Я — типичный городской подросток двадцать первого века, живущий в городе и пользующийся всеми доступными благами современности. Я учусь в школе, читаю книги, играю в компьютерные игры и много общаюсь с друзьями: мы гуляем, слушаем песни, которые нам нравятся, смотрим видео. Конечно, отношения со сверстниками в классе и в нашей компании друзей складываются по-разному: кто-то хочет показать себя с лучшей стороны и стать примером для остальных, кто-то считает, что только его мнение верное, а кто-то хочет совершить поступок и стать для других «героем своего времени». Но мы стараемся преодолевать возникающие между нами разногласия и беречь дружбу. О наших отношениях с друзьями я много рассказываю в семье, мы обсуждаем, как лучше поступить в той или иной ситуации и родители мне говорят, что подростковые проблемы присущи любому поколению. Волновали они подрастающее поколение десять, тридцать и пятьдесят лет назад…
А однажды мама посоветовала мне прочитать книгу Николая Огнева «Дневник Кости Рябцева», в которой рассказывается о жизни и взаимоотношениях подростков, но… живших в нашей стране почти сто лет назад, в начале двадцатого века. «Дневник Кости Рябцева» — из тех необязательных книг, которые не попадают в список рекомендованной литературы.
Николай Огнёв (настоящее имя — Михаил Розанов) — известный в 1920-е годы литератор и педагог с более чем десятилетним стажем. Его педагогическая деятельность пришлась на самое сумбурное время — на неблагополучные годы гражданской войны и первую половину творческих 1920-х. Именно об этой эпохе детально, с юмором и осведомлённостью очевидца он рассказывает в «Дневнике Кости Рябцева».
Для школы, где учится пятнадцатилетний Костя, 1923/24 учебный год оказывается экспериментальным: вводится так называемый Дальтон-план, то есть привычная классно-урочная система заменяется системой самостоятельной подготовки с периодической сдачей зачётов. Созданный Огнёвым дневник школьника, кроме того что очень правдоподобно и увлекательно воспроизводит мысли подростка, оказывается летописью реального развития эксперимента со всеми его сложностями, несовершенствами и неоднозначностью результата.
Огнёв оказывается изобретательным имитатором и тонким психологом. Он виртуозно владеет подростковым языком — небрежным, местами грубоватым, жертвующим правильной структурой речи ради краткости и быстроты, богатым на специальную лексику. От Кости Рябцева мы «слышим» и озорной школьный сленг (тут самое забавное — замечать, что некоторые его словечки остались в употреблении с начала прошлого века — например, «втюриться», а другие — как любимое Костей «дать дралка́», — совсем нам незнакомы), и остроумные, очень «двадцатнические» сокращения (школьные работники — «шкрабы», учитель Николай Петрович Ожигов — Никпетож и т. д.). Автор не скупится на дополнительные документальные жанры: в тетрадку с записями Рябцева «вклеены» стилизованные журнальные рассказы, заметки из школьных стенгазет, письма, стихи и заполненные анкеты.
Задокументированным оказывается не только сам герой, но и окружающая его действительность, со всем многообразием её проявлений и языков. Картина подростковых размышлений, нигде не ужатая и не замолчанная, тоже вполне в духе смелых, раскрепощённых двадцатых. Мучающие Костю вопросы пола, связанные с ними переживания, происшествия и неудобства, занимают в книге место, вполне адекватное их месту в голове и теле реального пубертатного подростка.
«Дневник Кости Рябцева» — захватывающее, но одновременно тревожное чтение. Как и должно быть в хорошем литературном дневнике, в какой-то момент появляется неуютное чувство, что тон повести задаёт уже не автор, а сам Костя Рябцев и его непростой характер. Учитывая, что Костины поступки рождаются из эмоциональной смеси интуитивной нравственности, нахватанной политической и социальной пропаганды и всесильных подростковых инстинктов и самолюбия, следить за его каждодневной жизнью оказывается занятием сродни катанию на американских горках. Переживая за Костю, как за самого себя, мы оказываемся в нервной власти его неспокойного темперамента.
Несмотря на все свои достоинства, «Дневник» остаётся книгой удивительного парадокса: мастерски нарисованный психологический портрет подростка не получается узнаваемым, потому что рождён слишком невероятным временем. Образ мышления и школьный опыт ребёнка 1920-х оказываются настолько уникальными, что на практике они неприложимы ни к чему нам известному. Дело и в других реалиях того временного периода — в школе кипит общественная жизнь во многих непривычных для нас формах: собрания и советы, комитеты и ученическое самоуправление, работа с комсомольской ячейкой, развитая система влиятельной школьной прессы; и в том, что вся эта активность только-только зарождается и ни для чего нет готовых форм и известных решений. Эта необходимость постоянного изобретения с нуля — негласная подоплёка творческого пыла 1920-х, невероятным образом пропитывала всё, даже самые повседневные сферы жизни, и именно она и сформировала подростка с незнакомым, непривычным для нас мировоззрением.
