Обзор польских конституций конца XVIII — первой половины XIX века как один из аспектов, связанных с возникновением сепаратизма в западных регионах Российской империи



В статье рассматриваются конституции Польши и их влияние на усиление центробежных тенденций в западных регионах Российской империи. Акцентируется внимание на существовании тесной связи между польским вопросом и возникновением национально-освободительных движений в России.

Ключевые слова: избирательная монархия, конституция Польши, польские национально-освободительные восстания 1830–1831 и 1863–1864 гг., раздел Речи Посполитой, Царство Польское.

The article deals with the constitutions of Poland and their influence on the consolidation of centrifugal tendencies in the western regions of the Russian Empire. It emphasizes the existence of a close connection between the Polish question and the formation of national liberation movements in Russia.

Key words: selective monarchy, the constitution of Poland, the Polish national liberation rebellions of 1830–1831 and 1863–1864, the separation of the Polish–Lithuanian Commonwealth, the Kingdom of Poland.

Впервые конституционные нормы были закреплены в первых принятых парламентами конституциях. Однако до этого еще в Средние века был составлен документ, регламентирующий правовые отношения между королем и его подданными, положивший начало конституционному праву. 15 июня 1215 года была утверждена знаменитая впоследствии Великая Хартия Вольностей (Magna Charta). Ею устанавливались новые принципы взаимоотношений королевской власти с основными сословиями Англии, выступившими как политические корпорации [9, С. 8].

В Англии возник термин «конституция», сформировались основные идеи конституционализма, появились первые правовые идеи и инструменты, ограничившие власть государства в лице монарха, а также правовые акты, целостным образом регулировавшие устройство власти в государстве. Однако два возникших в Англии аспекта представлений о конституции: как о системе норм, ограничивающих государственную власть в пользу свободы личности и как о правовом аспекте, комплексно регулирующем устройство этой власти, развивались в этой стране параллельно, во многом независимо друг от друга. Навсегда сомкнулись они на другом континенте — в Северной Америке, где конституция стала (mutatis mutandis) тем, что она представляет собой в современных условиях в большинстве стран мира в отношении формы и предмета регулирования [1, С. 72].

Именно на североамериканском континенте в ходе борьбы за независимость в стремлении вырваться из-под угнетения английской Короны и не допустить такого угнетения со стороны вновь создаваемых государств, были приняты документы, официально называвшиеся конституциями: сначала, в 1776–1780 годах, 13 штатами — бывшими английскими колониями, а затем, в 1787 году, — государством, явившимся результатом их объединения, т. е. США. Вскоре, в 1791 году, первые конституции, комплексно регламентирующие основы устройства государства, были приняты в Европе, а именно в Польше и во Франции (хотя в Польше документ официально именовался Правительственным уставом) [1, С. 73].

В основе сложности и драматизма российско-польских отношений лежало объективное несовпадение геополитических интересов. В XVI–XVII веках Польша превратилась в одно из ведущих государств Европы. На ее долю выпала задача объединения славянского мира и создания противовеса Османской империи. На протяжении двух веков Польша воспринималась в Российском государстве как реальная угроза. В 1569 году, с подписанием Люблинской унии между Польшей и Великим княжеством Литовским, вместе с принадлежавшими ему западными и южными русскими землями образовалась Речь Посполитая, которая стала третьей по размеру и четвертой по населению державой, одним из богатейших государств Европы. Мощное военно-политическое образование — Речь Посполитая вела активную борьбу за преобладание на востоке и юге. Московия все больше противостояла Речи Посполитой и боролась за спорные западные территории [3, С. 3].

Г. Ф. Шершеневич полагал, что «власть монарха может быть обоснована на воле народной, избравшей монарха. Избирательная монархия была формой государственного устройства в Польше» [17, С. 48]. Однако следует отметить, что избрание польского короля являлось привилегией только небольшого влиятельного шляхетского сословия.

В XVIII веке, по мере укрепления Российского государства и ослабления Речи Посполитой, Россия стала выигрывать конкуренцию с Польшей. С 20-х годов XVIII века эта страна превращается в протекторат России и Пруссии. Речь Посполитая еще сохраняет внутреннюю автономию, но в европейской расстановке сил перестает играть прежнюю роль. В этот период ведущими европейскими державами являлись Великобритания, Франция, Пруссия, Габсбургская монархия и Российская империя.

