Международно-правовое положение медицинского и духовного персонала в международном гуманитарном праве

В статье анализируется содержание международно-правового положения медицинского и духовного персонала в период вооруженных конфликтов. Автор пришел к выводу, что правовое положение медицинского и духовного персонала предопределено теми гуманитарными задачами, которые они выполняют, так как никто не должен подвергаться преследованию или быть осужденным за то, что он ухаживал за ранеными или больными. Гуманитарная деятельность, которую осуществляют медицинский и духовный персонал вне зависимости от того, является ли он гражданским или военным, никогда не должна расцениваться как непосредственное участие в боевых действиях. Такому персоналу должна гарантироваться неприкосновенность, за исключением случаев, когда, злоупотребляя привилегиями своего положения, он в той или иной форме вмешивается в боевые действия.

Ключевые слова: международное гуманитарное право, медицинский и духовный персонал, вооруженный конфликт, непосредственное участие в боевых действиях, раненные и больные

Задача изучения правового положения медицинского и духовного персонала предопределена тем, что его защита всегда признавалась международным сообществом в высшей степени важной, так как своей деятельностью он призван облегчить физические и духовные страдания посредством оказания помощи и обеспечения ухода за ранеными и больными на поле боя. Поэтому международное гуманитарное право (далее — МГП) достаточно скрупулезно определяет правовое положение такого персонала. Более того, субинститут защиты медицинского и духовного персонала, формирование и совершенствование которого было обусловлено реальными потребностями международной жизни, является одним из старейших субинститутов МГП.

В МГП термин «медицинский персонал» означает лиц, которые назначены на постоянной или временной основе для выполнения исключительно медицинских задач, а именно:

– для розыска, подбирания, транспортировки, установления диагноза или лечения раненных, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение;

– для профилактики заболеваний;

– для административно-хозяйственного обеспечения медицинских формирований или для работы на санитарно-транспортных средствах и для их административно-технического обеспечения [8, c. 224].

По нашему мнению, основой правового положения медицинского персонала является постулат, в соответствии с которым никто не должен подвергаться преследованию или быть осужденным за то, что он ухаживал за ранеными или больными. Специальная защита медицинского персонала не является их личной привилегией,анапрямую вытекает из уважения и защиты, полагающихся раненным и больным, с которыми при любых обстоятельствах следует обращаться гуманно. Иными словами, такая защита должна предоставляться такому персоналу именно потому, что он заботится о раненых и больных. Поэтому каждая из сторон конфликта, и каждый комбатант заинтересован в соблюдении правового положения медицинского персонала, который способен оказать квалифицированную помощь, как гражданским лицам, так и лицам, прекратившим принимать непосредственное участие в боевых действиях. Любые действия, направленные на подрыв защиты медицинского персонала с неизбежностью выльются в прямой ущерб для каждого комбатанта [14, p. 162].

Уже с давних времен между воюющими заключались соглашения, на основании которых раненые объявлялись неприкосновенными и за ними обеспечивался одинаковый уход во врачебных учреждениях воюющих государств. С конца XVI до начала середины XIX вв. подобного рода уговоров было заключено около трех сот между различными европейскими государствами [9, с. 493]. В таких соглашениях, часто именуемых картелями, зачастую оговаривались вопросы:

– неприкосновенности лечебных учреждений;

– иммунитетов врачей, священнослужителей и их помощников от взятия в плен, а также возврат в их армии и т. д.

Однако эти соглашения были не более чем разовыми, имевшими значение для определенного конфликта, или соглашения ad hoc. В начале XIX в., — как пишет Ж. Пикте, — гуманитарные принципы были почти забыты. Картели заключались все реже и уже не имели того эффекта. Снова начались обстрелы полевых госпиталей. Врачей стали брать в плен, уводя от раненых, и содержать как пленных [11, с. 34]. Такое прискорбное положение практически не улучшилось и ко второй половине XIX в. Так, начиная в 1854 г. Крымскую войну, франко-английские экспедиционные войска вообще не имели медицинской службы. В итоге из 300 000 человек этой армии 83 000 умерли от болезней. В среднем в военных кампаниях того времени убитые на поле боя составляли около одной четверти от общего числа погибших. Остальные умирали от ран, болезней, отсутствия ухода. Постепенно общество осознало, включая правительственные и военные круги, что на войне большинство личного состава гибнет не от поражения противником, а от оставления раненых без всякой помощи, от болезней [12, с. 5]. 22 августа 1864 г. швейцарским правительством по инициативе МККК, была созвана дипломатическая конференция, для принятия Женевской конвенции об улучшении участи раненых в действующих армиях, что по праву может считаться «рождением» МГП. В результате дальнейшего прогрессивного развития МГП, робкий шаг в направлении защиты медицинского персонала, впервые сделанный в 1864 г., трансформировался в широкий спектр гарантий, которые охватывают различные нюансы защиты всех медицинских формирований и санитарных перевозок в период вооруженного конфликта.

