Цель доказывания в уголовном процессе



Истина не может доставить блаженства... Вот Правда может. Это человеческое, наше земное дело... Правда и Справедливость! За Правду и умереть согласен...

И. С. Тургенев «Истина и Правда»

Уголовно-процессуальное доказывание является разновидностью познания, осуществляемого в специальных, особых условиях, — в рамках уголовного судопроизводства. Его уникальность проявляется в наборе его специфических характеристик: особом предмете, ограниченности временными рамками и совокупностью определенных процессуальных форм.

Как и всякая человеческая деятельность, познание, и, в частности, доказывание является целенаправленным. Ведь, говоря словами Рудольфа фон Иеринга, воля, неподкрепленная побудительным основанием, совершающая движение самопроизвольно, без определенной цели, есть ни что иное как барон Мюнхгаузен, вытаскивающий себя за волосы из болота [1, с. 1–2], — нечто, что противоречит здравому смыслу.

В связи с той ролью, которую играет доказывание в процессе производства по уголовному делу, возникает вопрос о его цели.

Начиная с проведения Судебной реформы 1864 г. и до принятия нового УПК РФ, подавляющее большинство исследователей придерживались концепции объективной (материальной) истины, полагая, что обстоятельства дела будет считаться установленными не когда будет собрана формально заданная совокупность доказательств, а когда эти обстоятельства будут ясны по существу. Так, ст. 20 УПК РСФСР закрепляла норму об обязательности всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела. При этом суд, прокурор, органы расследования должны были выявлять обстоятельства как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого, а также обстоятельства, смягчающие и отягчающие его ответственность [2]. Отметим, что УПК РСФСР в ст. 243 закреплял также обязанность председательствующего применять все предусмотренные Кодексом меры к установлению истины [2].

В действующем УПК РФ вышеназванные формулировки отражения не нашли, что свидетельствует о наличии у законодателя колебаний по данному вопросу. С одной стороны, доказательственная парадигма, существовавшая с 1864 г., продолжает оказывать влияние на современный российский уголовный процесс. С другой, — принцип материальной истины мало совместим с принципом состязательности, закрепленным в ст. 15 УПК РФ.

Рассмотрим ситуацию, когда стороне обвинения не удалось обосновать свои требования, не удалось представить суду совокупность доказательств, которая убедила бы его в том, что обвиняемый виновен. В этом случае судья должен вынести оправдательный приговор, реализовывая принцип «недоказанная виновность равнозначна доказанной невиновности». Говорить об установлении подлинной картины случившегося и достижении материальной истины в данном случае не приходится. Суд не берет на себя функции уголовного преследования, обязывая доделать то, что не удалось прокурору и органам предварительного расследования.

Отметим, что некоторое негативное восприятие формальной истины связано с ее отождествлением с теорией формальных доказательств, в то время как истину материальную связывают с теорией свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению. Некоторые исследователи, однако, указывают, что понятие формальной (юридической) истины не следует ассоциировать с теорией формальных доказательств, предполагающей закрепление в законе значения каждого вида доказательств [3, с. 5–22]. Юридическая истина строится на правиле, известном еще римским юристам: quod non est in actis, non est in mundo («чего нет в документах/ материалах дела, того не существует в мире»). Таким образом, принцип юридической истины предполагает, что судебное решение основывается исключительно на информации, представленной и исследованной в ходе производства по уголовному делу. При этом вывод о том, что доказательства имеют заранее установленную силу, отсюда не следует.

В связи с теоретическими разногласиями по поводу формальной и материальной истины возникает вопрос: что важнее — установленная законом процедура уголовного судопроизводства, процессуальные гарантии, направленные на снижение риска осуждения невиновного, или же стремление установить подлинные обстоятельства рассматриваемого дела.

Если целью доказывания признать истину в ее традиционном понимании как точном соответствии фактов объективной реальности и выводов субъектов доказывания, то ряд положений уголовно-процессуального законодательства следует рассматривать в качестве препятствий на пути ее достижения, ведь они значительно ослабляют возможность установления истины в ходе уголовного судопроизводства.

