Немало исследований русских фольклористов содержат выводы авторов об уникальной функции леса в сказочном повествовании. Это неудивительно: лес возникает во многих русских сказках независимо от их принадлежности к тому или иному сюжетно-жанровому подвиду (согласно наиболее распространенной классификации, предложенной А. Н. Афанасьевым). Присутствие его гораздо заметнее в волшебных сказках. «Лес в сказке вообще играет роль задерживающей преграды. Лес, в который попадает герой, непроницаем. Это своего рода сеть, улавливающая пришельцев», — так определяет В. Я. Пропп художественную функцию леса [4, с. 151].
Е. Неёлов в работе «Волшебно-сказочные корни научной фантастики» выделяет такие облики леса в волшебной сказке:
1. Лес «хозяйственный» (он наиболее близок к лесу реальному). Сказочные персонажи в лесу охотятся, заготавливают дрова и т. д.
2. Таинственный, дремучий лес. Он может быть добрым (в лесу герой встречает помощника, лес задерживает врага) и очень часто злым (особенно ярко это видно в известном эпизоде превращения злых существ в лужайку, мураву-траву, ягоды, и т. д. с целью погубить сказочного героя)» [3] (курсив автора. — Б.К.).
В любом случае лес в сказке сохраняет свою опасную сущность. Его грозная таинственность противопоставлена своему, домашнему, обжитому месту и соотносится с ним по типу «чужое / свое», «периферийное / сакральное» (Топоров). Это место испытания героя (встречи с незнакомцами — старичок, старушка, лесовик, леший), обиталище Бабы Яги (часто — проводника в иной мир, в царство мертвых) и т. д. В то же время лес (при удачном прохождении испытания героем) становится местом, где герой приобретает новое умение, получает чудесные дары, новое знание, необходимое для того, чтобы его сказочная история приобрела счастливую концовку. Очень ярко иллюстрирует это положение вещей сказка «Василиса Прекрасная», в которой героине по воле злой мачехи приходится отправиться в лес к Бабе Яге за огнем [5, с. 199–206].
Богатый литературоведческий материал позволил мне предположить возможность опереться на него при исследовании функции образа леса в одной из жанровых разновидностей русской сказки — солдатской сказке. Этот фольклорный материал показался мне наиболее интересным в виду его недостаточной изученности. Кроме того, солдатская сказка удивительным образом вписалась в разные подразделы жанровой классификации: сказки о главном герое — солдате встречаем мы и среди волшебных, и среди социально-бытовых. Еще одна характерная особенность солдатских сказок заключена в том, что они, среди других народных сказок, — почти самые поздние. Анализ многих из них позволяет делать выводы о времени их появления. Так, некоторые цитаты («Он верой и правдой отслужил-отвоевал в царской армии двадцать пять годков» [2, с. 38]; «В некоем королевстве служил у короля солдат в конной гвардии, прослужил двадцать пять лет верою и правдою» [6, с. 336]; «Собрался солдат и пошел, а сам думает: «Прослужил я царю двадцать пять лет, а не выслужил и двадцати пяти реп» [1, с 168]) определенно отсылают ко времени рекрутчины, введенной царем Петром I — (XVIII век), да и сами сказки нередко содержат упоминания о Петровой эпохе (описание солдатской одежды, оружия), а иногда включают и самого Петра в число сказочных персонажей («Про солдата и Петра Первого», «Петр Первый и находчивый солдат», «Беззаботный монастырь», «Каша из топора», «Чья одежда лучше?», «Двое молодцов из солдатского ранца»). Таким образом, солдатская сказка вобрала в себя все элементы существовавшей до нее народной сказки, развила, преобразовала взаимоотношения сказочных героев в новые с учетом иных (более поздних, неархаических) представлений русского народа о жизни, о системе народных духовных ценностей. Уже не с иноземной ратью чаще всего приходится встречаться в бою русскому солдату, а бороться с злой царевной, самодуром-фельдфебелем. Солдат побеждает уже не только при помощи чудесных помощников и даров, а большей частью, собственной смекалкой, силою (отголосок героических сказок) да почти безграничным терпением.
Лес в контексте солдатских сказок должен, на мой взгляд, представляться с учетом каждой составляющей самого названия: лес солдатский и лес сказочный. Именно солдатский потому, что для солдата лес — не «чужое» пространство изначально. Лес всегда являлся (да и сейчас остается) важнейшим объектом фортификации. Это естественное препятствие для врага, место, где удобно держать оборону. Таким образом, неслучайно солдат, бежавший от невыносимой службы, скрывается в лесу: «Солдат осердился и бежал в темный лес» [7]. В лесу же он, освободившись от службы, и передохнуть присаживается — так, в сказке «Про солдата и Петра Первого» заблудившийся в лесу Государь солдата встречает: «У обочины на камне солдат сидит и заунывную песню поет» [2 с. 6].
Лес сказочный в солдатских сказках потому, что сохраняет принадлежность к классической системе сказочных координат, где лес — пространство испытания героя. Обратимся к одному из эпизодов сказки «Двое молодцов из солдатского ранца»: возвращающийся со службы солдат идет через лес. «Видит солдат: опрокинулся воз с дровами. Лошадь в постромках запуталась, на дорогу выбраться не может. Мужичок-старичок вожжи дёргает — да что толку! <…>
— Одному тебе, дед, вовек на дорогу не выбраться! — сказал солдат, подошел к возу, подпёр плечом — раз, два, три! — и поставил его на колёса. Потом подтолкнул воз — раз, два, взяли! — и выпихнул его на дорогу.
Помог мужичку-старичку дрова собрать, на воз уложить» [2, с. 67–68].