С принятием Дополнительного протокола к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающегося защиты жертв международных вооруженных конфликтов (далее — ДП I), медицинский персонал может быть как военным, т. е. медицинские работники, находящиеся на военной службе по призыву или по контракту, так и гражданским, который назначается стороной, находящейся в конфликте. Это предполагает издание соответствующих нормативных правовых актов военным командованием о назначении конкретных лиц в медицинские формирования. Такие акты в каждом конкретном случае будут являться подтверждением принадлежности конкретного лица к медицинскому формированию и служить, в определенной мере, «охранной грамотой» перед противником в случае выяснения принадлежности захваченных в период боевых действий лиц, отличия их от членов преступных групп, занимающихся разбоем, мародерством и т. д. [10, с. 72]. Таким образом, гражданский врач, продолжающий с началом боевых действий выполнять свои профессиональные обязанности, но не имеющий специального назначения со стороны своего государства на такую деятельность, не является медицинским работником по смыслу МГП. Такое лицо пользуются защитой от нападения как гражданское лицо до тех пор, пока оно не принимает непосредственного участия в боевых действиях. Помимо военного и гражданского медицинского персонала стороны, находящейся в конфликте, к личному составу медицинских формирований в своих правах приравнивается:

– личный состав добровольческих обществ помощи, специально обученный контингент для использования его при необходимости в качестве вспомогательных санитаров или носильщиков для поиска, подбирания, перевозки или лечения раненых, больных, потерпевших кораблекрушение, уполномоченный своим правительством, а также национальные общества Красного Креста и соответствующие им другие добровольные общества;

– медицинский персонал, предоставленный стороне, находящейся в конфликте, в гуманитарных целях нейтральным государством или другим государством, не участвующим в конфликте, а также представители национальных обществ Красного Креста или Красного Полумесяца невоюющих государств, которые, как правило, работают под руководством МККК.

Правовое положение медицинского персонала включает права, обязанности, предусмотренные МГП, и ответственность за их нарушение. Основной целью установления правового положения медицинского персонала является возможность беспрепятственного выполнения возложенных на него гуманитарных задач в период вооруженного конфликта.

Медицинский персонал, предназначенный исключительно для выполнения медицинских обязанностей, состоящий при вооруженных силах, находясь под покровительством МГП, должен пользоваться уважением и защитой при любых обстоятельствах. Умышленное нападение на медицинский персонал во время вооруженного конфликта является военным преступлением, подпадающим под юрисдикцию Международного Уголовного Суда (ст. 8.2 b. XXIV и ст. 8.2 e. II) [4]. Нахождение под таким покровительством, обязывает медицинский персонал воздерживаться от каких-либо действий, направленных против неприятельской стороны, т. е. соблюдать нейтралитет в вооруженном конфликте, в ходе которого он занимается оказанием медицинской помощи. В этом контексте В. В. Алешин утверждает, что нейтралитет — «является главным и базовым условием, на основании которого медицинскому персоналу предоставляется особая защита» [6, с. 158]. В случае если медицинский персонал перестает быть нейтральным и использует свой статус для оказания помощи одной из сторон конфликта, такой, например, как:

– сбор и передача данных о передвижении противника;

– обеспечение оружием;

– обеспечение продуктами питания его разведывательных групп;

он утрачивает свое право на защиту, и другая воюющая сторона вправе рассматривать такой медицинский персонал как комбатантов [6, с. 158].

