Обеспечение единства правоприменительной практики при рассмотрении дел, связанных с суррогатным материнством



В статье рассматриваются проблемы, связанные с несовершенством правовой регламентации суррогатного материнства. Анализ судебной практики позволяет обнаружить отсутствие у правоприменительных органов единого подхода при рассмотрении аналогичных дел.

Ключевые слова: суррогатное материнство; договор о суррогатном материнстве; репродуктивные права человека; установление происхождения детей; судебная практика.

В определении Конституционного Суда Российской Федерации от 15 мая 2012 г. № 880-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Ч. П. и Ч. Ю. на нарушение их конституционных прав положениями пункта 4 статьи 51 Семейного кодекса Российской Федерации и пункта 5 статьи 16 Федерального закона “Об актах гражданского состояния”» [1] затрагиваются проблемы, вызванные несовершенством правового регулирования суррогатного материнства.

По мнению судьи Конституционного Суда Российской Федерации С. Д. Князева, несоответствие вышеуказанных норм положениям Конституции Российской Федерации [2], определяющим основные аспекты социальной политики государства, создает препятствия в сбалансированном учете интересов ребенка, сторон договора, а также членов семьи суррогатной матери.

Неоднозначную ситуацию, в которой ущемляются права генетических родителей, отмечает и судья Конституционного Суда Российской Федерации Г. А. Гаджиев. Устанавливая императивную норму, в основе которой лежит подход, рассматривающий беременность и роды более значимыми фактами, нежели биологическое родство, законодателем не учитывается цель суррогатного материнства — лечение бесплодия, и, как следствие, передача ребенка бесплодной паре. Кроме того, указывается, что в случае квалификации договора о суррогатном материнстве в качестве договора возмездного оказания услуг ответственность, наступающая в результате его неисполнения или ненадлежащего исполнения суррогатной матерью, противоречит запрету на коммерциализацию тела человека и его частей, установленному Конвенцией о правах человека и биомедицине [3].

В пояснительной записке к законопроекту [4] о запрете суррогатного материнства, представленному в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации в марте 2017 года, отражены отрицательные аспекты данного метода вспомогательных репродуктивных технологий. По мнению автора законопроекта, отсутствие надлежащего правового регулирования способствует злоупотреблению как со стороны суррогатной матери, так и потенциальных родителей, а коммерческий интерес посреднических центров становится причиной развития «репродуктивного туризма».

В соответствии с анализом результатов статистических данных по лечению бесплодия методом суррогатного материнства, проведенным благотворительным фондом содействия реализации репродуктивных прав «Формула Рождения» [5], в первую очередь бесплодные пары прибегают к традиционным методам лечения. Если данные методы оказываются безрезультатными, то они обращаются к экстракорпоральному оплодотворению. И только после нескольких неудачных попыток экстракорпорального оплодотворения супруги используют крайние методы лечения: донация генетического материала и суррогатное материнство. Таким образом, выступая с инициативой о запрете суррогатного материнства, законодатель может лишить бесплодные пары последнего шанса иметь собственного ребенка.

Анализ судебной практики позволяет обнаружить ситуации, когда потенциальные родители вынуждены обращаться к услугам суррогатной матери.

Так, в марте 2011 года Смольнинским районным судом города Санкт-Петербурга было рассмотрено исковое заявление Аршанской Т. Г. к СПб ГУЗ «Родильный» о взыскании компенсации морального вреда, расходов на восстановление здоровья, захоронение ребенка и по оплате услуг суррогатной матери. Данные требования были обоснованы тем, что при поступлении Аршанской Т. Г. в родильное отделение врачи проигнорировали рекомендации специалистов женской консультации, в результате чего умер новорожденный жизнеспособный ребенок, а истец утратила детородную функцию без возможности ее восстановления. Суд удовлетворил требования частично. Во взыскании расходов на восстановление здоровья и на услуги суррогатной матери было отказано, поскольку истец не представила необходимые доказательства [6].

В 2015 году Ачинский городской суд Красноярского края рассмотрел требование С. к КГБУЗ «Ачинская межрайонная больница № 1» о возмещении материального ущерба. Вследствие некачественной медицинской помощи, оказанной сотрудниками больницы, истцу был причинен вред здоровью, который привел к смерти новорожденного ребенка и потере детородной функции С. Эти обстоятельства явились основанием для предъявления иска о возмещении расходов на лечение бесплодия, в частности, оплату услуг суррогатной матери. Судом было вынесено решение в пользу истца, так как установлено, что непосредственно виновные действия ответчика, повлекшие вред здоровью, явились причиной, по которой С. обратилась к услугам суррогатной матери, а расходы подтверждены надлежащим образом оформленными документами [7].