Встреча с лесным дарителем (а это несомненно, был он: после разговора с солдатом мужичок-старичок растаял, исчез), традиционная для русской сказки, в данном случае получает несколько иную развязку: самого подарка солдат не получает — зато получает совет — попросить у царя, если доведется ему солдату в чем-то угодить, старый солдатский ранец. Ранец солдат потом действительно получает, одолев самого царя в честном кулачном бою. Тут можно отметить не только очевидное сходство с традиционно-волшебной сказкой, в которой лес становится местом получения дара, умения или знания, но и обозначившееся существенное различие — дар просто так в руки герою не дается: право на его обладание надо многократно доказать.
Эта же сказка иллюстрирует еще одну возможность оригинальной вариации рассмотрения образа леса в солдатских сказках: лес — это место, где социальные различия устраняются, это место неузнавания друг друга, «маскирования» — солдат не признаёт в мужичке-старичке хозяина леса. Еще интереснее оказывается эпизод из сказки «Про солдата и Петра Первого», в котором герои вместе блуждают по лесу в поисках жилья и разговаривают как равные, причем Пётр расспрашивает солдата о его житье, о солдатской службе. «– А ты-то царя видал? — Пётр спрашивает.
— Нет, не привелось, а слышал, будто он нашим братом, солдатом, не гнушается. Справедливый, говорят, ну и крутенёк: за провинность и генерала палкой отлупит, как рассказывают» [2, с. 8–9].
Сказка «С того свету выходец» полна доброго народного юмора. Солдата, обхитрившего глупую деревенскую бабу, в лесу настигает ее муж:
«Стой, — говорит, — солдат! Ты мою хозяйку обманул. Я пойду лыка надеру да тебя свяжу и к уряднику свезу. Держи лошадей!» — “Иди, иди, батюшка! Я покараулю”.
Он ушел в лес, солдат снял котомочку, положил в тарантас и поехал своей дорогой. Мужик пришел — лошадей не видать. И солдат пропал. “Вот я дурак, прости господи! Хозяйку солдат обманул на двадцать рублей, а я лошадей отдал со всей рухлядью!”» [5, с. 286]. Муж хозяйки, хоть и узнаёт обманщика, но продолжает оставаться во власти необъяснимого доверия к солдату, которого желает наказать.
Необходимо упомянуть о редко встречающейся в сказках вариации перевоплощения леса в сад. Многие исследователи русской сказки отмечали смысловую противоположность образов леса и сада. «Лес связан с миром мертвых, сад — с миром живых (недаром в нем часто находятся молодильные яблоки и живая вода). Вместе с тем сад — это освоенный лес. <…> Сад оказывается как бы зеркальным отражением леса» [3] (курсив автора. — Б.К.).
Такую оригинальную вариацию находим мы в сказке «Заколдованная королевна». Прощаясь с мужем, королевна дает мешочек с семенами и просит их бросать по обеим сторонам дороги: «там в ту же минуту деревья повырастут; на деревьях станут дорогие плоды красоваться, разные птицы песни петь, а заморские коты сказки сказывать» [6, с. 337].
Так оставляет за собой солдат «дорожку», по которой должна найти его королевна: «следом за ним леса подымаются, так и ползут из сырой земли!» [Там же]. Мы наблюдаем, как обычный эпизод поиска пути с помощью чудесного клубочка развивается с точностью до наоборот: герой не счастье, не искомый выход находит, а беду на свою голову: по дороге встречает он чертей, те его обманывают, зельем опаивают, чтобы он полгода спал. Не может королевна добудиться мужа, найдя его по лесному следу (о беде она узнала, увидев, как верхушки деревьев сохнуть начали) и в сердцах выкрикивает проклятье. Следует долгая разлука героев, поиски солдатом пути домой после пробуждения, наконец, счастливая встреча. О присутствии мужа во дворце догадывается королевна по тем же верхушкам: «Посмотрела в окно — в саду на деревьях все верхушки ожили» [6, с. 342]. Только теперь те же деревья названы садом.
Сказка «Заколдованная королевна» по всем признакам относится к волшебным, однако пристальное внимание к отдельным деталям и образам, в частности, к образу леса позволяет сделать вывод о неклассической волшебной природе: максимально большой «набор» сказочных компонентов смешивается в произведении народного творчества подобно коктейлю. Причудливое соединение таких компонентов дает в итоге оригинальное произведение.
Таким образом, описания леса, упоминание о лесе в солдатских сказках получает совсем иную смысловую окраску, нежели в других сказках — волшебных и социально-бытовых. Итак, вниманию читателя предлагаются следующие вариации:
- лес — место защищенности героя — солдата, в нем можно найти временное пристанище, получить передышку;
- лес — место испытания героя;
- лес — пространство неузнавания героями друг друга, «маскирования», пространство, в котором не действуют социальные ограничения, все равны;
- лес — маркер уникальности, компонент обновления традиционного сюжета.
Литература:
1. Иван Меньшой — разумом большой: Русские сказки. — М.: Дет. лит., 1979.
2. Находчивый солдат: Солдатские сказки. — М.: Малыш, 1978. — 96 с.
3. Неёлов Е. Волшебно-сказочные корни научной фантастики [Электронный ресурс]. URL: http://proxy.coollib.net/b/237369/read (дата обращения 06.01.2015).
4. Пропп В. Я. Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки. — М.: Лабиринт, 1998. — 512 с.
5. Русские народные сказки. — М.: Просвещение, 1983. — 320 с.
6. Русские народные сказки. М.: Дет. лит., 1985. — 544 с.
7. Чудесная рубашка (вариант сказки 1) // Русские народные сказки Афанасьева Александра Николаевича. [Электронный ресурс]. URL: http://hobbitaniya.ru/afanasyev/afanasyev123.php (дата обращения: 08.01.2015).
