В данной статье анализируется рассказ А. П. Чехова «Смерть чиновника». Автор статьи, используя филологический подход к художественному тексту, показывает культурологический статус текста через взаимную обусловленность формы и содержания и их соответствие замыслу автора.
Ключевые слова: писатель, сатира, гротеск, чиновник, человеческая индивидуальность, человеческое достоинство.
«Смерть чиновника» является коротким юмористическим рассказом, написанным А. П. Чеховым 25–26 июня 1883 года. Но он актуален и в настоящее время, так как чинопочитание, подхалимство, лакейство, преклонение перед должностью часто встречаются и сейчас. Удивительно, что в таком малом объёме текста писатель смог вместить огромное социальное и психологическое содержание.
Сюжет рассказа прост, как в большинстве своём у Чехова, кроме того, он довольно анекдотичен: в основе рассказа «Смерть чиновника» — анекдот о том, как Иван Дмитрич Червяков в театре чихнул и нечаянно обрызгал статского генерала Бризжалова, служащего по другому ведомству. После неоднократных попыток извиниться перед генералом чиновник умирает.
Стиль произведения во многом определяется и его жанром, с этой точки зрения «Смерть чиновника» можно рассматривать как сатирический рассказ. Рассказ в целом написан в рамках критического реализма. Чехов пытался показать бесчеловечность современной ему жизни, но делал он это с иронией. Для этого писатель часто использует такие стилистические образно-выразительные средства языка, как гипербола и гротеск. Так, чрезмерный страх Червякова перед его превосходительством и его внезапная смерть явно гиперболичны. Однако благодаря этому преувеличению острее воспринимаются пороки общественной жизни России того времени.
Наиболее важным стимулом для поиска неявных смысловых компонентов художественного текста являются все случаи кажущегося отклонения его автора от естественной логики изложения: мнимые длинноты, предполагаемые нарушения правил употребления слов, кажущиеся отступления от естественной последовательности изложения и т. д.
Вспомним начало рассказа: «В один прекрасный вечер не менее прекрасный экзекутор, Иван Дмитрич Червяков, сидел во втором ряду кресел и глядел в бинокль на «Корневильские колокола». На первый взгляд, многое даже в этой единственной фразе выглядит странно.
Во-первых, может ли некий человек быть более или менее прекрасным, чем вечер? Во-вторых, не оговорился ли Чехов, сказав о посетителе театра не «Он смотрел «Корневильские колокола», а «Он глядел на «Корневильские колокола»? В-третьих, не слишком ли многословен автор? Зачем в рассказе о несчастном случае с чиновником ему понадобилось сообщать о таких деталях, которые, казалось бы, не имеют никакого отношения к произошедшему (должность чиновника, место в театре, на котором он сидел, упоминание бинокля и, наконец, название спектакля)?
Выводов из подобных недоумений может быть только один: все кажущиеся странности этого текста неслучайны и предназначены для того, чтобы сообщить читателю что-то важное. Но, если это так, задумаемся: как можно найти то скрытое содержание, которое стремился передать своим читателям автор?
Во-первых, уже в этом высказывании на себя обращаю внимание два повторяющиеся определения: прекрасный (вечер) и прекрасный (экзекутор). Это оправданная тавтология. На первый взгляд лишенное логики сравнение «прекрасного вечера» с «не менее прекрасным экзекутором» необходимо Чехову для достижения комического эффекта. Но автор поднимает персонажа над социальными нормами. Мир прекрасен и человек прекрасен. Вот она — гармония в отношениях «мир — человек», вот они реальные истинные отношения, которые формируют истинную картину мира в сознании субъекта. Это ведет к гармонии макромира и микромира. Другое дело, что это гармония убогого внутреннего мира Червякова с не менее отвратительным состоянием общества. Для выражения этого нужен повтор.