Ненадлежащее оказание медицинских услуг, в результате которого женщина теряет детородную функцию, является распространенной причиной, по которой потенциальные родители обращаются за помощью к суррогатной матери [8]. Суды удовлетворяют требования, связанные с возмещением расходов по оплате услуг суррогатной матери, при наличии следующих обстоятельств: установление причинно-следственной связи между причинением вреда здоровью сотрудниками медицинской организации и утратой детородной функции; а также при предоставлении доказательств, подтверждающих понесенные расходы.

Несмотря на то, что суррогатное материнство помогает реализовать репродуктивные права человека, на сегодняшний день в этой области существуют недостатки в правовом регулировании, в связи с чем сложно обеспечить единство правоприменительной практики.

Одним из пробелов в законодательстве является неурегулированность вопроса выдачи послеродового листка нетрудоспособности биологической матери ребенка, рожденного суррогатной матерью.

В июле 2014 года в Прикубанский районный суд города Краснодара обратилась Г. с заявлением об обязании ГБУЗ «Детская краевая клиническая больница» Министерства здравоохранения Краснодарского края выдать листок нетрудоспособности сроком до 110 календарных дней в связи с рождением детей. Несмотря на то, что истец является биологической матерью детей, рожденных при помощи суррогатной матери, сотрудниками больницы в выдаче листка нетрудоспособности на послеродовой период ей было отказано на том основании, что в действующем законодательстве это не предусматривается. Судом требование Г. было удовлетворено, а отказ в выдаче листка нетрудоспособности был признан незаконным, поскольку нарушал конституционные права на охрану здоровья и конфиденциальность личной информации [9].

В марте 2015 года Верховным судом Республики Татарстан была рассмотрена апелляционная жалоба Ч. Л. на решение суда первой инстанции, который отказал ей в удовлетворении исковых требований о признании незаконным отказа в выдаче послеродового листка нетрудоспособности и обязании его выдать. Ч.Л. ссылалась на необходимость применения права по аналогии, поскольку действующее законодательство предусматривает право женщины, усыновившей ребенка в возрасте до 3-х месяцев, на получение такого документа. Апелляционная инстанция оставила решение без изменения, поскольку правовое регулирование предусматривает обязанность медицинского учреждения выдать листок нетрудоспособности только беременным и родившим или женщинам, усыновившим ребенка в возрасте до 3-х месяцев. Суд отметил, что суррогатное материнство завершается рождением ребенка суррогатной матерью и регистрацией его генетических родителей в органах записи актов гражданского состояния в качестве родителей ребенка на основании медицинских документов и согласия женщины, родившей ребенка, а вопрос об усыновлении ребенка его генетическими родителями не решается [10].

Представляется, что положение, в котором тайна усыновления рассматривается как основание предоставления листка нетрудоспособности усыновителям генетически чужого им ребенка, ущемляет права генетических родителей ребенка, рожденного с применением метода суррогатного материнства. Конституция РФ предоставляет каждому право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, а одним из основных начал семейного законодательства является приоритетная защита прав и интересов несовершеннолетних членов семьи. Законодателю необходимо закрепить тайну суррогатного материнства, а, следовательно, и право женщины, ставшей матерью в результате обращения к суррогатному материнству, на отпуск по беременности и родам, как гарантию сохранения данной тайны.

Ранее действовавший Приказ Министерства здравоохранения Российской Федерации от 26 февраля 2003 г. № 67 «О применении вспомогательных репродуктивных технологий (ВРТ) в терапии женского и мужского бесплодия» [11] предоставлял право воспользоваться услугами суррогатной матери только супружеской паре. В дальнейшем, с принятием Федерального закона от 21 ноября 2011 г. № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» [12], круг субъектов, наделенных данным правом, расширился. На сегодняшний день принять участие в программе суррогатного материнства могут также пары, не состоящие в браке, и одинокие женщины. Перечень субъектов был расширен, но, Семейный кодекс Российской Федерации [13] до сих пор не содержит норм, регулирующих порядок регистрации рождения ребенка, выношенного суррогатной матерью в результате имплантации эмбрионов, принадлежащих одинокой женщине, или с использованием для оплодотворения половых клеток пары, не состоящей в браке. По этой причине на практике потенциальные родители сталкиваются с отказом органов ЗАГСа в регистрации детей. И только после обращения в суд, который применяет аналогию права, истцам удается защитить собственные интересы.

