Сущность принципа добросовестности как оценочной категории в гражданском праве

Настоящая статья посвящена проблеме добросовестности в гражданском праве как оценочной категории: раскрываются основные подходы к пониманию добросовестности, ее особенности, значение и сущность как оценочной категории.

Ключевые слова: добросовестность, оценочная категория, подходы к пониманию принципа добросовестности, система структуры добросовестности, добросовестность в объективном и субъективном смыслах, презумпция добросовестности участников гражданских правоотношений, особенность оценочных категорий.

«Bona fides» или «добрая совесть» — один из древнейших и ключевых принципов в гражданском праве [9, с. 68]. Данное начало относится к оценочным категориям права, которые получили особое распространение в связи с активными исследованиями проблемы конкретизации законодательства [6] по причине отсутствия объективных критериев, определенных с целью установления того или иного факта.

Существует множество подходов к пониманию принципа добросовестности. Одной из основных является идея Р. Штамплера, который утверждал, что «добросовестность — это результат взвешивания индивидуальных желаний с точки зрения социального идеала, или общественных интересов» [9, с. 69]. Данную идею дополняет И. Б. Новицкий и предполагает, что понятие «доброй совести» включает в себя следующие элементы: «знание об интересах другого; доброжелательное отношение к ним; доверие; согласованность частных интересов с интересами целого; подчинение каждого к идее общего блага» [7, с. 65]. Эти элементы в своей совокупности и составляют систему структуры добросовестности.

«Добросовестностью» в гражданском праве обозначаются два правовых явления: первое — при рассмотрении значения данного термина в объективном смысле, то есть «как внешнее мерило, которое воспринимается законом и правоприменителем и которое рекомендуется участникам гражданского оборота в их взаимоотношениях»; второе — при анализе в субъективном смысле, то есть «как извинительное незнание лицом обстоятельств, с наличием которых закон связывает наступление тех или иных юридических последствий» [10, с. 9].

Таким образом, проявляется взаимосвязь добросовестности в объективном смысле, которая характеризует сущность добросовестного поведения участников гражданского оборота, и в субъективном смысле, которая выражает содержание отдельных правовых норм и отмечает частные случаи добросовестного поведения участников гражданско-правовых отношений. Так, например, можно рассматривать нормы вещного права, регламентирующие гражданско-правовые отношения таких добросовестных участников как приобретателя, владельца и спецификатора [11, с. 75].

Понятие добросовестности в современном гражданском законодательстве закрепляется и раскрывается в нескольких статьях Гражданского кодекса Российской Федерации [1] (далее — ГК РФ), первая из них — п. 3 ст. 1 ГК РФ, который гласит: «при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно». Данная норма юридически закрепляет обязанность участников гражданско-правовых отношений действовать добросовестно, то есть при совершении юридических действий, подразумевается их неосведомленность об обстоятельствах, которые опорочивают правомерность и могут заставить «юридически честного человека» отказаться от его свершения, несмотря на отсутствие формальных к тому препятствий [2].

Особое место занимает ст. 10 «Пределы осуществления гражданских прав», которая закрепляет принцип запрета злоупотребления гражданским правом, в частности п. 5 ст. 10 ГК РФ устанавливает презумпцию добросовестности участников гражданского правоотношения, то есть признается истинным данное предположение, пока не будет доказано обратное [8, с. 580]. Следовательно, законодатель изначально определяет добросовестность действий любого участника гражданско-правовых отношений, пока иные участники гражданского правоотношения не докажут обратное.

В этом заключается особенность оценочных категорий в праве, что выражается через социальную обусловленность, детерминированность факторами общественного, экономического, политического, духовного и морально-нравственного характера любого закона, поскольку стремительная эволюция общественных отношений не позволяет законодателю учесть все детали [12, с. 802].

В. В. Витрянский по данному вопросу считает, что закон не в состоянии исчерпывающе определить общие критерии добросовестности, разумности и справедливости. Это может сделать только суд при рассмотрении конкретного дела, а определенные параметры оценочных понятий могут быть определены лишь многообразной судебно-арбитражной практикой [3, с. 61], которая выполняет функции конкретизации, уточнения оценочных понятий, и это — проявление важнейшего свойства правового регулирования — гибкости, эластичности [4, с. 67]. Так, современная редакция ГК РФ при применении гражданского законодательства по аналогии права (п. 2 ст. 6 ГК РФ), исходя из общих начал и смысла гражданского законодательства, закрепляет три требования: добросовестность, разумность и справедливость. Тем самым законодатель ставит в один ряд и отождествляет общие начала гражданского законодательства, его смысл и данные три правовые категории, что доказывает особое значение, сущность и объективность морально-оценочных категорий в целом.

Литература:

1. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.1994 N 51-ФЗ (ред. от 03.08.2018) (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.09.2018) // Собрание законодательства Российской Федерации, 05.12.1994, N 32, ст. 3301

2. Брокгауз Ф.А, Ефрон И. А. Энциклопедический словарь. [Электронный ресурс]. — https://dic.academic.ru/contents.nsf/brokgauz_efron/

3. Витрянский В. В. Новый гражданский кодекс и суд // Хозяйство и право. 1997. № 6

4. Власенко Н. А. Конкретизация в праве: природа и пути исследования // Конкретизация законодательства как технико-юридический прием нормотворческой, интерпретационной, правоприменительной практики: Материалы Международного симпозиума (Геленджик, 27–28 сентября 2007 г.) / Под ред. В. М. Баранова. — Н. Новгород, 2008

5. Власенко Н. А. Язык права. Иркутск, 1997

6. Конкретизация законодательства как технико-юридический прием нормотворческой, интерпретационной, правоприменительной практики: Материалы Международного симпозиума (Геленджик, 27–28 сентября 2007 г.) / Под ред. В. М. Баранова. — Н. Новгород, 2008

7. Новицкий И. Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права // Вестник гражданского права. 1916. № 6

8. Радько Т. Н. Теория государства и права: учебник. — 2 изд. — Москва: Проспект, 2017

9. Рыженков А. Я. Принцип добросовестности в обновленном гражданском законодательстве // Пробелы в российском законодательстве. 2013. № 3. Москва

11. Соломин С. К. Теория добросовестности в российском гражданском праве: становление, развитие, перспективы // Вестник Омского университета. Серия «Право». 2016. № 2 (47)

12. Хмелева Т. И., О. И. Цыбулевская. Разумность, добросовестность и справедливость в системе конструкций гражданского права: некоторые вопросы теории и практики // Юридическая техника. № 7 (часть 2) / Под ред. В.М, Баранова. — Н. Новгород, 2013.