Во-вторых, очень важно, чтобы мимо внимания читателя не прошла разница между выражениями смотреть спектакль и глядеть на спектакль. Смотреть что-либо означает «воспринимать что-либо при помощи зрения», тогда как глядеть на что-либо значит лишь «устремлять свой взгляд на какой-либо предмет». Поэтому слова Чехова о том, что Червяков «глядел в бинокль на «Корневильские колокола» не оговорка. Автор, безусловно, хотел сказать, что, устремив свой взгляд на сцену, его герой едва ли воспринимал содержание спектакля.
Вернемся к тексту рассказа и задумаемся над еще одной деталью: интересно, с какой целью Чехов сообщает нам о том, что Червяков «сидел во втором ряду кресел»? Слово кресла в Словаре русского языка под ред. А. П. Евгеньевой фиксируется: «Устар. Места в партере театра» [7].
Эта деталь еще показывает нам, что Червяков был совсем не беден: он мог позволить себе купить билет не куда-нибудь, а во второй ряд партера. Впрочем, именно поэтому его соседом и оказался генерал: понятно, что на местах для бедных чиновников генералы не сидели.
Но позвольте, разве зрители второго ряда, т. е. ряда, находящегося почти в непосредственной близости к сцене, пользуются биноклями? Теперь нам становится понятно: сообщая о бинокле, Чехов стремился подчеркнуть, что Червяков не «смотрел «Корневильские колокола», а именно «глядел на «Корневильские колокола», т. е., по-видимому, не особенно вникая в содержание спектакля, пристально разглядывал актрис.
Очевидно, что для такого времяпрепровождения присутствие жены не требуется и именно поэтому, как вытекает из последующего текста рассказа, Червяков был в театре без жены.
Таким образом, герой рассказа А. П. Чехова «Смерть чиновника», экзекутор с «говорящей» фамилией Червяков, не вызывает у читателя сочувствия. Но обращает на себя внимание одно постоянно повторяющееся действо. В театре он, чихнув, обрызгал генерала. Казалось бы, что особенного? Но герой так настойчив в чинопочитании и подобострастии, так мнителен и угодлив, что переходит все допустимые границы приличий. Шесть раз он подходит к генералу со словами извинения (дважды во время спектакля, один раз в антракте, три раза — во время приема генералом просителей), он готов унижаться, хотя никто его об этом не просит.
Такое добровольное пресмыкательство страшно. Чихнув на лысину Бризжалова, Червяков теряет в попытках извиниться всякое человеческое достоинство. Его страшит не гнев генерала, а отсутствие ожидаемой реакции. Экзекутор искренне непонятно, отчего «сиятельное лицо» не распекает его за содеянное.
Перед нами предстает типичный представитель общества конца XIX века. Оно живет по законам Табели о рангах, который изменяет истинную природу человека.
С точки зрения литературоведения мы можем говорить об образе «маленького человека» в русской литературе XIX века, восходящего в Акакию Акакиевичу Н. В. Гоголя. Но в психологическом плане перед нами персонаж с измененной психологией, с иной картиной мира, чем заложено природой. Он в страхе перед себе же подобными. Несомненно, это противоречит его природе. Животные не боятся себе подобных; человек же не просто боится, он в ужасе перед тем, кто по социальной лестнице стоит выше него.
Не учитывать такой четкой структурированности общества невозможно. Писатель замечает уродливое состояние общества, в котором сам человек ничего не значит. Статус — вот что определяет жизнь человека, теряющего личные качества, самовольно отказывающегося от природного начала.
С этой точки зрения, верны слова: «Объект насмешки здесь — тот самый «маленький человек», над которым столько слез пролила прежняя русская литература. Он смешон и жалок одновременно: смешон своей нелепой настойчивостью, жалок тем, что подвергает себя унижению, демонстрирует полный отказ от человеческого достоинства» [5].
Для традиционного «маленького человека» характерным признаком является «говорящая» фамилия. Обнаружив, что фамилии героев рассказа «Смерть чиновника» — Червяков и Бризжалов, необходимо задуматься, от каких русских слов они образованы и случайно ли автор назвал своих персонажей именно так.