Д. И. БА. обратилась в Туапсинский городской суд с административным исковым заявлением к Отделу ЗАГСа Туапсинского района об оспаривании действий органа государственной власти местного самоуправления. После рождения ребенка при помощи услуг суррогатной матери, истцу сотрудниками ЗАГСа было отказано в регистрации рождения ребенка. Отказ был мотивирован тем, что п. 5 ст. 16 Федерального закона от 15 ноября 1997 г. № 143-ФЗ «Об актах гражданского состояния» [14], а также п. 4 ст. 51 СК РФ регламентирует порядок регистрации детей, рожденных с применением суррогатного материнства, только по заявлению лиц, состоящих в браке. Суд обязал Отдел ЗАГСа произвести государственную регистрацию рождения ребенка и выдать свидетельство о рождении, указав истца в качестве матери. По мнению суда, отказ сотрудников ЗАГСа не отвечал интересам ребенка, в частности, на воспитание в семье, получение гражданства и квалифицированной медицинской помощи [15].

В 2017 году генетическими родителями ребенка, рожденного суррогатной матерью, было подано исковое заявление об обязании Черемушкинского отдела ЗАГС произвести регистрацию рождения ребенка, в которой истцам было отказано, поскольку они не состоят в зарегистрированном браке. Удовлетворяя иск, Черемушкинский районный суд города Москвы указал, что ст. 51 СК РФ определяет только основания для выдачи свидетельства о рождении, а «происхождение детей от конкретных родителей является основанием для возникновения правовых отношений между родителями и детьми независимо от того, состоят ли родители в браке или нет, проживают ли они совместно или раздельно» [16].

Из легального определения суррогатного материнства следует, что законодатель не предоставил право на применение данного вида вспомогательной репродуктивной технологии одинокому мужчине.

В марте 2011 года Смольнинским районным судом г. Санкт-Петербурга было рассмотрено требование мужчины, ставшего отцом двойни в результате обращения к услугам суррогатной матери, о признании незаконным отказ органов ЗАГСа в регистрации рождении детей. Удовлетворяя требования истца, суд отметил, что в законодательстве отсутствует прямой запрет на регистрацию рождения детей, появившихся в результате программы суррогатного материнства, участником которой выступает одинокий мужчина [17].

В июле 2015 года Первомайский районный суд г. Новосибирска, отказывая в удовлетворении искового заявления Васькина Г. Н. о признании незаконным отказа ООО «Новосибирский центр репродуктивной медицины» в предоставлении ему медицинских услуг с применением суррогатного материнства, мотивировал свое решение следующим образом: легальное определение суррогатного материнства не причисляет одинокого мужчину к перечню субъектов, которые могут воспользоваться данным методом репродуктивных технологий. Новосибирский областной суд оставил решение первой инстанции без изменения, поскольку ч. 9 и 10 ст. 55 ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» были рассмотрены им в качестве ограничений права на суррогатное материнство [18].

Приведенные выше примеры иллюстрируют отсутствие в правоприменительной практике единого подхода к вопросу участия одинокого мужчины в качестве потенциального родителя по договору суррогатного материнства. Законодателю необходимо закрепить право одинокого мужчины на участие в программе суррогатного материнства, в противном случае речь будет идти о нарушении принципа гендерного равенства, провозглашенного ч. 3 ст. 19 Конституции РФ.

Отказ в заключении договора о суррогатном материнстве, а также препятствия, возникающие при регистрации детей, рожденных с применением этого метода репродуктивных технологий, не единственные проблемы, с которыми сталкиваются одинокие мужчины.

Так, в марте 2014 года Химкинский городской суд Московской области рассмотрел исковое заявление Н. А. А. к ГУ — Главному Управлению ПФ РФ по г. Москве и Московской области о признании права на получение государственного сертификата на материнский (семейный) капитал. Дети истца были рождены в результате обращения к услугам суррогатной матери, в связи с чем в свидетельствах о рождении отсутствовали сведения о матери. Главным Управлением ПФ РФ был вынесен отказ в выдаче государственного сертификата на материнский (семейный) капитал, поскольку Федеральный закон от 29 декабря 2016 г. № 256-ФЗ «О дополнительных мерах государственной поддержки семей, имеющих детей» [19] не предоставляет одиноким отцам-участникам программ суррогатного материнства права на его получение. Признавая за истцом право на получение государственного сертификата, суд обратил внимание на то, что целью предоставления материнского капитала является не только компенсация трудностей матери, связанных с рождением ребенка, но и поддержка детей и семьи в целом. Отказ Главного Управления ПФ РФ был расценен судом как дискриминация Н. А. А. на том основании, что он является одиноким отцом [20].

Следовательно, необходимо устранить пробел, связанный с получением сертификата для целей воспитания детей, рожденных с помощью суррогатного материнства, чтобы обеспечить равенство прав семей, а также не допустить нарушения принципа гендерного равенства.