Согласно либеральной конституции Польши даже один член парламента мог помешать принятию резолюции, и хотя этим правом не злоупотребляли, оно все же ослабляло возможности государства. Кроме того, польская конституция предусматривала право группы граждан, «конфедерации», защищать любое дело, что те полагали законным, посредством вооруженных действий. Император Петр I и его преемники пользовались подобными недостатками законодательства, чтобы сохранять слабость Польши и поддерживать гегемонию России: оказывали помощь аристократическим группировкам, не допускали попыток изменить конституцию и вмешивались в выборы короля. Однако Польша являлась крупной европейской державой, и другие государства, соответственно, проявляли интерес к тому, что с ней происходит. Не провоцируя всеобщую европейскую войну, что было не в ее интересах, Россия не могла присоединить западнорусские территории, входящие в состав Польши. Для этого следовало учитывать, по меньшей мере, какое решение будет принято Пруссией и Австрией. В таких условиях разделение Польши смогло произойти в конечном итоге только по соглашению этих государств.

Историческую ответственность за разделы Польши в 1772, 1793 и 1795 годы и ликвидацию Первой Речи Посполитой как независимого государства, за то, что Польша 123 года являлась лишь географическим и историческим понятием, несут Россия, Пруссия и Австрия. В ходе трех разделов Первой Речи Посполитой к России перешло 62 % территории бывшего польского государства и более 45 % его населения. Она вернула себе отторгнутые ранее Польшей земли, принадлежавшие Руси со времен Владимира Святого и Ярослава Мудрого — правобережную Украину, за исключением Галиции и Карпатской Руси, Волынь, Белоруссию, Литву и часть Латвии — со значительной частью польского населения и преобладавшей на многих территориях польской земельной собственностью [3, С. 4]. Население присоединенных при разделе территорий отличалось большим разнообразием: около 40 % составляли украинцы и белорусы, 26 % — поляки, 20 % — литовцы, 10 % — евреи и 4 % — русские. Среди данного населения 38 % были католиками, 40 % — униатами, 10 % — исповедовали иудейскую веру и 6,5 % — православие [15, С. 44]. В 1794 г. поляки подняли национально-освободительное восстание под руководством Т. Костюшко, которое было жестоко подавлено Россией

А. В. Лохвицкий полагал, что Речь Посполитая «пала в то самое время, когда сознала все безобразие своей старинной конституции и почти единогласно дала себе новую конституцию 3 мая 1791 года, основанную на началах национального представительства, а не шляхетского единогласия, — разделения властей, прочности исполнительной власти и т. д., словом, на тех началах, которые провозглашены были тогда на Западе. После третьего раздела национальность польская исчезла из политической сферы. Польская эмиграция направилась во Францию и делила с французской армией славу и неудачи итальянских войн…» [10, С. 252].

Приходящая в упадок Речь Посполитая, предпринимая попытку преобразования своего государственного строя, успела еще в последние месяцы своего существования создать Конституцию 1791 года. В 11 обширных главах, напоминающих современные конституции, ее создатели, опираясь на доктрины Ж.-Ж. Руссо и Ш. Монтескье, представили ясный план реформы общественного строя. Вопрос о крестьянах в ней не был обойден молчанием. В 4-й статье конституции, сформулированной в физиократическом духе, заявлено о необходимости окружить землепашцев заботой. Подчеркивая, что это нужно самому дворянству, авторы конституции стремились примирить польскую элиту с мыслью, что в ее отношения с крестьянством допустимо вмешательство государства. Хотя такое вмешательство должно быть ограниченным, поскольку оно касалось только добровольно заключенных договоров помещиков и крестьян. Эта программа решения крестьянского вопроса получила развитие в законе 1792 года о продаже королевских поместий: крестьянам, жившим на землях короны, предоставлялось право вечного пользования ими, а также возможность их покинуть. Обеспечивалась также личная свобода безземельных и других не связанных контрактами жителей королевских поместий. Посредниками в определении крестьянских повинностей должны были стать государственные чиновники; им предписывалось убеждать стороны переходить к системе денежной наемной платы. Таким образом, в последнее время существования Речи Посполитой появилась тенденция к развитию товарно-денежного хозяйства, сопровождавшаяся попытками правового регулирования отношений между дворянами и крестьянами по английскому образцу. Однако эта тенденция не получила развития из-за разделов Польши и утраты ею государственности [18, С. 106].