С точки зрения ономастики, обратим внимание на фамилии и имена этих персонажей. Чтобы можно было сразу увидеть характер человека, писатель выбрал такие имена, как: Иван, Дмитрий, Червяков, Бризжалов.
Фамилия Червяков использована ещё и потому, что в русском языке слово червяк может обозначать не только всем известное беспозвоночное животное, но еще и ничтожного, приниженного человека. Он — червяк, то есть маленький, неприметный человек, выполняющий никому незаметную работу, которую выполняют тысячи таких же червяков.
Мы можем интерпретировать фамилию главного персонажа, говоря о сущности поведения этого человека. Он извивается, как червяк, перед вышестоящим чином и после неоднократных извинений, так и не успокоившись, умирает.
Смерть — хотя и печальное, но все-таки чисто человеческое свойство, а о чиновнике сложилось такое представление, что ему гибель противопоказана. Поэтому заранее можно предположить, что произведение А. П. Чехова «Смерть чиновника» — это рассказ не об исчезновении человеческой индивидуальности, а о прекращении функционирования чиновника, некоего бездушного механизма, который был духовно мертв еще до наступления физической кончины.
Самим заглавием писатель дает понять ироническое свое отношение к герою, да и ко всей чиновничьей среде: речь идет не об исчезновении человеческой индивидуальности, а о прекращении функционирования чиновника. Но в этом анекдоте сквозь внешний комизм бытовых положений проглядывает критика рабской психологии.
Смерть чиновника смешна, но эта смешная история в то же время и трагична, т. к. автор нам рисует картину обескураживающего обмельчания и обеднения личности в результате ее подчинения господствующим нравам. Здесь предельно ясно, что А. П. Чехову было невыносимо самоунижение человека, лакейство, угодничество. Именно поэтому писатель беспощадно высмеивал чинопочитание, рабскую психологию людей.
В тексте мы находим представление деформированной картины мира в сознании персонажа. Происходит переход от истинного, природой заложенного образа мира к фальшивому, уродливому, навязанному социумом. Финал рассказа — это логичное завершение, ибо человек не может жить в таких жестких рамках, он сломлен общественными нормами, он не может проявлять своих истинных чувств, его охватывает настолько беспричинный и бессмысленный ужас, что выходом из такого состояния становится смерть.
А. П. Чехов причину несчастий героя видит не в социальном статусе, а в нищете их духовного мира. Как раз в этом Чехов не отличается от классиков русской литературы, а следует ее лучшим гуманистическим традициям. Антропоцентризм и особый религиозный дух нашей литературы совмещают заботу писателя о человеке с высокой нравственной требовательностью к нему.
Литература:
- Владимирская А. Р. Оперетта. Звёздные часы. — 3-е изд. — СПб.: Лань, Планета Музыки, 2009. — 288 с.
- Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка Владимира Даля [Электронный ресурс]: подгот. по 2-му печат. изд. 1880–1882 гг. / В. И. Даль. — Электрон. дан. — М.: Аст, 1998.
- Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. — Л., 1972. — С. 82.
- Зунделович Я. Анекдот // Литературная энциклопедия. Т. 1. — М.: Изд. Коммунистической академии, 1929. — С. 161–163.
- История русской литературы XIX в.: Учеб. пособие для старших классов гуманитарного профиля / Под ред. А. И. Журавлевой. — М., 2006.
- Ожегов С. И. Словарь русского языка. — М., 2005.
- Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. А. П. Евгеньевой. — М., 1999.
- Федосюк Ю. А. Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века. — Изд. 4-е. — М.: Флинта, Наука, 2001. — Гл. 6–7.
- Чехов А. П. Смерть чиновника // Чехов А. П. Собрание сочинений: В 12 томах. Т. 2. — М., ГИХЛ, 1960. — С. 28–30.