Среди обязательств, возложенных на медицинский персонал, помимо соблюдения ими нейтралитета, о котором было упомянуто выше, следует, на наш взгляд, выделить следующие положения:

– безукоризненное соблюдение норм МГП;

– лечение раненных, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение. Неоказание медицинской помощи, если такое действительно имело место, является тягчайшим нарушением норм МГП со стороны медицинского персонала;

– медицинский персонал предоставляет помощь всем нуждающимся в равной мере, без каких-либо различий, кроме медицинских, т. е. больным и раненым, как своего государства, так и другой воюющей стороны [6, с. 160];

– неукоснительное соблюдение принципов медицинской этики, т. е. своих врачебных обязанностей, первоначально изложенных в «клятве Гиппократа», которую должен знать каждый врач, получивших дальнейшее развитие в «Женевской клятве» и «Международном кодексе медицинской этики», разработанных Всемирной медицинской ассоциацией (ВМА). Несмотря на то, что приведенные нами документы не имеют юридической силы в международных отношениях, они пользуются широким признанием. Можно отметить, что поскольку в ДП I медицинская этика конкретно упоминается, хотя определение ее и не приводится (ст. 16), именно к вышеупомянутым документам следует обращаться при толковании положений ДП I, касающихся этого вопроса [7, с. 36];

– добросовестное выполнение Правил медицинской этики для военного времени и Правил предоставления помощи раненым и больным в вооруженных конфликтах, одобренных в 1957 г. МККК, Международным комитетом военной медицины и фармации (МКВМФ) и Всемирной организацией здравоохранения (ВОЗ) и утвержденных Всемирной медицинской ассоциацией (ВМА). Последний документ, определив основные правила выполнения медицинских задач в условиях вооруженного конфликта, вновь подтвердил принцип единства медицинской этики в мирное и военное время [7, с. 37];

– медицинский персонал должен располагать отличительными знаками, например, Красным Крестом на белом фоне, и должен принять все меры для облегчения своего опознавания властями противоборствующих государств.

Отличительной чертой правового положения лиц из числа медицинского персонала является то, что, будучи задержанными другой воюющей стороной они не должны рассматриваться в качестве военнопленных. Задержание является правомерным только с целью оказания помощи военнопленным (ст. 33 Женевской конвенции от 12 августа 1949 года об обращении с военнопленными) [3]. В рамках такой помощи, медицинскому персоналу предоставляется право на посещение военнопленных и на оказание им необходимой помощи. За все связанное с деятельностью задержанного медицинского персонала ответственность перед военными властями лагеря будет нести старший по званию и по стажу военный врач. Особенно указывается, что медицинский персонал подчиняется внутренней дисциплине лагеря, однако он не может принуждаться к выполнению работы, не связанной со своими профессиональными обязанностями.

Медицинский персонал, в силу того, что он осуществляет свою профессиональную деятельность в экстремальных условиях,которые с неизбежностью возникают как следствие хаоса, вызываемого вооруженным конфликтом, имеет право на ношение и целевое применение легкого стрелкового оружия. В этом контексте необходимо подчеркнуть, что МГП, не разрешая этого в прямой форме, молчаливо позволяет такому персоналу иметь оружие [7, с. 31]. Цитируя корреспондента венской газеты «Presse», освещавшего события Русско-турецкой войны, Ф. Ф. Мартенс писал: «часто случается, что раненый турецкий солдат поднимается с земли и, собравшись с последними силами, всаживает нож в грудь санитара, который хочет приподнять его с земли, или стреляет в него» [9, с. 509]. Таким образом, учитывая непредвиденные обстоятельства, в которых может оказаться медицинский персонал, государства не исключают полностью возможность для такого персонала иметь и применять оружие в тех случаях, когда противник умышленно пытается убить раненых, больных или членов медицинского персонала. С другой стороны, если лицо из числа медицинского персонала вступает в прямое боестолкновение, оно утрачивает свое право на защиту и переходит в разряд законных целей для нападения.

– право на уважение и покровительство, со стороны военнослужащих, независимо от того, к какой стороне они принадлежат;

– правона беспрепятственный доступ к местам, где требуется его помощь;

– право на получение всяческого содействия со стороны противоборствующих сторон, для того, чтобы он смог бы как можно эффективнее выполнять возложенные на него задачи;

– право, предусматривающее обязанность противоборствующих сторон, воздерживаться от применения репрессалий к лицам из состава медицинского персонала.

Лицо из состава медицинского персонала, совершившее нарушение норм МГП, подлежит наказанию, как в рамках самого международного права, так и национального законодательства. Так, например, запрещается применение медицинских процедур, которые не требуется по состоянию здоровья и не соответствуют общепринятым медицинским нормам (ст. 11 ДП — I) [1]. В силу международного обязательства ввести в действие в национальное законодательство положения, необходимые для обеспечения эффективных уголовных наказаний для лиц, совершивших или приказавших совершить те или иные серьезные нарушения законов и обычаев войны, ст. 356 УК РФ гласит, что применение в вооруженном конфликте средств и методов, запрещенных международным договором Российской Федерации, — наказываются лишением свободы на срок до двадцати лет [5].