Анализ представленных примеров позволяет сделать вывод о том, что в настоящий момент судебным и исполнительным органам затруднительно обеспечивать единство правоприменительной практики при рассмотрении дел, связанных с применением метода суррогатного материнства. Законодателю сложно реагировать на быстроразвивающиеся общественные отношения, более того, предусмотреть весь спектр жизненных ситуаций в правовом поле невозможно. Однако те проблемы, с которыми сталкиваются участники процедуры суррогатного материнства на протяжении последних лет, уже нельзя оставлять без внимания ввиду их значительной распространенности.

Литература:

1. Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 15 мая 2012 г. № 880-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Ч. П. и Ч. Ю. на нарушение их конституционных прав положениями пункта 4 статьи 51 Семейного кодекса Российской Федерации и пункта 5 статьи 16 Федерального закона “Об актах гражданского состояния”». Документ официально не опубликован // СПС «КонсультантПлюс».
2. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993 г.) // Собрание законодательства РФ. 2014. № 31. Ст. 4398.
3. Конвенция о защите прав человека и человеческого достоинства в связи с применением достижений биологии и медицины (Конвенция о правах человека и биомедицине) (ETS No 164) (Заключена в г. Овьедо 4 апреля 1997 г.). Документ официально не опубликован // СПС «КонсультантПлюс».
4. Проект Федерального закона № 133590–7 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части запрета суррогатного материнства». Документ официально не опубликован // URL: http://sozd.parlament.gov.ru/bill/133590–7 (дата обращения: 10.09.2017).
5. Суррогатное материнство в России: анализ статистики за 5 лет // СВИТЧАЙЛД. URL: https://www.sweetchild.ru/press/novosti-kompanii/surrogatnoe-materinstvo-v-rossii-analiz-statistiki-za-5-let (дата обращения: 10.09.2017).
6. Решение Смольнинского районного суда города Санкт-Петербурга от 10 марта 2011 г. по делу № 2–85/2011. Документ официально не опубликован // СПС «КонсультантПлюс».
7. Апелляционное определение Красноярского краевого суда от 22 апреля 2015 г. по делу № 33–4047/2015. Документ официально не опубликован // СПС «КонсультантПлюс».
8. Решение Кировского районного суда города Саратова от 11 октября 2016 г. по делу № 2–6078/2016. Документ официально не опубликован // СПС «КонсультантПлюс»; Решение Орджоникидзевского районного суда города Уфы от 4 октября 2017 г. по делу № 2–1728/2017. Документ официально не опубликован // СПС «КонсультантПлюс».
9. Решение Прикубанского районного суда города Краснодара от 3 июля 2014 г. по делу № 2–5262/2014. Документ официально не опубликован // СПС «КонсультантПлюс».
10. Апелляционное определение Верховного суда Республики Татарстан от 12 марта 2015 г. по делу № 33–3506/2015. Документ официально не опубликован // СПС «КонсультантПлюс».
11. Приказ Министерства здравоохранения Российской Федерации от 26 февраля 2003 г. № 67 «О применении вспомогательных репродуктивных технологий (ВРТ) в терапии женского и мужского бесплодия». Утратил силу // Российская газета. 2003. № 84.
12. Федеральный закон от 21 ноября 2011 г. № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 2011. № 48. Ст. 6724.
13. Семейный кодекс Российской Федерации от 29 декабря 1995 г. № 223-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 1996. № 1. Ст. 16.
14. Федеральный закон от 15 ноября 1997 г. № 143-ФЗ «Об актах гражданского состояния» // Собрание законодательства РФ. 1997. № 47. Ст. 5340.
15. Решение Туапсинского городского суда Краснодарского края от 24 ноября 2016 г. по делу № 2а-1633/16. Документ официально не опубликован // СПС «КонсультантПлюс».
16. Решение Черемушкинского районного суда города Москвы от 10 марта 2017 г. по делу № 2–19878/2017. Документ официально не опубликован // СПС «КонсультантПлюс».
17. Решение Смольнинского районного суда г. Санкт-Петербурга от 4 марта 2011 г. № 2–1601/11. Документ официально не опубликован. Приводится по: Свитнев Н. К. Суррогатное материнство: проблемы правового регулирования и правоприменения // Правовые вопросы в здравоохранении. 2011. № 9. С. 56–57.
18. Апелляционное определение Новосибирского областного суда от 3 декабря 2015 г. № 33–10392/2015. Документ официально не опубликован // СПС «КонсультантПлюс».
19. Федеральный закон от 29 декабря 2006 г. № 256-ФЗ «О дополнительных мерах государственной поддержки семей, имеющих детей» // Собрание законодательства РФ. 2007. № 1 (1 ч.). Ст. 19.
20. Апелляционное определение Московского областного суда от 29 сентября 2014 г. № 33–21541/2014. Документ официально не опубликован // СПС «КонсультантПлюс».