Призрак возрождения Польши возник в начале XIX века, после победы Наполеона над Пруссией и Россией. На основе мирного договора, подписанного в Тильзите в июле 1807 года, было создано полусуверенное Герцогство (Княжество) Варшавское, объединявшее основные польские земли, вошедшие в результате разделов в состав Пруссии и Австрии. Это обеспечило поддержку поляками похода наполеоновской армии на Россию, в котором приняли/участие около 100 тысяч кавалеристов корпуса князя Ю. Понятовского (вернулись из похода около 30 % состава польской армии) [3, С. 4].

«Конституция нового государства, подписанная Наполеоном в Дрездене 22 июля 1807 года, составлена по образцу тогдашней французской. От старых польских установлений остались большей частью одни имена без значения.

Первые статьи конституции провозглашают: свободу всех вероисповеданий и публичного их отправления, и уничтожение крепостного состояния.

Герцогская варшавская корона объявлена наследственной в саксонском королевском доме. Королю представлена вся исполнительная власть и, по старому польскому проекту, представительство в сенате и инициатива законов…» [10, С. 252–253].

В 4-й статье данной конституции говорилось: «Рабство уничтожается. Все граждане равны перед законом». Королевский декрет Фредерика Августа от 21 декабря 1807 года гарантировал крестьянину возможность менять свое место жительства, уведомив помещика и получив разрешение повытного управления. Декрет утверждал, что обрабатываемые крестьянами земли, инвентарь и здания остаются в собственности землевладельцев. Допускалось заключение регулирующих взаимные обязательства договоров между крестьянами и дворянами. В силу декрета землевладелец мог по истечении трех лет согнать крестьян с земель, на которых те жили [18, С. 106–107].

После поражения Наполеона судьба Польши решалась на Венском конгрессе 1814–1815 годов, когда вместе с территориями, вошедшими в состав России в результате трех разделов Польши, к России перешел 81 % территории Первой Речи Посполитой, в том числе большая часть Герцогства Варшавского под названием Царства Польского (Королевства Польского) — на основе династической унии (император всероссийский стал конституционным королем польским) [3, С. 4]. «Варшавское герцогство основано было Наполеоном, как угроза и аванпост против России. Впоследствии Наполеон увеличил его присоединением от Австрии части Галиции. Открывая компанию 1812 года, Наполеон называл ее второй польской войной и обещал полякам восстановление Польши в прежних пределах. Но война имела другой исход: Варшавское герцогство завоевано было русской армией, Австрия и Пруссия отдельными трактами признали за Россией это приобретение…» [10, С. 254].

В то же время Польша стала восприниматься не как внешняя угроза для России, но как угроза внутренняя, являясь источником смут в Российской империи — интриг и заговоров против российского государства, восстаний и революций. В российской политике и в сознании российского общества появился польский вопрос. При этом польское национальное самосознание формировалось в духе противостояния России. В итоге польский фактор способствовал усилению центробежных тенденций в Российской империи и, в определенной мере, ее крушению.

Вначале Царство Польское было своеобразным государством в государстве. Александр I наделил поляков большими свободами, чем те, что существовали в самой империи. Им была дарована либеральная (с двухпалатным парламентом) конституция.

В ноябре 1815 года Александр I подписал конституцию образованного в составе Российской империи Царства Польского. Были учреждены Сенат и палата депутатов. Сенат состоял из епископов, воевод, кастелянов, назначаемых пожизненно королем. Палату депутатов составляли 77 дворянских и 57 городских депутатов. Депутатом мог быть тот, что платил 15 рублей податей, а сенатором — плативший 300 рублей. Избирателями были собственники не моложе 21 года, священники, профессора, ученые и художники. Проекты законов, принятые обеими палатами, утверждались королем. Конституция признавала свободу печати, за исключением случаев злоупотребления. В марте 1818 года при открытии польского сейма в Варшаве царь произнес речь, в которой заявил, что учрежденные в Польше конституционные порядки он намерен «распространить и на все страны, провидением попечению моему вверенные», однако с оговоркой: «когда они достигнут надлежащей зрелости». Его речь произвела сильное впечатление на прогрессивных людей в России, внушив им надежды на конституционные намерения царя [14, С. 65].