В «Дневнике Кости Рябцева» и дети, и взрослые стараются на практике изменить то небольшое, что они в состоянии изменить, — будь то устройство школы или себя самого. Они ощущают личную ответственность за окружающую действительность и своё право на её изменение. Причём Косте Рябцеву оно присуще более, чем кому-либо другому в книге, — и поэтому он кажется нам таким экзотическим. Ключа к его логике и мотивациям в современном нам обществе, давно привыкшем не считать общественное своим личным делом, — нет. А в 1920-е здоровое мышление, оказывается, формировалось в рамках естественного детского взросления, и это — самое поразительное из всего, что рассказывает нам Огнёв о школе тех лет.
«Дневник Кости Рябцева» написан очень своеобразным языком, чрезвычайно типичным для школьного просторечья того времени. Впоследствии автора упрекали, что он злоупотребляет школьным жаргоном, засоряя тем самым язык художественного произведения. Может быть, но озорные словечки, всевозможные лихо и энергично звучащие изречения, которыми изобилует язык самого Кости и почти всех его товарищей, воссоздают очень точную атмосферу тех лет. И, кроме того, книга написана в форме дневника школьника, а манера изложения здесь характеризует самого героя. Огнев стремится к максимальному правдоподобию и достигает его. Большинство страниц «Дневника Кости Рябцева» звучит так, словно они взяты из подлинного дневника школьника тех лет. Это придает особую убедительность книге, хотя кое-где и ведет к языковому натурализму.
Стоит особо сказать о тех страницах «Дневника», где герой его откровенно пишет о трудностях и переживаниях, связанных с определенным этапом — годами полового созревания. Косте глубоко отвратительна свобода отношений, которую пропагандировали в то время, но, в то же время, эта сторона жизни и взаимоотношение полов, очень занимает героя «Дневника». Автор рассказал об этом немаловажном моменте в жизни каждого подростка без лицемерия, с той несколько грубоватой, естественной простотой, какая свойственна всем пробуждениям созревающей личности героя книги.
Сохраняя почти документальную точность, писатель уверенно справился с весьма трудной задачей изобразить характеры взрослых людей, окружающих Костю Рябцева. Хорошо виден сложный характер Никпетожа, как сокращенно окрестили школьники учителя Николая Петровича Ожигова. Никпетож — типичный для того времени представитель передовой интеллигенции, одолеваемый некоторыми противоречиями, но это человек большой и чистой души. Он лучше других педагогов понимает Костю, умеет даже за промахами и проступками своего воспитанника рассмотреть его благородные устремления. И естественно, что именно к Никпетожу идет Костя Рябцев со всеми своими бедами, сомнениями и признаниями. Или Зинаида Павловна («Зин-Пална»), которая при всей ее строгости, импонирует Косте своим взыскательным, вдумчивым отношением к жизни, к ученикам и сдержанным, не всегда видным постороннему глазу великодушием.
Чтобы расширить границы изображаемого, Н.Огнев прибегает ко всевозможным отступлениям. Такой прием позволяет писателю нарисовать в «Дневнике Кости Рябцева» довольно широкую картину жизни молодежи того времени. А в ту пору — 1923–1924 учебный год — еще не была изжита детская беспризорность, еще только организовывались в школах первые отряды юных пионеров, и многие вопросы школьникам и молодежи приходилось решать впервые.
О сложном периоде жизни страны после Гражданской войны и Революции, о молодой советской школе, искавшей пути развития, о первом школьном поколении, сложных и интересных взаимоотношениях подростков и рассказал честно, талантливо, с великолепным знанием материала писатель Николай Огнев. Костя Рябцев прочно занимает в плеяде юных героев «ненашего» времени свое место, как воспитанник трудной, своеобразной, но незабываемой поры в истории нашего общества.
Конечно, не все моменты книги мне были понятны: своеобразный стиль автора, слова-жаргоны, которые употребляли в речи подростки того времени, сокращения имен учителей, описания некоторых необычных ситуаций, но, с помощью пояснений взрослых, я получила от прочтения книги большое удовольствие. Я поняла, что в любое время в любой стране подростков интересуют и беспокоят одни и те же вопросы: любви, дружбы, учебы, отношений с родителями и сверстниками. Конечно, у нас иные условия жизни, иные идеалы, другие требования к нам у родителей и школы, нам не нужно думать о «хлебе насущном», но в остальном мы очень схожи. Костя Рябцев — герой другого, «ненашего» времени, но мне близки и понятны его искания, переживания и заботы.
Литература:
- Н.Огнев, «Дневник Кости Рябцева», Советская Россия, М., 1989г., С.225.
- ru.wikipedia.org
- studopedia.ru
- www.rsu.edu.ru
- Михаил Павловец. Что читали советские школьники // Arzamas, 21.03.2017