Так, обвиняемый может отказаться от дачи показаний, свидетели имеют право не давать показания против себя и своих близких родственников, недопустимые доказательства признаются не имеющими юридической силы. Во всех перечисленных случаях информация, которая не была получена или была получена, но с нарушениями требований, могла быть существенной, важной в деле установлении истины. Однако на первый план в данном случае выступают приоритет интересов личности, защиты ее прав и интересов, принцип законности.

Можно сделать следующий вывод: процессуальные знания не могут определяться истиной, и зависят от ряда других факторов. В частности, огромное значение имеет инструментарий, которым располагают субъекты доказывания: так, например, возможность или невозможность использовать пытку в качестве средства получения информации, будет сильно влиять на содержание добытых сведений.

Стоит отметить, что субъекты доказывания, участники судопроизводства, представляют различные стороны и соответственно, имеют разные позиции. Каждая из сторон, будь то обвинение или защита, будет пытаться доказать свою точку зрения и предлагать свои версии произошедшего, опровергая доводы друг друга. Очевидно при этом, что в действительности только одна из версий имела место на самом деле. Получается, что сторона, отстаивающая сценарий, отличный от того, что происходил в реальности, имела в качестве цели доказывания нечто, отличное от установления истины.

Чтобы смягчить остроту данной дискуссии, можно пойти по пути англо-американских коллег и отказаться от концептуализации понятия «истина» в юридическом смысле, от применения данной философской категории в практической деятельности по осуществлению уголовного судопроизводства. Говоря словами В. М. Борзова, следует отказаться от «фетишизации истины как конечной цели уголовно-процессуального доказывания» [4, с. 32].

Представляется, что на первый план должно выступать соблюдение надлежащей правовой процедуры. С. А. Пашин отмечает, что «юрист отвечает не за обнаружение истины, а лишь за то, чтобы результат судоговорения был достигнут определенным образом.., с помощью доказательств не устанавливается истина, а обосновываются определенные выводы.».. [5, с. 312, 322.]. Если бы целью доказывания было достижение истины, Кодекс профессиональной этики адвоката не устанавливал бы правила, согласно котором адвокат не вправе «занимать по делу позицию, противоположную позиции доверителя..; делать публичные заявления о доказанности вины доверителя, если он ее отрицает.».. [6]. Несмотря на то, что адвокат может достоверно знать о виновности своего подзащитного, заданные рамки ограничивают возможность распространения им полученных сведений.

Вышесказанное подтверждает тезис о том, что в процессе судоговорения не устанавливается истина, а рассматривается и разрешается дело. Перед судом стоит задача определить, позиция какой из сторон была убедительнее и вынести решение в рамках надлежащей правовой процедуры.

Литература:

1. Иеринг Р. Цель в праве: Т.1.— Спб.: Изд. Н. В. Муравьева, 1881.— 425 с.
2. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР (утв. ВС РСФСР 27.10.1960) // Ведомости ВС РСФСР. 1960. № 40. Ст. 592.
3. Михайловская И. Б. Настольная книга судьи по доказыванию в уголовном процессе / Ин-т государства и права РАН. — М.: ТК Велби; Проспект, 2008. — 192 с.
4. Борзов В. М. Тактика судьи в прошлом и настоящем уголовном процессе // Рос. юстиция. 2003. № 10. С. 31–32.
5. Пашин С. А. Проблемы доказательственного права // Судебная реформа: юридический профессионализм и проблемы юридического образования. Дискуссии. — М.: Междунар. ком. содействия правовой реформе, 1995. — 384 с.
6. Кодекс профессиональной этики адвоката (принят Первым Всероссийским съездом адвокатов 31.01.2003) (ред. от 22.04.2015) // Вестник Федеральной палаты адвокатов РФ. 2003. № 2.