«На основании этой конституции (согласно с решением Венского конгресса), Польша объявлена на вечно соединенной с Россией, т. е. она соединена с империей не только на личном основании — единстве монарха, но и на реальном: она соединена с самой Россией неразрывно и должна следовать ее политической судьбе…

Законодательная власть разделена между царем и сеймом. Царь имеет право на абсолютное veto, т. е. без его утверждения не может получить силы решение сейма…

Конституция 1815 года давала в устройстве великих государственных властей — полный перевес правительственной: законодательная инициатива, право не допускать амендементов сейма, право приготовлять письменные речи, созывать и распускать сейм, — исключительно принадлежало правительству…» [10, С. 255–257].

Данная конституция, которая некоторыми своими сторонами (особенно терминологией) примыкает к прежнему устройству Речи Посполитой, была весьма либеральной, принимая в расчет политические теории эпохи. В наиболее существенных своих пунктах она выдерживает сравнение с французской хартией 1814 года, которая в свою очередь должна была установить порядок, напоминающий английскую конституцию. Либеральный характер польского «конституционного устава» 1815 года также признается историками, изучавшими этот документ [2, Т. 47, С. 398].

Вступив на престол, император Николай I получил в наследство от своего предшественника не только огромный международный престиж России, но и нерешенную политическую проблему: наличие в Российской империи чуждого ей конституционного государства — Царства Польского. Присоединение к России герцогства Варшавского создало для российского правительства множество проблем. По мнению Николая I, западная граница Российской империи не усилилась, а ослабилась с присоединением такого ненадежного соседа. Кроме того, существование в Царстве Польском конституционного строя не соответствовало воззрениям Николая I, который полагал, что его создание является ошибкой, «достойной сожаления» [8, С. 42].

Конституция Царства Польского гарантировала полякам собственное гражданство, правительство, выборный законодательный орган (Cейм) и даже собственную армию, но под эгидой русской Короны. Польский язык был официальным государственным языком. Католическая церковь также имела официальный статус в Царстве Польском. Вместе с тем польская конституция оказалась недолговечной. Поляки не смогли примириться с русским владычеством даже в такой мягкой форме. Хотя благосостояние королевства возрастало: торговля и промышленность развивались. Государственные финансы находились в удовлетворительном состоянии. В то же время сейм 1820 года, отвергнув некоторые законопроекты, глубоко оскорбил Александра I. Речь Александра I при открытии второго польского сейма в сентябре 1820 года сильно отличилась от сказанного два с половиной года назад. В это время уже произошли революции в южно-европейских странах. Поэтому император угрожал полякам возможностью использовать силу в случае обнаружения у них какого-либо политического «расстройства» [14, С. 67]. После сессии 1822 года созыв сейма был отложен на неопределенное время. Свобода прессы подверглась ограничениям, действия полиции стали более жесткими. Кроме недовольных поляков, жаловавшихся на нарушение конституции 1815 года и негодовавших на то, что российский император не возвратил еще Польше белорусских областей, были и такие, которые мечтали о конституции 1791 года или об основании республики и хотели восстановить прежние границы и независимость Польши. Образовались тайные общества. Следствие по делу русских декабристов показало, что между заговорщиками той и другой нации существовало соглашение [12, C. 576].

Весной 1829 года Николай I короновался польской короной. На 1830 год был назначен созыв сейма, не собиравшегося с 1825 года. В целом заседания его прошли благополучно, но показали, что оппозиция с ее идеалом национальной независимости имеет сильное влияние среди шляхты и офицерства. Полученные в Варшаве известия о революции во Франции спровоцировали Польское национальное восстание 1830–1831 годов.

