживается человеком как безотчетная тревога.

В современном мире чаще всего люди пытаются справиться с тревогой при помощи контроля [1, c.104]. Наш высокотехнологичный, рациональный мир утопает в иллюзии, что все можно постичь интеллектуальным путем. Человек в тревоге склонен поддаваться на этот соблазн и свой безотчетный эмоциональный дискомфорт рационализировать и подчинять. Чем сильнее тревога, тем большее она вызывает ответное желание контролировать все в жизни, — лишь бы не допустить негативного развития событий и связанных с этим неприятных эмоций. Такое стремление парадоксально, ведь скорее оно вызывает обратный эффект: чем жестче контроль, тем могущественней игнорируемое беспокойство.

Жизнь тревожного человека продумывается, но не проживается. Из-за частичной потери «чувства себя» (сенсомоторной информированности) такой человек испытывает неполную ситуацию, слепоту к психологическим проявлениям эмоций [3, c.47]. Но даже если на секунду отбросить эмоциональную сферу и область телесных ощущений (то есть уже значительно редуцируя сложность нашего устройства), мы заметим, что контроль посредством рационального анализа — тоже лишь небольшая часть нашего естества.

В призме гештальт-подхода мышление — не единственная психическая деятельность, которая нам свойственна. Ум (mind) обладает и другими функциями: вниманием, сознаванием, волей, воображением и др. [2, c.19]. Возьмем, к примеру, внимание. По каким-то определенным, не всегда очевидным нам самим причинам, из всего многообразия мира наше внимание обычно выбирает и концентрируется на каких-то специфических объектах и проблемах. Огромную часть своей деятельности и чувственного восприятия мы направляем на предметы, которые не всегда являются результатом осознанного выбора. Например, основная часть внимания человека, страдающего алкогольной или наркотической зависимостью, будет вращаться вокруг предмета зависимости и способа его получения. Если такой человек попытается постичь причины этой зацикленности исключительно умом , от него будет ускользать тот факт, что его внимание уже устроено определенным образом, оно уже лишено целостного восприятия.

Кроме того, мышление включает в себя еще целый ряд различных деятельностей — сновидение, воображение, предвосхищение, теоретизирование и др. Основатель гештальт-подхода Фредерик Перлз, рассуждая об этих феноменах, предложил называть эту область мышления фантазиями . Как правило, пишет Перлз, мы связываем представление о разумности (reason) с мышлением, а со сном связываем представление о неразумности (unreason), но в этих двух деятельностях много общего [2, c.20]. Перлз подчеркивает, что в данном контексте фантазии — не синоним чего-то ложного или нереального.

Например, описывая свои детские переживания и события из прошлого, взрослый человек может упомянуть что-то, чего в действительности не было — и сделать это не по злому умыслу, а в искренней уверенности, что дела обстояли именно так. Интересно, что для терапевта на определенном этапе терапии будет совершенно неважно «докопаться до истины» и реконструировать точную картину. Ведь если в памяти клиента по какой-то причине события представлены именно таким образом, то его жизнь и поведение будут исходить из его фантазийной, а не объективной, картины вещей.

В этом смысле мир фантазий по Перлзу — это как бы личная копия реальности в уменьшенном масштабе. Индивидуальные представления и фантазии человека основаны на объективной реальности, поскольку символы, которыми мы оперируем, возникают из реальной жизни. Однако, наша личная копия реальности может быть похожа на «ксерокопию с ксерокопии ксерокопии» — картинку, на которой уже слишком сложно различимы исходные очертания.

Например, если человека укусила собака, он может еще долгое время бояться всех встречаемых им собак («все собаки опасны»). Или же человек, переживший предательство близкого, может замкнуться и перестать доверять кому-либо («в этом мире никому нельзя доверять»). В обоих примерах видно, как на основании одного события в реальной жизни происходит обобщение, которое мешает нормальной адаптации к миру. Человек начинает вязнуть в своих опасениях и страхах, твердо полагаясь на свое искаженное представление о реальности.

Итак, наша представление о реальности может сильно от нее отличаться — и этот феномен Перлз относит к миру фантазий. Кроме того, мы пребываем в области фантазий, когда обдумываем какую-либо проблему с целью быть способными разрешить ее в жизни. Когда мы размышляем над какой-то задачей, мы в уме как бы предвосхищаем определенное развитие событий и планируем свои действия, исходя из этого предвосхищения. Реальная ситуация может обернуться совсем иначе, но наша способность в области фантазий обдумывать свое поведение помогает нам принимать решения. В этом смысле фантазии — огромное эволюционное преимущество человека как вида, ведь умственная деятельность требует меньшей физической вовлеченности и бережет наши ресурсы. Энергия, которую люди экономят благодаря способности обдумывать нечто вместо того, чтобы явно действовать в каждой ситуации, может быть использована для обогащения их жизни [2, c.21].

Множество функций мышления, попадающих в категорию фантазий по Перлзу, могут как служить человеку, поддерживая его целостность (экономя энергию и помогая эффективней решать задачи), так и мешать ему (в момент, когда слепок реальности становится все менее точным и наше негативное прогнозирование становится привычкой). Очевидно, что в случае тревоги мы имеем дело с функцией мышления, которая дала сбой.

Таким образом, тревога является и следствием нарушения целостности с одной стороны, — и привычным в дальнейшем способом интерпретации реальности — с другой. «Неполнота картины» будто навязчиво воспроизводится психикой, — и она же является и постоянной причиной для дальнейшего беспокойства.

Тревожный человек не является целым, т. к. его собственное мышление мешает ему воспринимать мир комплексно и, исходя из этого восприятия, вести себя гибко. Внутренние импульсы, конфликты и незавершенные процессы разрывают тревожного человека на части.

Остается выразить надежду, что данный намеченный в статье взгляд на проблему позволяет очертить потенциальное направление терапевтической работы в помощи клиентам с тревожными расстройствами. Фокусом такой работы будет восстановление целостности самого себя и восприятия мира.

Литература:

 Лапытов И. Между роботом и обезьяной. Искусство найти в себе человека / И. Лапытов. — Москва: Неолит, 2020. — 224 с.

 Перлз Ф. Гештальтподход и свидетель терапии. / Ф.Перлз. — Москва: Академический проект, 2019. — 206 с.

 Перлз Ф. Эго, голод и агрессия. / Ф.Перлз. — Москва: Смысл, 2019. — 367 с.

 Современная энциклопедия (2000) [Электронный ресурс] Режим доступа: https://dic.academic.ru/dic.nsf/emergency/2979/ %D0 %A2 %D1 %80 %D0 %B0 %D0 %B2 %D0 %BC %D0 %B0