Под «духовным персоналом» в международном праве понимаются лица, как военные, так и гражданские, как, например, священники, которые заняты исключительно выполнением своих духовных функций и приданы постоянно или временно:

1. вооруженным силам стороны, находящейся в конфликте;
2. медицинским формированиям или санитарно-транспортным средствам стороны, находящейся в конфликте;
3. медицинским формированиям или санитарно-транспортным средствам;
4. организациям гражданской обороны стороны, находящейся в конфликте (ст. 8 ДП — I) [1].

В результате анализа «Женевского права», можно утверждать, что правовое положение духовного персонала, идентично правовому положению медицинского персонала, что позволяет сделать однозначный вывод о тождестве специального режима международно-правовой защиты для этих двух категорий покровительствуемых лиц. Так, например, духовный персонал пользуется такими же привилегиями, что и медицинский персонал. Нейтралитет также является главным и базовым условием, на основании которого духовному, в равной степени, что и медицинскому персоналу, предоставляется особая защита. По тем же соображениям принцип, согласно которому медицинский персонал не утрачивает права на защиту, будучи вооруженным легким личным оружием, и может использовать это оружие для самообороны или защиты находящихся на его попечении раненых и больных, относится mutatis mutandis и к духовному персоналу [13, с. 118].

Что же касается немеждународных вооруженных конфликтов, то здесь норма, касающаяся уважения и защиты медицинского и духовного персонала, прямо предусмотрена положениями Дополнительного протокола к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающегося защиты жертв немеждународных вооруженных конфликтов (далее — ДП II). В соответствии со ст. 9 ему оказывается вся возможная помощь для выполнения им своих обязанностей. Он не должен принуждаться к выполнению задач, несовместимых с его гуманитарной миссией [2].

Литература:

1. Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающийся защиты жертв международных вооруженных конфликтов (Протокол I). Женева, 8 июня 1977 года. URL: https://www.icrc.org/rus/assets/files/2013/ap_i_rus.pdf
2. Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающийся защиты жертв немеждународных вооруженных конфликтов (Протокол II). Женева, 8 июня 1977 года. URL: https://www.icrc.org/rus/resources/documents/misc/6lkb3l.htm
3. Женевская конвенция от 12 августа 1949 года об обращении с военнопленными. URL: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/geneva_prisoners_1.shtml
4. Римский статут Международного уголовного суда от 17 июля 1998 года. URL: http://www.un.org/ru/law/icc/rome_statute(r).pdf
5. Федеральный закон от 13 июня 1996 г. № 63-Ф3 «Уголовный кодекс Российской Федерации». URL: http://base.garant.ru/10108000/35/#block_356
6. Алешин В. В. Правовое регулирование вооруженных конфликтов и его роль в обеспечении безопасности Российской Федерации: дис. … др-а юрид. наук: 12.00.10: 25.05.2007 / Алешин Владимир Васильевич. Дипломатическая академия Министерства иностранных дел Российской Федерации. — Москва, 2007. — 315 с.
7. Баччино — Астрада А. Права и обязанности медицинского персонала в вооруженных конфликтах. — Москва: МККК, 1995. — 80 с.
8. Буше-Сольнье Ф. Практический словарь гуманитарного права / Перевод с французского Е. Кирпичниковой. — Москва: МИК, 2004 г. — 552 с.
9. Мартенс Ф. Ф. Восточная война и Брюссельская конференция 1874–1878 гг. — Санкт-Петербург. Типография Министерства путей и сообщения (А. Бенке), 1879 г. — 656 с.
10. Остроухов Н. В. Основные международно-правовые режимы, применяемые в период вооруженного конфликта // Московский журнал международного права. — Москва: Международные отношения, 2009. — № 2. С. 63–75.
11. Пикте Ж. Развитие и принципы международного гуманитарного права. — Москва: МККК, 1993. — 128 с.
12. Пустогаров В. В. Международное гуманитарное право. Учебное пособие. — Москва: Институт государства и права РАН, 1997. — 55 с.
13. Хенкертс Ж.-М. и Досвальд-Бек Л. Обычное международное гуманитарное право. Нормы. — Москва: МККК, 2006. — 775 с.
14. Peter De Waard and John Tarrant. Protection of Military Medical Personnel in Armed Conflicts // University of Western Australia — Faculty of Law Research Paper No. 2013–12. Perth, Western Australia. P. 156–183.