В конституционный период в Царстве Польском (1815–1830 годов) политика в аграрной сфере не изменилась, декабрьский декрет 1807 г. оставался в силе. Широкие круги дворянства не имели желания менять эти отношения. Можно отметить лишь очень немного примеров, когда дворяне переходили от барщины к использованию наемного труда. Немного по-другому решался вопрос на государственных землях. В 1817 году были ограничены некоторые обязанности крестьян, на три года разрешалось добровольно переходить с барщины на наемный труд, что, впрочем, не особенно привлекло крестьян. До 1830 года около половины государственных крестьян еще оставались на барщине. Во время восстания, которое началось 29 ноября 1830 года, крестьянский вопрос не стал главным в политических баталиях, хотя со страниц газет О. Шанецки и М. Мохнацки призывали сейм и правительство освободить крестьян от зависимости, надеясь превратить восстание в народную войну. Либеральные же круги придерживались мнения, что следует заботиться в значительной степени о просвещении крестьян, чем о проведении реформ [18, С. 107].

После подавления польского восстания российское правительство теперь рассматривало Царство Польское исключительно как западную часть Российской империи. Император Николай I отменил в Польше конституцию. «Революция 1830 года положила конец конституции 1815 года. Император Николай I дал вместо нее органический статут (1832 года 26 февраля)» [10, С. 258]. Название Царство Польское сохранялось, короновали царя польской короной, особое польское войско и сейм упразднялись. Посетив Варшаву в 1835 году, Николай I обратился к представителям польской знати с предупреждением: «Если вы будете лелеять мечту о независимости Польши и все эти химеры, вы только накличете на себя большие несчастия. По велению моему воздвигается здесь цитадель, и я вам объявлю, что при малейшем возмущении я прикажу разгромить ваш город; я разрушу Варшаву и уж, конечно, я не отстрою ее снова» [8, С. 43].

Борьба российского самодержавия с польским национально-освободительным движением была связана с различными мерами ограничительного и реакционного характера в области народного просвещения и вероисповедания. Была усилена цензура, затруднен выезд заграницу. Варшавский университет был закрыт. Притеснялось католичество, закрывались монастыри. Таким образом, реакционная политика царских властей еще более осложнила непростые, полные противоречий русско-польские отношения и не смогла предотвратить нового революционного взрыва в Царстве Польском в 1863 году [8, С. 44].

Признав неизбежность введения начал всесословности, выборности, представительства, правового государства, Александр II не сомневался в незыблемости самодержавной власти. Вопрос о конституции также встал перед ним. Он ставился и дворянством, стремившимся компенсировать свои потери в крестьянской реформе, и отдельными общественными и государственными деятелями, и освободительным движением в Польше и Финляндии. Царь выразил свое отношение к конституции очень определенно. Осенью 1859 года он с раздражением реагировал на всеподданнейшие адреса дворянства, и либеральные, и реакционные, если они содержали намек на конституцию. Император Александр II оставил без внимания представленный ему в 1863 году Валуевым проект, которым предусматривалось проведение ограниченных конституционных преобразований в системе высших законосовещательных органов [6, С. 68].

В Российской империи в середине XIX века существование регионов с преобладающим нерусским населением постепенно превращалось в сознании царских властей в угрозу сепаратизма и развала страны. В отличие от наиболее дальновидных государственных деятелей Александр II не понял, что «дерево (крепостное право) пустило корень: оно осеняет и Церковь, и Престол», что внезапное упразднение крепостного права расшатает монолитность Российской империи: «здание Петра I поколеблется», «могут отойти даже части — Остзейские провинции, самая Польша» (слова С. С. Уварова, сказанные М. П. Погодину в 1847 году). Когда такая опасность действительно возникла, Александр II, учитывая силу национально-освободительного движения пошел на уступки. В Финляндии под давлением выступления широкой, организованной, мирной оппозиции он восстановил сейм, не собиравшийся полвека, лично его открыл в Борго в сентябре 1863 года и произнес речь, в которой дважды говорил о конституционной монархии [6, С. 68–69].

В Польше и Северо-Западном крае развитие событий оказалось драматичным. Выступая в Варшаве в 1856 году Александр II произнес слова: «Pas de reveries» («Никаких мечтаний»). Это происходило в крае, лишенном Николаем I автономии после восстания 1830–1831 годов и подчиненном жесткой регламентации. Когда же спустя 5 лет был принят указ в марте 1861 года о реформах, направленных на восстановление «автономной администрации» в Польше, время оказалось упущенным. «Император Александр II вскоре по вступлении на престол, 14/26 марта 1861 года, издал высочайший указ, отменявший те постановления, последовавшие после издания статута 1832 года, которые были в дисгармонии с автономией царства, и давший практическое существование многим постановлениям статута, оставшимися до сих пор в бездействии» [10, С. 260].

«Все эти планы мирного развития политических учреждений царства были прерваны восстанием, которое начавшись в январе 1863 года, быстро охватили все царство и значительную часть западных губерний. Во время этого беспримерного восстания уяснился польский вопрос и с международной и с русской точки зрения. Франция и Англия сделали России предложения в дерзкой форме относительно умиротворения царства. По их мнению, завоевание царства русскими войсками в 1830 году не изменило обязательств России, принятых на Венском конгрессе…

…Западные державы, возбудивши поляков своим вмешательством, отступили перед войной, и польский вопрос вышел из сферы международной» [10, С. 267–269].

Польское национально-освободительное движение охватило всю Польшу и распространилось на западные губернии — Белоруссию, Литву и Правобережную Украину. Польское восстание 1863–1864 годов поставило Александра II перед необходимостью более решительных действий. Он категорически отверг возможность восстановления сейма, решив окончательно упразднить систему, введенную ещё Александром I, которую в определенной степени поддерживал наместник Польши великий князь Константин Николаевич [6, С. 69]. К концу 1864 года русская армия вновь установила полный контроль России над Польшей, и на этот раз Польша лишилась последних остатков особого статуса: то, что было «Царством Польским», стало называться «Привислинским Краем».

«Покончивши с вооруженным восстанием Россия решилась твердо прекратить на будущее время возможность такой катастрофы. Она увидела, что сложность и опасность польского вопроса заключалась именно в господстве польского дворянского класса в западных губерниях…

В самом царстве правительство увидело необходимость общественных изменений. Царство представляло господство полное двух враждебных России сил — шляхты и католического духовенства, в особенности монашеского. Народ царства никогда в истории не действовал. Это самое важное отличие Польши от всех европейских государств, что там нацией всегда считалась только шляхта, а земледельческое население только рабочей силой. Вся история Польши совершалась шляхтой и для шляхты» [10, С. 269].

П. А. Валуев принадлежал к числу немногих политических деятелей эпохи Александра II, располагавших своей политической программой. Она состояла из двух частей. Первая предполагала реформу Государственного совета, а вторая включала в себя вопросы, связанные с созданием объединенного правительства (кабинета министров). Валуев отлично знал насколько негативно относился император Александр II к любым конституционным проектам. В начале 1863 года началось национально-освободительное движение в Царстве Польском, при этом усилились выступления дворян, требовавших участия в политической жизни страны взамен ущемления экономических прав, и активизировалось революционное движение. Валуев воспользовался внутриполитическими трудностями и обратился к царю с проектом своей конституции [5, С. 67].

Свои предложения он изложил в записке от 13 февраля 1863 года. Обосновывая необходимость реформы, Валуев указывал на возможность определенных уступок полякам во избежание европейской войны, на разобщенность правительственных мер и на «волнения умов», на происки революционной пропаганды, подрывающей государственные устои. Он предлагал провести реформу Государственного совета, ради консолидации всех сил вокруг трона в это нелегкое для страны время. Однако на специальном совещании большинство присутствующих отнеслось к идее конституции очень сдержанно. Поэтому Александр II не поддержал валуевский проект.

Валуевская национальная политика имела весьма противоречивый характер. Он выдвигал ряд идей, которые в какой-то мере могли решить некоторые национальные проблемы. Так, Валуев полагал, что Царство Польское, Великое княжество Финляндское и прибалтийские провинции должны находиться в несколько особом положении. Он предлагал ввести здесь элементы автономии, сделать некоторые уступки господствующим классам [5, C. 72].

В то же время крайне резкую позицию занял Валуев в вопросе о самостоятельности украинского и белорусского народов, их языка и культуры. Он даже не признавал украинцев нацией. В вопросах национальной политики действия Валуева–министра во многом не соответствовали мыслям Валуева–человека. Национальную политику в России определял император и только он решал, куда и в каком направлении необходимо следовать Российской империи в этом вопросе. Валуев, как и другие министры, был только исполнителем воли монарха [5, C. 73].

Министр внутренних дел Валуев никогда не подвергал сомнению, что Польша должна быть крепкой частью России в политическом отношении. Он занимал четкую позицию: «Мы от Польши отрешиться не можем. Где проведем мы границу между Польшей и нами и оставим себе соприкосновение с Европой, если отделим Польшу? Недаром сливала постепенно история племена литовские, малороссийские с великорусскими, недаром замывала она кровью прежние границы. Где мы теперь отыщем их и как восстановим? Нам и не следует их восстанавливать» [4, C. 25].

Валуев резко возражал против идеи Назимова, предлагавшего восстановить границу между Царством Польским и Западным краем с целью воспрепятствовать проникновению из Польши «революционной пропаганды». В таких условиях Валуев предлагал ввести представительство, причем не только в масштабе Царства Польского, а для всей Российской империи. Затем он писал: «Чтобы Польша окончательно влилась в Россию и с нею сроднилась, нужно, чтобы русскому народу была дарована политическая жизнь. Народ, которого политические права ограничиваются правом ставить рекрут и правом кричать ура!, ещё не имеет ассимиляционных сил. Мы постоянно забываем, что кроме усложнения польского вопроса различием вероисповеданий, он затруднен различием степеней гражданской цивилизации и памятью прошедшего». Валуев был убежден, что «польский, западный, прибалтийский, быть может другие грядущие вопросы этого рода разрешимы не в Варшаве, Вильно, Риге, Тифлисе или Иркутске, а в Санкт-Петербурге и в Москве» [4, C. 29].

Всплеск освободительной борьбы поляков вызвал внутри России особенно болезненную реакцию, был расценен российской общественностью как предательство и вызвал бурный рост национальных настроений снизу и сверху. Против поляков объединилась практически вся правившая, чиновничья и образованная Россия. Многие авторитетные, в том числе и либеральные, издания требовали «навести в Польше порядок твердой рукой». Базовым интегрирующим фактором для русской общественности выступала прежде всего конфессиональная компонента — противостояние по линии православие-католичество. М. Н. Катков на страницах своей газеты «Московские ведомости» называл происходящее в Царстве Польском «ксендзо-шляхетским мятежом». После восстания 1863–1864 годов поляки изображались как враги России и православия [3, С. 5].

В начале ХХ века русская нация состояла из трех основных ветвей русского народа: великороссов, украинцев и белорусов — плюс «русифицированные» или ассимилированные этнические группы, входившие в Российскую империю. Общая численность русских в таком широком смысле слова, по данным переписи 1897 года, составляла 65,5 % всего населения России. При этом царские власти не относили к русской нации такой славянский этнос, как поляки, значительная часть которого оказалась в составе Российской империи после разделов Речи Посполитой. Это было обусловлено прежде всего разницей в конфессиях, а также насильственным характером присоединения части территории Польского государства. Поляки ответили на такие действия царских властей национально-освободительными восстаниями 1830–1831 и 1863–1864 годов. В результате значительная часть ссыльных поляков оказалась в Сибири, хотя основная масса польского населения продолжала проживать на западе страны. В дальнейшем немало поляков принимало активное участие в культурной и экономической жизни России, но национальное самосознание этого этноса не принимало перспективу сменить культурный круг и раствориться среди русских. Кроме того, со второй половины XIX века стали подвергаться преследованиям польский язык и католическая церковь [13, С. 183].

Польские национально-освободительные восстания 1830–1831 и 1863–1864 годов в контексте дарованной в 1815 году Царству Польскому автономии привели к возникновению в российском обществе негативного стереотипа «неблагодарных поляков». Эти восстания сформировали в России явление полонофобии как реакции на польскую «измену» интересам империи [3, С. 5].

Русская полонофобия наложила отпечаток на «инородческую» политику самодержавия. Польская русофобия существенно повлияла на образ России в глазах Запада и оказала воздействие на национальную украинскую и белорусскую идеологию. Х. Г. Манштейн в своих мемуарах об Украине и украинских казаках в первой половине XVIII века писал следующее: «Они обитают Украйну, или так называемую Малую Россию, бесспорно, один из прекраснейших краев в Европе. Одна половина принадлежит российской империи, другая — Польше; обе доли разделяет река Днепр, или Борисфен, служа в то же время обоюдною границею. В прежнее время казаки были независимый народ. Происхождение их одинаковое с поляками, но веру исповедуют греческую… Казаки долгое время находились под покровительством польской республики, и оказали ей важные услуги в войне с турками. Когда же поляки вздумали поступать с ними как с рабами, они взбунтовались под предводительством гетмана Хмельницкого…» [11, С. 16]. Таким образом, исходя из мемуаров Манштейна следует вывод о существовании серьезного польского влияния на население Украины.

И. М. Кабештов в своих воспоминаниях о Киеве середины XIX века писал следующее: «…вся прислуга и обитатели гостиниц говорили почти все по-польски, вывески сплошь были написаны тоже по-польски.

Это привело меня в удручающее впечатление, и к тому же на меня смотрели свысока…

Мне постоянно русские говорили, что нам, русским служащим, с ограниченными средствами жить здесь очень тяжело, как по дороговизне, так и по высокомерному отношению к нам поляков, почти явно нас презирающих, в особенности теперь, в ожидании венгерского похода, где, как кажется, поляки будут опять отстаивать свою отчизну от моря до моря» [7, С. 59–61].

В 1876 году Валуев предостерегал Александра II о том, что «разрешение создавать специальную литературу на украинском диалекте для простых людей способствует отделению Украины от России. Допустить отделения 13 миллионов малороссов будет крайней политической безответственностью, особенно на фоне объединительных процессов, происходящих в соседней Германии» [16, Т. 1, С. 424].

Литература:

1. Алебастрова И. А. Конституционное право зарубежных стран: учеб. — 2-е изд. перераб. и доп. М., 2007.
2. Брокгауз Ф. А. — Ефрон И. А. Энциклопедический словарь. Т. 47. Повелительное наклонение — полярные координаты. М., 1990.
3. Бухарин. И. И. Российско-польские отношения в XIX — первой половине ХХ в. // Вопросы истории. 2007. № 7. С. 3–16.
4. Гетманский А. Э. Политика России в польском вопросе (60-е годы XIX века) // Вопросы истории. 2004. № 5. С. 24–45.
5. Гетманский А. Э. Петр Александрович Валуев // Вопросы истории. 2002. № 6. С. 58–86.
6. Захарова Л. Г. Александр II // Вопросы истории. 1992. № 6–7. С. 58–79.
7. Кабештов К. М. Моя жизнь и воспоминания. Бывшего до шести лет дворянином, потом двадцать лет крепостным. Сумы, 1906.
8. Капустина Т. А. Николай I // Вопросы истории. 1993. № 11–12. С. 27–49.
9. Конспект лекций. Конституционное право зарубежных стран / сост. А. В. Петренко. М.; СПб., 2011.
10. Лохвицкий А. В. Обзор современных конституций: XVIII — первая половина XIX века. Швейцария, Франция, Германия, Швеция, Норвегия, Дания, Финляндия, Польша. М., 2017.
11. Манштейн Х. Г. Записки о России генерала Манштейна. М., 1998.
12. Рамбо А. История древней и новой России. Смоленск, 2001.
13. Российская многонациональная цивилизация: Единство и противоречия / Отв. ред. В. В. Трепавлов. М., 2003.
14. Федоров В. А. Александр I // Вопросы истории. 1990. № 1. С. 50–72.
15. Хоскинг Дж. Россия: народ и империя (1552–1917). Смоленск, 2001.
16. Хоскинг Дж. Россия и русские: В 2 т. М., 2003.
17. Шершеневич Г. Ф. Общее учение о праве и государстве: Лекции. М., 2015.
18. Шпопер Д. Польское дворянство и крестьянский вопрос в XIX в. // Вопросы истории. 2008. № 2. С. 106–113.